Вот и все.
А это значит… это значит, что в Ленхард меня отправил кто-то другой. Кто-то другой хотел моей смерти. Что, если меня вовсе не случайно отправили на обед к перевертышу? Что если и сам прорыв был не случаен?
Что если весь Ленхард был срежиссирован с самого начала и до конца? На секунду пробило холодным потом, и я с усилием хмыкнула. Нет, темные источники не подделаешь. Источники вырастил, выпестовал вейр Сатош, он единственный у кого есть сила растить темную магию.
Придет же в голову ерунда.
— Но, если это не он, — помолчав добавила Иза, — нужно быть очень осторожной. Ты очень уязвима.
Она взяла меня за руки, словно пытаясь передать часть своей силы.
— Дело в том, что мое дело потребовали пересмотреть. Еще неделю назад, пока ты лежала без сознания, Его Величество потребовал, чтобы я прошла круг Истины для подтверждения своей виновности.
Неделю назад?
От гнева у меня даже слезы мгновенно высохли. То есть, пока я выторговывала по кусочку свою жизнь и жизнь Изы у этой венценосной скотины, тот уже успел совершить рекламный акт перед толпой вояк. И вместо того, чтобы вести себя по-человечески, с упоением выслушивал мои клятвы и уверения. Из горла вырвался глухой рык.
— Ох, больно?!
Иза кинулась ко мне с платком, и я поняла, что от ярости закусила губу до крови. Я его убью. Прикончу. Пока я упрашивала его помочь Изе, он уже отдал приказ о пересмотре дела!
— Все в порядке, — прошипела, не хуже змеи.
— Боюсь оставлять тебя одну, я уже просила Его Величество, но он отказал.
— Перестань, Иза, я сумею позаботиться о себе, Его Величество отдал мне почетную должность своей временной подружки
Иза не выдержала, хмыкнула. Глаза у нее весело заблестели.
— Не узнал тебя в этой личине? А ну как он в тебя влюбится, вот в такую?
Шутку я оценила, даже ярость в груди присмирела. Уж если он не захотел меня принцессой, то каторжанкой тем более не возьмет. Не то чтобы я не верила в чудеса. Я просто знала, что их нет.
Даже Изе в приступе необъяснимого доверия я рассказывала лишь то, что она и так знает — что я бывшая принцесса, что от меня отказались близкие, что я могу видеть сгустки темной магии, но не могу ими ни управлять, ни даже толком понимать, что это такое.
Ни слова об улиточке, о снах, о перевертышах. Ни слова о любви к Тео. Есть тайны, которые останутся только со мной.
И все же, когда мы сидели рядом, пробуя горячий успокаивающий чай, мне показалось, что Иза и так обо всем знает. Приятная иллюзия. Но слишком короткая: долго нам болтать не дали. В дверь начали долбиться, и не дожидаясь ответа в комнату заглянул Мильт с пожеланиями здоровья и охапкой разноцветных леденцов. Уж откуда он достал такую редкость мы с Изой спрашивать не стали. Взяли. После заявился Кантош и с каменным лицом, вещая про важность соблюдения техники безопасности, сунул мне под подушку коробку печенья.
Наверное, Иза была права, меня полюбили в Ленхарде. Вкусняшки стекались со всех концов Черных пик, оседая в моих карманах. Нехитрые сласти я прятала по всей комнате, как белка. Из разговоров я поняла только одно, про отравление никто не знал, все думали, что меня просто легко ранили при прорыве.
Атоль принес шоколад… Уж откуда в Ленхарде взялся шоколад мне было невдомек, а спросить не хватало силы воли. Откровения улитки про влюбленность Атоля, делали меня уязвимой. Я краснела, мялась, смотрела в пол.
— Провожу тебя до кабинета, — сказал Атоль с какой-то незнакомой улыбкой и предложил мне руку.
Мысленно взывая к улитке, я руку приняла, но всю дорогу смотрела на мыски туфель. Шить я умела прекрасно, а вот кожевенные навыки у меня не просматривались. Как жаль. Туфли — шлак, к тому же плохого пошива.
У кабинета Атоль вдруг дернул меня за руку в какой-то коридорный закуток, прижав лопатками к стене. Коснуться он меня не пытался, только смотрел. Просто смотрел так, что в груди горело.
— Он не узнал вас. Я видел его лицо, он не узнал… А вы…
Он кусал губы и не мог договорить ни одно предложение, в полутьме закутка виднелись только поблескивающие глаза. Наверное, это было мое первое признание в любви, хотя о любви мне не сказали ни слова. Я молчала, мысленно взывая к улиточке. И что мне делать?!
Нужно что-то ответить... Но ответить я не успела.
— Клеишь мою подружку?
Голос Тео настиг меня, как стрела, нацеленная в сердце. Мы с Атолем медленно повернулись, я растерянная и испуганная, он мгновенно взявший себя в руки.
— Я не клею, я ухаживаю, — довольно холодно отозвался Ранаш.
— Какое неловкое совпадение, — неожиданно едко отозвался Теофас. — Я тоже.
На виске у него судорожно пульсировала венка — верный признак приступа гнева. В ярость Теофас на моей памяти впадал всего дважды, и оба раза с разгромными последствиями. Если его не отвлечь, он натворит беды.
Я огляделась, заметив нахмурившегося Рейнхарда и Анхарда, смотрящего прямо на меня из сумрака коридора. Вот только ни один из них не понимал, как близко мы к катастрофе. Пришлось брать ситуацию в свои руки.
— Я обещала показать вам Черные пики, — голос у меня сделался писклявым, как и всякий раз, когда я пыталась кокетничать. Не дано мне, в отличие от баронессы.
Наверное, Тео это тоже показалось забавным, угол губ у него мимолетно дернулся в усмешке, а взгляд смягчился.
— Тогда извольте, вейра, — он предложил мне руку, игнорируя раздраженного Атоля, и я с чувством вины, эту руку приняла. —Начинай без меня, Рей, я буду через час.
Он легкомысленно помахал рукой столпившимся в закутке вейрам и повел меня прочь по коридору, громко выясняя мои пристрастия.
— Как вы относитесь к изумрудам, вейра?
Я тащилась за ним и мечтала облить его драконьим огнем с головы до ног. Атоль ведь все слышит, мы еще не ушли толком. Да И Анхард тоже. Тео не мог не поднимать, как однозначно звучит его вопрос.
— Нормально, — стараясь не скрежетать зубами от злости.
— А к рубинам? Впрочем, рубин тебе не пойдет, твой камень аметист…
Но стоило нам свернуть за угол, как Тео с усмешкой повернулся ко мне.
— Кто-то обещал мне достоверность, а в твоем голосе в лучшем случае желание окунуть меня с головой в пекло.
Он легонько толкнул меня к стене и оперся ладонями по обе стороны от моих плеч, запирая в ловушку. Наклонился ближе.
— Ты плохо стараешься, Эль из Ленхарда.
Наверное, передо мной он не считал нужным притворятся. Веселье сошло с него, как позолота с дешевой бижутерии, остались только сталь, холод и недовольство.
— Целуй меня.
— Что?!
— Ты должна смотреться убедительно в роли моей подружки. Я выгляжу в роли милостивого покровителя куда убедительнее тебя, но должно быть наоборот, сечешь?
Теофас был так близко, что я могла рассмотреть собственное потрясенное лицо в темном зеркале его глаз. Я даже рот открыть не успела, чтобы послать его согласно заветам моей бабушки: пешком к ифритам с прилепленной на лоб табличкой «умри, раб». Он накрыл мои губы в поцелуе, и я совершенно окаменела.
Я не верила Теофасу, не хотела, не могла его любить. Об этом говорило древнее, вбитое учительскими розгами, настоянное на предательстве чувство самосохранения. Об этом я думала, пока Теофас жарко атаковал мой рот, но тепло, ласка тайком пробирались в замученное воздержанием тело. Все-таки дракона очень легко подкупить нежностью.
Умерщвление плоти, которым так гордились полоумные темные маги, противоречило самой сути драконьей расы. Большинство вех взросления были биологически завязаны на секс. Наверное, я была последней вейрой в империи, кто продолжал оставаться девственницей в свои девятнадцать. Большинство к моему возрасту сменили партнеров по три раза. А у Тео девиц было, наверное, без числа, разбудил же он как-то своего дракона будучи совершенным юнцом. В отличие от меня.
Последняя мысль привела меня в такую откровенную ярость, что я с силой обхватила Тео за голову и укусила за губу. К моему шоку он даже не отреагировал. Лишь замер на секунду, а после углубил поцелуй, намертво вжав меня в стену.
В ответ я с наслаждение вонзила едва проявленные когти ему в плечи.
«Просто замечательно, — неожиданно активизировалась моя улитка. — Прекрасный результат для первого раза».
Когда улитка была позарез мне нужна, ее было не дозваться, а тут гляди-ка, выбралась. В самый неурочный момент.
«Замолчи», — подумала я отчетливо.
Казалось, вместе с улиточкой меня услышал и Тео. Он оторвался от меня, вид у него был потрясенный. Несколько секунд мы судорожно глотали воздух, а после снова вцепились друг в друга.
После этого весь рабочий день пошел насмарку. Вернулась в кабинет, словно пьяная, и полчаса перекладывала бумажки с места на место, не понимая ни что мне говорят, ни что вокруг происходит. Я не могла ни есть, ни пить, ни думать, на улиткины расспросы, благополучно проспавшей мое отравление, и то отвечать не могла.
Очнулась только когда около моего стола остановился Анхард. Оперся ладонями на стол и сказал, тяжело роняя слова:
— Так вот какая ты, Эль. Светлая девочка, недотрога. Стоило появиться самцу сильнее, и ты выкинула свои принципы в окошко. Значит, в цене было дело?
Я заторможенно огляделась. Был уже совсем вечер, в кабинете не осталось никого кроме меня и Анхарда, и впервые за этот год я действительно его испугалась. Кинжальной-острый взгляд нарочито вызывающе прошедший от груди до туфель и обратно, словно мое лицо даже внимания не заслуживало. Взгляд, от которого хотелось отмыться.
Но… Тео хотел достоверности, и на кону стояло мое будущее.
— Да, — легко согласилась. —Я именно такая.
— Он уедет, а ты останешься, — в его голосе было откровенное предвкушение. — Его Величество непостоянен в своих привязанностях, я-то получше твоего его знаю, он девиц за людей не держит. Разве что эту свою баронесску. Ты сделала плохой выбор, Эль.
Смешно, но от этих слов, я словно протрезвела.