Ева СтоунРазвод. (не)фиктивная любовь
Глава 1. Разведись со мной
— Разведись со мной.
С этими словами я вхожу комнату, где только что стояли экстатичные женские стоны. Наступаю на мягкий ковер просторной спальни своего мужа и смело иду вперед, к смятой постели размера кингсайз.
Смелость напускная. Внутри я умираю, словно в режиме реального времени по венам бежит смертельный яд, отравляя каждую клеточку.
Изголовье из темного дерева совсем недавно поскрипывало в ритм движений сильного тела моего мужа, которым он накрывал другую.
Свет притушен для располагающей к близости атмосферы.
На огромной кровати, застеленной отутюженным белоснежным постельным бельем — двое.
Мой муж и его любовница.
Красивая, фигуристая, длинноногая. И очередная.
Вкус на женщин у него не меняются, они все между собой похожи. Блондинки со светлыми глазами, выдающимися формами, подиумным ростом.
И ничего общего со мной — брюнеткой ростом метр шестьдесят пять, не имеющие.
Из груди вырывается горький смех, который так и норовит превратиться в истерику, что уже клокочет внутри, разрывая горло.
— Вижу, тебе и без меня прекрасно живется, — только бог знает, как у меня хватает сил стоять перед ними.
Спрятанные в карманах пальто руки дрожат, словно я на морозе, хотя в этой комнате тепло.
Даже «жарко», учитывая испарину на лбу новой пассии Артура, и то, как быстро вздымается его накачанные железом грудные мышцы.
Хорошо, что я постучалась, прежде чем войти.
Каким бы подлецом он ни был, и сколько бы боли он ни принес в мою жизнь, сердце при виде него бьется как ненормальное.
Артур Грозовой — моя первая, единственная и неправильная любовь, мой муж, смотрит на меня как на случайно забредшую в хозяйские покои служанку.
— Ну? — нервы у меня далеко не железные, а он все молчит. — Я что, невидимая?
— Котик, а что происходит? — ласково и томно спрашивает его девушка, при этом натягивая на свою твердую тройку одеяло. Не стесняясь меня, она ласнится к голому торсу мужа. — Кто это?
Вскидываю подборок и стараюсь не дышать одним воздухом с ними.
Вопрос своей любовницы, что красными длинными ноготками рисует у него на груди кружева, Артур игнорирует.
— Марьяна, — он расслабленно сидит, откинув затылок на изголовье постели, и смотрит мне прямо в душу. Грозовой умеет смотреть именно так. — Жена моя, — с издевкой произносит он, — какого хрена ты здесь делаешь?
Вот же подлец.
Наглый.
Еще и лощеное лицо свое вскинул так, словно я тут должна перед ним пасть ниц.
— Как что делаю? — не уступаю ему в схватке взглядов. — Ты сам настаивал, чтобы Сара вернулась в Россию и пошла в школу здесь. Вот мы и приехали. Прости, что не вовремя, — ядовитый сарказм сам срывается с губ.
Сара — наша шестилетняя дочь, для которой папа — это супергерой. Она его обожает. Он для нее идол.
А для меня Артур Грозовой — это дьявол, который много лет назад украл у меня душу и сердце. Позже он благополучно об мою душу вытер ноги, и ничего ему за это не было.
— Вон пошла, — его рокочущий голос моментально облетает комнату, а сам он ловко поднимается с кровати, ни капли, не стесняясь своей наготы.
Причем какойнаготы. Такого точно не стесняются.
Даже его любовница, с которой несколько мгновений назад придавался утехам и та смотрит на него как кошка на сметану.
Ее не смущает, что перед ней стою я — законная жена. Она завороженным и просящим взглядом смотрит на своего любовника, в котором просто все так.
Широкий разворот мускулистых плеч, выпуклые пластины грудных мышц, пресс как у спортсмена, длинные атлетичные ноги. Даже если бы он не был так баснословно богат, девушки бы все равно на него липли.
Я отворачиваюсь, стискивая веки до белых звёздочек перед глазами, потому что мне дико больно видеть явные следы возбуждения.
Возбуждения на другую — не меня.
— Ты еще здесь? — грозно бросает он, и я подбираюсь, чтобы рявкнуть на него в ответ, как: — Алекса!
Алекса?
Я моргаю. Он что, забыл мое имя?
И только по копошению в белых простынях понимаю, кому на самом деле был адресован приказ.
Покорно и тихо, словно мышка, любовница Артура собирает по кровати и полу лоскутки — свое нижнее белье и прочие атрибуты вроде чулок и пояса.
Понимаю, что это неправильно, но внутри поднимается такая буря ревности, что хочется саму себя отхлестать по щекам.
«Не ревнуй его» — говорю себе.
«Не сравнивай себя с его женщинами!».
— Оденешься за дверью, — вслед бросает ей мой муж, поднимая с матовой прикроватной тумбочки из темного дерева свой смартфон. — Так стоп! Марьяна, — он переводит на меня внимательный взгляд, — где Сара? Она не может видеть Алексу.
Я прыскаю. Сначала совсем тихо, что заставляет Грозового нахмурить свои темные брови.
А потом от смеха я сгибаюсь пополам. Смех истерический, за ним скрывается моя боль и реакция на абсурдные речи моего мужа.
— Марьяна? — он смотрит на меня брезгливо, но все-таки подходит ближе. — Рехнулась?
Прикосновение его горячей ладони к моему подбородку ошпаривает. Я вскидываю голову, и наши глаза встречаются.
Впервые за долгое время мы так близко.
Артур делает глубокой вдох и принимается ощупывать мое лицо взглядом.
— Не трогай меня своими погаными руками! — обхватываю его широкое запястье обеими руками и буквально срываю со своего лица. — И нет, зная то, как Саре не повезло с папашей и его любовью к беспорядочным половым связям, я не привезла ее сюда.
— Умница, Марьяна, — Грозовой усмехается мне прямо в лицо. — Алекса, свободна. Я завтра заеду.
От того, насколько свободно он при мне обещает завтра же навестить свою любовницу на «ее территории», у меня внутри снова начинает клокотать.
Когда дверь закрывается, и в спальне остаемся только мы с мужем, он лениво потягивается, как большой дикий зверь, и во второй раз подходит ко мне вплотную.
— Добро пожаловать на родину, Марьяна. Этому дому как раз нужна хозяйка, — он обводит руками безумно стильную и пропитанную мужской энергией спальню.
Здесь все строго, выдержанно. Дико дорого. Прямо в стиле Грозового.
— Артур, — когда я произношу его имя, его глаза вспыхивают. — Пока ты путался в простынях с… Алексой, наверное, не услышал, о чем я попросила.
— Ты про развод? — он подхватывает мои слова и впивается в лицо хищным взглядом. — Слышал, конечно.
— И? — облизываю пересохшие губы.
Сердце бьется в груди загнанной птицей, которой нужна свобода от любви, которая уже семь лет только и делает, что отравляет.
— Я же сказал: добро пожаловать домой, Марьяна, — звук моего имени из его уст сшибает меня с ног. — Развода не будет.
Глава 2. Больно? Привыкай
Сказал как отрезал и молчит, сомкнув губы в твердую линию.
И снова своими черными глазами гуляет по моему лицу без капли стеснения.
Как будто я не застала его прямо в момент секса с другой.
Он так давно и так много делал мне больно, я, что я срослась с этой агонией, и единственное, что держит меня на плаву это наша дочь.
— Тогда я требую раздельного проживания, — это необходимый мне минимум, чтобы не сойти с ума. — Чтобы мы с тобой пересекались как можно реже.
— Нет.
— Но почему? — я задаю риторический вопрос, в ответ на который, Артур криво усмехается.
— Хватит. Строить. Из себя. Жертву.
По словам произносит он и пробегает по черным, словно крыло ворона, волосам рукой.
— Почему не предупредила, что прилетаете? — он впивается в меня взглядом, опасно щуря веки. — Я бы встретил дочь.
— Мелочи, — отмахиваюсь. — Не хотела отрывать тебя от… дел, — бросаю взгляд на не заправленную постель, а у самой скулы сводит от тошнотворного чувства.
— Марьяна, — рявкает он, возвышаясь надо мной.
Широкие плечи быстро вздымаются и опускаются, ноздри трепещут. Он вне себя от злости.
Что ж, Грозовой, добро пожаловать в мою шкуру.
— Что?
— Нам с тобой еще долго, — он выделяет это слово, — жить вместе. Дочь воспитывать, как подобает. Играть в приличную, мать его семью. Так, может, перестанешь уже меня бесить?
— Артур, — я все-таки делаю шаг назад, чтобы не чувствовать жара, исходящего от его обнаженного торса. Хорошо хоть пижамные штаны надел. — Я тебя застала на измене, и я же тебя, извиняюсь, бешу?! — мой голос переходит на отчаянный шепот. — Ты что, совсем…
Я замолкаю, потому что он начинает переть на меня тараном, и мне остается только пятиться.
В какой-то момент я разворачиваюсь и убегаю к двери. Черт бы побрал этот гребаный особняк, где каждая комната размером с однушку!
Это был свадебный подарок Грозового старшего, который, к слову, поколачивал свою жену — мать Артура, и я не знаю, впитал сын с материнским молоком идею о том, что домашнее насилие — это норма, или нет.
Но проверять на своей шкуре точно не собираюсь!
Мне почти удается юркнуть в коридор, но Артур успевает схватить меня за рукав пальто и со всей силы дернуть на себя.
Я лечу на него по инерции, ударяюсь о мужскую каменную грудь словно марионетка, ниточки которой вдруг отпустил кукловод.
— Ай, — на глаза наворачиваются слезы, а нос закладывает, потому что именно им я ударилась в его торс. — Больно…
— Больно? — глумливо переспрашивает он и стискивает меня в своих объятиях. — Привыкай. Или учись быть умнее и не тупить, — прямо мне в лицо говорит Артур. — Я больше всего на свете не выношу бабскую тупость, Марьяна.
От того, как сильно он стискивает мои ребра, говорить тяжело, но я стараюсь:
— За-бавно, — рвано говорю я.
— Забавно? — он резко выдыхает, видимо, не ожидал от меня такой «наглости», как несогласие с его авторитарными условиями.
Но свою хватку слегка ослабляет, видимо, ему все-таки интересно, что там я шепчу сиплым голосом.
— Да, Грозовой. Забавно. Ведь ты говоришь, что не выносишь бабскую тупость, а сам спишь с барышнями, у которых интеллекта хватает только на покупку новых туфелек. И Алекса твоя, бежала из спальни голой задницей, стоило тебе на нее гаркнуть. Пик интеллектуального развития прямо налицо.