Развод. Мы с тобой теперь никто — страница 16 из 17

Не желая быть окутанной саваном воспоминаний, прогоняю мольных бабочек, что много времени роились в моей голове.

Изо дня в день они пожирали и разрушали меня изнутри, посыпая своим пеплом мою душу.

“Я не дам вам больше накрывать себя чернотой и унынием. Не стану жить в тоске и печали, - улыбаюсь сама себе и мурлычу перепевку известной песни. - Разве плохо, что мы не похожи с тобой. Я позволила себе, быть немного другой. Полюби меня такой! Полюби себя такой, полюби себя такой, какая ты есть!”

Под этот незамысловатый, но ужасно позитивный мотивчик, прямо выпрыгиваю из постели.

Нахожу песню в инете и начинаю под нее в пижамке приплясывать, плавно раскачивая руками и виляя попкой.

Задерживаюсь около большого ростового зеркала. Иногда у меня создается впечатление, что оно своеобразный портал, через который Брагин подсматривает за мной.

Не знаю так это или нет, но машу ему рукой, подмигиваю и показываю язык.

В таком приподнятом настроении, совершая незамысловатые “па”, вытанцовываюсь из своей спальни в детскую.

Малыхи мои, два моих Янчика, еще спят.

И как всегда вместе - рядом.

Ага, сегодня Януська переползла под бочок к своему братику Янчику.

Наклоняюсь к каждому. Руками не трогаю, чтобы не разбудить. Но…

Вдохнуть любимый сладковато-молочный запах детства себе позволяю.

Конечно, сейчас бы я не отказалась почмокать свои любимые щечки, ручки, ножки, попки.

Только увы и ах…

Сажусь напротив. Смотрю на своих пупсиков. Вздыхая, вспоминаю день их рождения, когда они могли остаться без матери.

По московским меркам скорая доставила меня в клинику быстро.

Несмотря на принятые меры протокола, бригаде не удалось остановить кровотечение.

Все осложнилось еще и тем, что у меня начались схватки.

Уже в клинике от страха за детей, боли и слабости теряю сознание.

В себя прихожу в тот момент, когда врачи, подключая меня к разным аппаратам, обсуждают, что нужно вызывать родственников.

Понимая о чем идет речь, собрав все силы, стараюсь как можно громче прошептать: “Спасайте детей!”

После очередного всплытия на поверхность сознания, приоткрыв веки, вижу бледное лицо Брагина.

Наши взгляды сталкиваются.

Не знаю, что видит Роберт в моих глазах, но я в его - сталь.

- Мила, стоп! Стоп! Нет! Не уплывай. Подписывай бумаги! - сквозь вату сознания слышу его приказной тон и чувствую прикосновение к своей кисти.

Дергаю рукой, словно хочу стряхнуть его ладонь.

- Дура! - рычит и приказывает Роберт. - Подписывай бумагу. Сейчас же!

Пытаюсь прошелестеть Брагину, чтобы детей не бросал. Но…

Сил нет ни на что…

- Мила, умоляю поставь подпись. Клянусь памятью жены и сыновей, что не заберу у тебя детей. Мила, подумай о детях, а не своей гордыне! - голос мужчины со стали срывается и в нем появляется мольба.

Киваю головой.

Брагин вкладывает в мои пальцы ручку.

Помогает мне в нескольких местах поставить подпись.

Прежде чем закрыть глаза, вижу его напряженный взгляд.

Потом уже только слышу нецензурную брань и рычание раненого зверя:

- Вы обязаны спасти всех. И мать! И детей! Иного не дано…Женщина должна жить!

И на этой фразе я лечу в какую-то спираль и чувствую себя пылинкой.

На одном из витков падения перестаю дышать. Но…

Мне не страшно. Даже наоборот приятно и легко.

Ощущаю обволакивающее тепло мягкого, словно утреннего света.

По глазам пробегают лучи, от которых хочется разлепить веки. Но…

Больше всего мне нужно сделать вдох.

Удается не сразу, а лишь после того, как кто-то со словами: “Иди к детям!” - толкает меня в спину.

Делаю попытку. Только получается не вдохнуть воздух, а шумно выдохнуть что-то из себя и сразу открыть глаза.

И снова через пелену упираюсь взглядом в Брагина. В его глазах снова тревога. Но…

Тут раздается сначала кряхтение, потом пыхтение, а после протяжное квакание.

- Ну, вот, так шумно мы встречаем маму. Молодец, сынок! - мягко произносит Роберт и подносит ко мне малыша в синей шапочке.

Снова с нежностью о своих малышах вспоминаю во время беседы с психологом.

- Милена, мне нравится ваше настроение и ваш положительный настрой, - мягко, глядя на меня и что-то записывая в ежедневнике, говорит Эльза Эдуардовна. - И знаете, я верю вашим словам и вашему состоянию.

- Правда?! - выдыхаю, словно хватаюсь за воздушную соломинку или за точку, которую мне нужно поставить над “i”.

- Да, правда! Только, Милена, все же еще хочу уточнить. Позволите?

- Конечно! - отвечаю без заминки и тени сомнения.

- Вы, ситуацию приняли, отпустили или простили себя и этого мужчину?

- Мне не за что нас обоих прощать. Мы оба оказались заложниками чужой глупой игры. Я слишком долго боролась с собой и своими обидами, - делаю паузу не на подумать и оценить, а просто снова почувствовать внутри себя радость и легкость, которые не испытывала давно. - А… Сегодня утром…В один миг поняла, что приняла произошедшее и отпустила его. Все отпустила…И свою боль…И свою обиду…

- Милена, я правильно понимаю, что Вы готовы себе и мужчине дать шанс на счастье?

- Да, я буду не против, чтобы он общался со своими детьми…

- А с вами? Милена, Вы дадите ему возможность общаться с Вами?

- Со мной? - не хочу, но все же беру паузу.

И снова не на подумать, а на послушать стук своего сердечка.

Его спокойный ритм мне нравится.

Он словно отстукивает: “Да! Да! Конечно, да-да-да!”

- Да! Такую возможность я ему дам! - произношу, шаловливо улыбаясь.

Легкой походкой, подпрыгивая, как в детстве, выбегаю из центра психологической поддержки.

На второй ступеньке останавливаюсь.

Носом втягивая в себя воздух, пропускаю его в легкие, выдыхаю через рот.

Потом чмокаю губами, словно пробую на вкус.

И мне нравится его послевкусие.

В нем сладость лета, цветов, солнца, голубого неба, - всего того, что можно назвать счастьем.

Достаю из кармана широкой юбки-клеш телефон. Открываю главный экран. Нахожу контакт. Набираю.

Мой вызов принимают тут же.

- Я знаю, что ты, Роберт, как всегда где-то рядом, - тихо, но звонко говорю в микрофон. - Дети в парке с няней. Если хочешь, можешь их увидеть.

- А тебя, Милочка? Тебя…я…смогу…увидеть? - в моем ухе звучит его бархатистый голос, от которого мое слабое сердце сначала замирает, а потом пускается в галоп.

- Меня?! - я беру паузу, чтобы выровнять дрогнувший голос. - Да…сможешь…

Летящей походкой, которая мне нравится, тоже иду в парк.

Знаю, где находится няня с Янчиками.

Выхожу к озеру, останавливаюсь на миг.

Любуюсь парой белых лебедей.

Вспоминаю про лебединую верность.

Радуюсь, что природе есть настоящая любовь и истинные пары.

Глубоко вздыхаю и иду дальше.

Впереди себя вижу мужчину.

Справа - нашу любимую Фрекен Бок, сидящую на скамейке рядом с коляской, где мирно сопят Ян и Яночка.

Шаг Роберта значительно шире моего, поэтому мы встречаемся немного поодаль от няни и детей.

Останавливаемся одновременно, оставляя между нами небольшое расстояние.

Впервые стою так близко к Брагину.

Много месяцев я намеренно дистанцировалась от него.

Несмотря на все его попытки хоть немного стать ближе ко мне, не давала ему этой возможности.

И это был не каприз.

Меня просто постоянно давили гранитной глыбой обида и ощущение использованности.

Единственное в чем Роберту не отказывала, так это в общении с детьми. Но…

Чаще всего во время его визитов я или сидела в кабинете, или уходила из дома. Но...

Возвращаясь, всегда находила в детской фото и видеоотчет о том, чем они занимались.

И каждый раз покупалась на хитрый ход Брагина.

Хоть и не сразу, но все равно смотрела снимки в фоторамке или видео на домашнем кинотеатре.

На каждом кадре я искала, кто из детей больше похож на Роберта.

Сейчас знаю точно - Янчик. Но…

Как мать меня радует, что Брагин трепетнее и нежнее относится к Яночке.

Только вчера на ночь смотрела очередное видео, где Роберт говорит дочери: “Принцесса моя! Ты такая же красавица и умница, как мамочка!”

Нет, не хочу думать, что это лишь спектакли, чтобы завоевать мое сердце.

Хотя…Даже, если это и так…И пусть!

Брагин все это время терпеливо приучал меня к себе.

Давал почувствовать себя нужной и важной для него. Ждал, пока я проживу, переживу и закрою свои душевные гештальты.

И это случилось.

Я сейчас смотрю на Роберта совсем другими глазами.

Теперь он для меня не объект моего раздражения.

Но кто, мне еще предстоит понять…

Неожиданно для себя делаю шаг навстречу и лбом, как ребенок, что ищет защиты, упираюсь в грудь Брагина.

Мужчина мягко, но крепко обнимает меня за плечи.

- Милена, знаю, сделанное мной трудно простить! Не можешь - не прощай. Только не гони!

Роберт шепчет в мою макушку, а я перестаю дышать.

Не понимаю почему, но каждое его слово отзывается в моей душе.

- Мне плохо без тебя, Мил! Ты и дети мне очень нужны, как воздух! Без вас троих моя жизнь пуста!

Его объятия становятся сильнее. Мне немного больно. Но…

Эта боль дает мне понять, что я - живая, и что мне это нравится.

И я хочу, чтобы Роберт говорил.

Хочу слышать его…

И чтобы не отпускал…

Никогда не отпускал…

- Жизнь без вас меня убивает, выворачивает наизнанку. Все эти месяцы я мысленно с вами... Каждую минуту и секунду. Я люблю тебя, Милочка!

Эпилог

Пять лет спустя

- Я люблю тебя, моя Милеша! - слышу сквозь сон бархат голоса мужа и чувствую мягкие прикосновения его рук к моему телу.