Так хочется быть важной.
Так хочется, чтобы тебя слушали с открытым ртом и завидовали.
Так хочется развеять тоску, которая стала в последний год постоянной молчаливой спутницей.
Вот я и разошлась.
Начинала с маленьких и невинных поучений, а потом перешла на целые лекции о роли женщины в жизни мужчины.
И я не стеснялась в выражениях.
Кроме того, что женщины очень хотят стать музами для всяких богатых решал, они очень не любят мужчин, и им нравится, когда противоположный пол низводят до каких-то приматов, насекомых, тупых болванчиков. На этом, в принципе, строится любые разговоры женских коучей.
Женщину — возвысить, мужика — принизить. Очень простое и рабочее уравнение, и я не я его придумала.
— Хоро…шие… — я все-таки разлепляю губы.
— Продолжай, — хрипло и низко говорит Марк и немного прищуривается.
— Хорошие девочки так не поступают, — медленно и сипло проговариваю я и замолкаю.
Честно, то я готова сейчас, как трусливая собака лечь на спину, и показать пузико в знак своей покорности, потому что у меня в ушах до сих пор стоит мерзкий влажный хруст пальцев Леши.
— Трясешься, как зайчик, — скалится в какой-то маньячной улыбке. Его лоб все еще касается моего. — Прелесть, какая ты дурочка, Оль. Столько лет прожить со мной и сейчас делать круглые глаза.
— Ты все скрывал…
— Что я скрывал?
— Что ты бандит.
— Мне не нравится это слово, — Марк щурится. — Я прежде всего бизнесмен, Оля.
Я не буду спорить.
У меня другая цель. Не воззвать к совести Марка, а унести ноги, пока это возможно. И не просто унести ноги.
Марк обзан потерять ко мне интерес. Я должна быть жалкой, разбитой, испуганной и сломленной.
Уж в тот тезис о том, что успешные мужики, по своей сути, охотники и Альфы, я верю на сто процентов, поэтому мне нельзя сейчас провоцировать Марка на желание заставить, продавить и сожрать меня.
Марк убирает с моей шеи руку и отступает, оценивающе окинув меня взглядом, а после со вздохом садится на первую ступеньку крыльца:
— Так, поживешь пока у матери, — разминает плечи, — пока я подыскиваю тебе местечко в каком-нибудь женском храме.
Я молча распахиваю глаза и в ужасе смотрю на коротко стриженный затылок Марка. Он же шутит, да?
— Вань, это у Пузанчика жену закатали в женский монастырь?
Ваня кивает, подхватывает коробку и невозмутимо шагает к пикапу. Кто такой Пузанчик?
— Там и померла, да?
Ваня опять кивает. Марк оглядывается на меня:
— Научишься настоящему смирению.
— Марк… — шепчу.
— Это шутка была, Оль.
Я издаю нервный смешок.
— Но в каждой шутке, только доля шутки, — Марк усмехается. — Просто знай, что сценариев для того, чтобы воспитать женщину, масса.
Я киваю и прячу руки за спину. Отвлекаюсь на черную хищную машину, что показывается на подъездной дороге. Сердце дергается от нехорошего предчувствия.
Авто медленно тормозит у пикапа.
На улицу выскакивает наш водитель Кеша. Обходит машину, распахивает боковую заднюю дверцу и из салона выныривает…та самая мразь, с которой Ксюша сняла Марка на видео.
— Милый… — испуганно воркует Фаина и делает нерешительный шаг к крыльцу, на ступенях которого лениво расселся Марк, — что случилось?
Глава 13. Побеседуем?
Вот она какая Фаина в жизни.
Красавица. Густые волосы ниже плеч, румяное лицо, пухлые губы и большая упругая грудь. Про таких говорят — сочная женщина, которую есть за что схватить, помять и есть куда зарыться лицом.
Я не совсем уж плоскодонка, но чувствую себя одновременно старой доской и бледной молью.
Как же ошибалась на своих женских лекциях, когда говорила, что мужчины обычно западают на один типаж: жена и любовницы часто похожи.
Ничего подобного.
Фаина — моя полная противоположность. В моей внешности много деликатности, интеллигентности, сдержанности и аристократизма, а тут… сочная вызывающая шлюха, на которую даже монах в целибате оглянется и засомневается в своем решении отказаться от женщин.
Если честно, то меня вульгарная красота Фаины сбивает с толка, бьет наотмашь по моему женскому эго и плюет в душу. Я годами создавала себя, свой утонченный и изысканный стиль, в котором я учитывала даже полутона при покраске волос, а у моего мужа любовница будто вышла из порнофильма.
Губастая, сисястая, сочная… А еще одета довольно неприлично: майка с глубоким вырезом, поверх кожаная курточка и черные узкие джинсы с полусапожками на высоких каблуках.
Стою и недоумеваю в ярости.
Как он мог? Он и правда примитивный бандюган, в постели с которым должна просыпаться грудастая похотливая шваль.
Так… я должна держать себя в руках, а иначе я же сейчас под вспышкой агрессии позорно кинусь на Фаину в желании если не красотой ее уделать, то хотя бы кулаками.
Не могу перестать смотреть на нее в немой ярости, а она же кидает на меня беглый обеспокоенный взгляд, но я все же успеваю заметить, что эта стерва тоже сейчас меня оценивает, и я проигрываю.
Заплаканная, без макияжа, всклокоченная…
В моем возрасте непростительно так выглядеть, особенно в момент встречи с любовницей мужа.
Других теток, значит, учила, что женщины должны быть всегда на высоте, даже если начинается конец света, а сама позволила себе быть старой бледной и жалкой молью с красными глазами.
Какое позорище.
Я должна была предугадать, что Марк в наказание за то, что я сыграла перед ним отвратительную мерзко шмыгающую бабищу в бильярдной, пригласит свою цветущую красавицу.
Щелкнет меня по носу.
Раз не ты будешь за меня бороться языком и губами, то это сделает Фаина, которая опять с очаровательным благоговением смотрит на него:
— Зачем я тут, Марк?
— Моя жена сегодня узнала о твоем существовании, — лениво отвечает Марк.
— Это не я… — вот сейчас Фаина, кажется, пугается реально. Делает очередной нерешительный шаг, чтобы показать ему свою уязвимость, но не трусость, — я бы так не поступила…
— Я знаю, — Марк милостиво кивает, — ты не настолько глупая. Ты прекрасно знаешь, что я люблю хороших девочек.
Хмыкает, а Фаина напрягается сильнее.
Вероятно, она не только хорошая девочка, но и умная: она понимает, что сейчас пусть Марк и говорить тихо и ласково, но он в лютой ярости.
Я вот поняла его гнев лишь после того, как он Лешины пальцы пересчитал.
— Моя жена задалась вопросом, кто ты, — Марк пожимает плечами. — Решил утолить ее любопытство.
Это очередная проверка от Марка?
Начну ерничать, психовать и истерить, то он покажет мне, где раки… жены плохие зимуют?
Мы вновь с Фаиной смотрим друг на друга, как две напряженные и настороженные кошки. Марк точно не одобрит бабские разборки.
— Так, девочки, — Марк вздыхает и похлопывает ладонями по ступени, на которой сидит, с двух сторон, — идите сюда, побеседуем.
Сглатываю.
Я не в том положении, чтобы сейчас послать Марка в пешее эротическое и гордо уйти. Мужик не в себе. Он меня в случае моего неповиновения вернет и начнет лепить из меня “правильную” и “послушную” жену.
Теперь ему не надо играть хорошего и приличного мужа. Я теперь знаю, что он бандит, и видела его жестокость к другому человеку.
И сдерживаться со мной он будет, если я возьму под контроль свою женскую и истеричную сторону.
Только так.
Я судорожно выдыхаю, когда Фаина торопливо поднимается к нему и садится по левую сторону на мраморную ступень.
— Оля, — говорит Марк, глядя перед собой сосредоточенно и грозно. Похлопывает по полированному мрамору с правой стороны. — Присаживайся. На несколько минут тебя еще задержу.
Глава 14. Огорчила
Я сажусь по другую сторону от Марка, аккуратно приглаживая на попе юбку. Плотно и крепко свожу колени, который затем обхватываю руками.
Это какой-то ужас.
В наш дом заявилась любовница Марка, а я не могу на нее закричать, не могу устроить скандал, не могу посуду побить, не могу разрыдаться.
Ничего не могу.
Потому что я пообещала мужу-бандиту быть хорошей девочкой.
— Мы разводимся, — Марк обращается к притихшей Фаине.
Громких восторгов не слышу.
Фаина молчит и внимательно слушает Марка. Кажется, даже затаила дыхание.
— Собственно из-за этого я немного не в духе…
Фаина медленно и понятливо кивает, а я не шевелюсь.
— Процесс этот долгий, неприятный, энергозатратный, и я надеюсь, девочки, — теперь Марк смотрит на меня, — вы не устроите между собой грызню и попытки доказать, кто из вас Альфа-самка, — переводит серьезный взгляд на Фаину, — без сюрпризов. Без всех этих бабских разборок и скандалов за моей спиной.
— Конечно, милый…
— Постеснялась бы, — цежу я сквозь зубы.
Вот черт. Я сказала это вслух? Я не смогла задавить в себе ревность после ласкового слова “милый”?
Марк медленно разворачивается ко мне вполоборота и с тихой угрозой заявляет:
— Именно об этом я и говорю, Оленька. Я такого не одобряю.
Теперь я боюсь дышать под его строгим и недовольным взглядом Марка, который будто пытается сейчас прочитать мои мысли.
— Марк мне сложно… — сглатываю я. Сейчас я должна отступить, преклонить голову и показать свою отчаянную женскую покорность.
Сама дура виновата, могла же промолчать. Это ради моего же спасения, ради моего будущего без Марка и его измен, за которые он совершенно не чувствует вины.
Именно об этой обманчивой покорности я говорила и моим девочкам. В ссоре с мужчиной надо показать себя слабой испуганной малышкой, которая не пытается в ссоре доказать свою силу, власть и обиду.
И важно вовремя пустить слезу.
Но…
У меня сейчас не выходить заплакать, потому что по другую сторону от Марка сидит его любовница.
Я слышу, как тяжело и прерывисто дышу, но слез нет, и я боюсь, что Марк сейчас не поверит в мой страх.
— Я знаю, женщины любят устраивать суету, — он сверлит взглядом мой висок, — но вы будете умнее. Да, сложно, особенно для тебя, — он обхватывает мое запястье и медленно отрывает мою руку от колена, в которые я крепко-крепко вцепилась.