Несколько секунд слышался только шорох и стук придвигаемого стула. Я силилась открыть глаза, но тело меня не слушалось.
— Знаешь, — вдруг сказал Мильт. — Это платье Изы, обувь Изы, передник Изы, но самой Изы тут нет. Это какая-то незнакомая девица, хотя, надо заметить, очень лакомая, волосы рыжие, как у лисицы… Может, она Пустынница, как и ты?
— Что ты несешь?
По-моему, Атоль даже не повернулся к Мильту. Я чувствовала его дыхание на щеке, потом на губах, мурашки прошлись по всему телу, но я, словно окаменела, даже пошевелиться не могла. Сознание постепенно гасло. Голоса еще слышались, но очень скоро я не различала ни звука.
А после в голове резко прояснилось.
— … мы только лишь рассуждаем. Что есть темная магия? Вот ты, девочка, знаешь, что есть темная магия?
Эфес меча, осыпанный алыми, будто кровь, рубинами и гранатами поднял мой подбородок, заставляя взглянуть в лицо человеку, задающему такой провокационный вопрос. И хотя я вглядывалась изо всех сил, смогла различить только белое пятно.
Что происходит? Где я?
Я вытягивала сгусток темноты из Изы, а после потеряла сознание. Но потеряла-то я его в родной постели, куда меня любезно уложил Атоль.
Вот только сейчас я определенно была не в своей пастели, не в своей комнате, и вообще не в Ленхарде! Сквозь узорное, редкой красоты окно, сделавшее бы честь любому дворцу, виднелся сад, горящий розовым пожаром роз. Тонкие белые дорожки, разбегающиеся протоками по всему саду, странные животные, свободно бродящие в тени таких же странных деревьев. Одно из них было совершенно розовым от узловатых коней до самой листвы, а куст, похожий на акацию, плодоносил белыми яблоками, от которых на километр фонило магией…
— Отвечай, — эфес меча несильно надавил мне на подбородок, и я вынужденно отвела взгляд от удивительного сада.
— Темная магия запрещена, — сказала с вызовом, уставившись в белое пятно на месте лица незнакомца. — Темная магия порождает перевертышей, отравляет землю, растения, животных, камни и даже воздух.
Незнакомец, к моему удивлению, не разозлился, а расхохотался. Отпустил меня и спокойно отошел, словно не произошло ничего существенного. Улучив момент, я огляделась.
Мы находились в большой, но уютной, залитой солнцем аудитории. Учебные места рядами спускались полукругом ярусов к кафедре, вдоль которой прохаживался незнакомец с мечом. Темный плащ рваной темнотой волокся за ним, клубился, подобно туману, черные волосы падали атласом да покоящегося в ножнах меча, редкой красоты кружево охватывало запястья, мелькающая полоска камзола была расшита рубинами. Только лицо… Взгляд на нем словно не фокусировался, не держался, соскальзывал. Лишь с огромным усилием удалось изредка уловить блеснувший взгляд, усмешку.
Обернувшись, я увидела, что в аудитории кроме меня находится еще несколько человек. Девушек. Но разглядеть их не удавалось, стоило напрячь взгляд, как зрение размывалось, как дорога по весне.
Но одну из них мне все-таки удалось узнать. Клео, удостоверенная клана Тарвиш! И она меня тоже прекрасно видела, вот только не узнала, хотя мы встречались на императорском балу, и я приняла ее поклон. Но это уже ее дело. Мое дело сделать легкой наклон головой в знак приветствия и отвернуться. Признаться, я симпатизировала Серебряному анту, и то как иномирянка с ним обошлась, мне не понравилось.
— Не смотри по сторонам, — осерчал голос. — Самая непослушная из учениц. А мне говорили, ты усердна, усидчива и трудолюбива, лживые насекомые!
Не знаю, где я, не знаю, что здесь происходит, но… Не могу же я вскочить и убежать из собственного сна. Со вздохом я снова уставилась на темноволосого красавца — уж в этом я нисколько сомневалась, хотя и не видела его толком. У стариков и страшил таких голосов не бывает. Просто не может быть!
— Какой браслет ты бы выбрала?
Буквально из воздуха перед носом соткались два браслета, черный и белый, и легли на стол. Опасливо тронув один из них, я выбрала черный. А после опомнилась и отдернула руку. В свете всего происходящего меня могут понять неверно, отождествивший мой выбор с темной магией.
Голос расхохотался.
— И почему же ты сначала выбрала черный?
Я зажмурилась, чтобы не признаваться, но рот, как заколдованный, торопливо выложил все мои постыдные тайны:
— Меня не всегда воспринимают всерьез из-за возраста, а темный цвет придает мне веса и зрелости. Черный — статусный цвет.
Тео тоже предпочитал черный. Всегда, с детства, словно провел всю жизнь в трауре. Может, я только подражала ему? Жаждала сблизиться через неявные мелочи, копируя стиль, статус, привычки…
— Чушь, — лениво сказал голос. — Вы просто росли в схожей обстановке. А теперь выкинь глупости из головы, у нас мало времени. Твои полоумные фанаты уже вызвали лекаря и скоро приведут твое бесчувственное тельце в сознание.
А, так я все-таки без сознания и вижу странный сон, где меня пытаются заманить на темную сторону. Я даже огляделась украдкой. Мама говорила, что на стороне зла всегда есть печенье, а также шоколад, конфеты и качественный мармелад из медовых яблок. Невольно облизнулась. Сладкого в Ленхарде было не достать, разве что запеченные сливы со щепоткой сахара.
— Все иномирянки сумасшедшие, — с тоской пожаловался голос. — Все! Я думал ты будешь поумнее прочих, поскольку в тебе лишь половина иномирной крови, но ошибся. Потратила наше время на мысли о сладостях и любовнике. Но делать нечего, ты возьмешь кое-что, — в руки лег тяжелый маленький шар, сродни крупной жемчужине. — Это ускорит… ты должна… внимательно! Усвоить…
Аудитория завертелась, словно меня посадили на карусель, голос отдалялся, путался и скоро наступила тишина.
Я с трудом открыла глаза.
Моя комната в Ленхарде, знакомый лекарь, звенящий склянками, запах спирта, разлитый в воздухе. И что это было? Сон?
Я медленно подняла руку, раскрывая ладонь, на которой переливался темнотой маленький шарик, и обреченно закрыла глаза. Нет, это был не сон.
***
Оказалось, я проспала целый день, хотя лекарь невежливо назвал мое состояние магическим обмороком. Но наша маленькая компания на маленьком военном совете дружно согласилась, что у драконицы, даже с заблокированной магией, обмороков не бывает. Никаких. Никогда. А лекарь старый уже… Бедняга.
Маленький военный совет был организован в срочном порядке и опять в моей спальне. Мильт, Ранаш и Пепельный кое-как втиснулись за стол, а Иза уселась ко мне на кровать. Хотя называть Изу Изой было непривычно.
Мильт был прав. Это было платье Изы, туфли Изы, а самой Изы здесь больше не было. Вместо нее сидела волшебной красоты драконица, от которой фонило силой золотой дочери Вальтарты. Кожа белая, как снег, волосы, красные, как гранат на мече незнакомца, магия, которой больно дышать. Только глаза остались прежние: серые, прозрачные, будто хрусталь.
И эти глаза неотрывным, собачьим взглядом смотрели на меня.
— Уж не знаю, как ты это сделала, — наконец, сказал Пепельный. — Но мы не может скрыть тот факт, что ты превратила безотказную дурнушку Изу в… это. А перед этим выжила в смертельном проклятии Кайне. С заблокированной магией, со своим неразбуженным драконом.
Он был прав. Вместо всеобщего паломничества во славу своей персоны, я рисковала взойти на плаху, как черный маг. Дела с королевством Ильва, где правили черные маги, все еще оставляли желать лучшего. Император отдал им свою старшую дочь, даже не как жену, как залог мира между странами, но у магов светлая магия была под негласным осуждением, а у нас черная магия была под статьей. О посягании на жизнь и достоинство граждан империи посредством темномагического вмешательства. И двадцать пунктов статьи, каждый из которых начинался словом «запрещается». А я только за последние сутки уже пунктов пять нарушила.
— Что же ты такое, Эль? Тебя сослали в Ленхард за черную магию? Я могу казнить тебя без суда и следствия, приказать вздернуть на флагштоке и никто мне не возразит.
В глазах Анхарда искрилось чистое удовольствие. Он загонял меня в угол, и открыто упивался своей маленькой охотой. Атоль сидел с потемневшим опущенным лицом, сжав руки в кулаки и молчал, Мильт же выглядел отрешенным, что было его обычным состоянием. Они не хотели вмешиваться.
Невольно я взглянула в зеркало, которое сама же повесила на противоположной от кровати стене. Смуглая, с узкими холодными глазами, крепкая, ширококостная. Без магии, без семьи. В той, другой жизни, я бы прибегла к дипломатии, стала бы договариваться, торговаться, продавать свои навыки, но в этой… В этой жизни мне было больше нечего терять. Я больше не хотела просить.
Задорно улыбнувшись своей некрасивой мордахе, я перевела взгляд на Пепельного:
— Не знаю в чем ты меня подозреваешь, но смертельное проклятье, посланное Кайне, отбила родовая защита. Взгляни.
Бестрепетно вынула из волос обмякшую от ужаса улитку и протянула Анхарду. Тот с мимолетно помрачневшим лицом повертел в руках мою якобы заколку, прислушиваясь к магии внутри.
«У меня сердце трепещет от страха, — пожаловалась улитка. — Знаешь, как он меня щупает? У… А еще рыцарь…»
— Посмотрел? Давай сюда, — я почти вырвала полуобморочную улиточку обратно.
Что ни говори, а она стала мне дорога, не хотелось бы, чтобы Анхард по глупости причинил ей вред. Анхард, еще миг назад чувствовавший себя хозяином положения, сменил весь словно подобрался, подобно хищнику.
— Допустим. Допустим, проклятье отбила родовая защита, наложенная на твою заколку, но что насчет Изы? Вряд ли родовая защита за пару секунд сделала из Пустой полноценную драконицу.
У меня был заготовлен ответ, но я даже рта открыть не успела.
— Вейра Эль не имеет ни малейшего отношения к случившемуся. Я с восьми лет принимаю настойку олмы, разведенной на драконьей крови, которая, как известно, способна накапливать силу в теле. Случаи самоизлечения Пустых зарегистрированы официально, хоть и редки.
— К тому же это произошло в коридоре, — добила я Пепельного, а сама тихонько сжала руку Изы в знак признательности. — А я была в комнате.