— Защита от сглаза, от яда, от семидесяти трех смертельных заклятий, драконьего дыхания, огня, воды, ветра… Но, если встретишь мага земли, будь поосторожнее. Есть риск пораниться отдачей от защитного поля.
Онемев, я уставилась на Тео. Да… Такой браслет действительно стоил, как половина Вальтарты. Меня подмывало спросить, где он достал такое чудо и во что оно ему обошлось, но Теофас бы все равно не сказал. Я слишком хорошо его знала.
Поэтому я спросила другое.
— И зачем ты даешь его мне? — как я не старалась, вопрос прозвучал настороженно.
Ну правильно, такие браслеты дарят военным на секретную миссию, чтобы тот вернулся живым или хотя бы частично живым. Живым ровно до той секунды, как успеет передать секретную информацию своему начальству. Во что он меня втянул?
Теофас ласково улыбнулся, но глаза остались холодными.
— Узнаешь после, а пока носи и радуйся.
Он несильно щелкнул меня по носу, и вышел.
День прошел, как во сне.
Куда бы я ни шла, где бы ни находилась взгляд отслеживал Теофаса, слух отыскивал звук его голоса. Смеха.
Это даже пугало, я-то знала его другим. Настоящим. В закрытых покоях, где он снимал маску золотоволосого пленительного принца, жил опасный расчетливый дракон. Холодный изворотливый ум, полусонная, отстраненная манера отслеживать противника, непреходящая подозрительность. Откуда в нем все это выпестовалось…
С другой стороны, от двух императорских наяр у Теофаса было трое братьев и семеро сестер. На его стороне была безусловная любовь родителей, но нездоровая конкуренция всегда держала Тео в тонусе. Ходили слухи, что Рейнхард тоже его брат, но… Наверняка никто не знал, он был похож на мать и совершенно не похож ни на отца, ни на императора.
Взять себя в руки я сумела только к вечеру, твердо перехватив на себя управление распределением раненых и оформлением документации в Райгорский госпиталь. Оказывается, всю неделю, пока я лежала в беспамятстве, этим никто толком не занимался. Я бы, и сама с радостью отказалась от этой работки, но Анхард засел с Теофасом и Рейнхардом в кабинетах, потом зазвал к себе Ранаша, а после заказал бочонок крепленого вина. А после к ним заявились командоры первого и пятого крыла, и на раненных всем сделалось плевать.
Представитель второго крыла ввалился ко мне в кабинет с видом благородного вейра, вынужденного посетить притон.
— Анхарда позови, — он бросил мне на стол перчатки и уселся в кресло. — А потом беги, сделай мне грога.
Серьезно, некоторые дракониры невыносимы в своем стремлении доминировать.
— Командор проводит совещание, поэтому не сможет принять вас сегодня, — я выразительно посмотрела на часы.
Приехать к ночи и потребовать приема — это за гранью неприличия. И пока вейр не опомнился, привстала и мягко положила ему руку на плечо. Откуда-то я знала, что прикосновения от маленькой дружелюбной вейры успокаивающе действуют на мужчин.
— Его Величество просил их не беспокоить.
— Император здесь?
Вейр явно перепугался, к чему я отнеслась с огромным пониманием. Уж не знаю почему, но вояки побаивались Теофаса.
— Сбегай на кухню, — обратилась я к одному из стражей у двери в кабинет. — Пусть Лине принесет грога. Только непременно сама, а то последний грог, который я пробовала, имел странный вкус.
— Да нет, не стоит суеты…
Драконир поднял на меня умоляющий взгляд. Быстро он сдулся, весь вспотел, побелел, косит глазками на выход. Задавив неуместное сочувствие, я прибегла к спасительному прикосновению к плечу и ласковой улыбке, которая так хорошо действует на вейров. И почему я раньше до этого не додумалась?
— Ну что вы, после долгой дороги обязательно следует выпить грога.
Прости, вейр, но я собираюсь беспощадно тебя использовать. В темную. Впрочем, не тебя одного.
— Я принесла, вейра Эль, все как вы указывали…
В дверь с подносом протиснулась Лине, покосившись на императорских стражей. Лицо у нее было совершенно белое от ужаса. На коварную отравительницу она походила даже меньше, чем я на роковую красавицу.
Мне потребовалось меньше минуты, чтобы выпроводить ошалевшего вейра вместе с грогом за пределы кабинета.
— За этой дверью королевские стражи, — почти насильно я заставила Лине сесть в кресло. — А вот за этой — Его Величество. Он, между прочим, возмущен творящимся в Черных пиках беззаконием. Даже пообещал мне подарить изумрудные серьги в утешение. Как думаешь, сколько ты проживешь после того, как я расскажу ему, что вспомнила, что случилось в день прорыва?
Я наклонилась поближе, чтобы оценить эффект, и удовлетворенно хмыкнула.
— Вейра Эль, прошу вас… клянусь косточками матери, я не виновата!
Кажется, меня разжаловали из рыбок и ящерок обратно в вейры.
— Конечно, — понимающе кивнула.
Безотказный прием, который виновные всегда понимают неправильно.
— Это правда, сама бы я никогда! — Лине вскочила, судорожно прижав к объемной груди руки. — Письмо… Мне приходило письмо.
Жизнь Лине была простой и понятной до тех пор, пока ей не заинтересовался тайный императорский сыск. Работая наводчицей, она искренне считала, что ее участие в преступлениях минимально. Сама-то она никого не убивала и не грабила, и доля у нее была невысокой. А что? Вон как некоторые живут богато, едят на золоте, в бархат одеваются, смотрят на нее свысока лишь потому, что повезло в жизни родиться драдером, разбогатевшим на ростовщичестве.
Однако Лине сочли виновной наравне с остальной бандой. Ее должны были казнить последней, но накануне расправы ей в камеру принесли письмо. На белой тисненой бумаге изящным почерком было выведено ее спасение. Вы совершили ошибку, говорило письмо, но каждый может вымолить прощение, послужив родине. Мы наслышаны, говорило письмо, о ваших кулинарных навыках, а стало быть, поезжайте в Ленхард, и приложите все силы, чтобы искупить свой грех.
Почему-то Лине решила, что ее искупление ограничится пребыванием в военной зоне. А потом письмо пришло снова, ровно в день прорыва. Письмо требовало проследить, чтобы Эль не пережила этот день. И это письмо имело необоримую власть над разумом Лине: бумага с золоченой каемкой, острый, опасный почерк, витиеватые словеса, конверт, весь атласный на ощупь… Такой в руки взять боязно, вейра Эль. А коль вы меня выдадите, то какая ж разница, кто меня убьет, император или тот, кто написал это страшное письмишко?
— Что ж… Иди, Лине.
Лине тут же цепко вцепилась в мой рукав:
— Вы ж не выдадите, вейра Эль, я ж не сама, я ж по высочайшему указу… Там ведь как написано было — сама императорская семья сделается мне обязана за вашу смерть.
— Иди.
— Но вейра Эль… — плаксивым голосом воззвала ко мне Лине, но я жестко указала на дверь.
Тут было о чем подумать. Зачарованное письмо, конечно, сгорело после прочтения, и ни автора, ни отправителя вычислить было нельзя. Но только одно можно было сказать наверняка — я попала в Ленхард вовсе не по ошибке, кто-то совершенно сознательно перестроил координаты портала.
А если предположить, что нападение Кайне и мое свидание с перевертышем тоже было организовано свыше? Кому и чем я настолько мешаю?!
Но ведь это просто смешно! Чтобы меня обезвредить, достаточно низвергнуть, что, собственно, уже случилось. Однако ради моего убийства затеяли наисложнейшую запутанную игру, втянув в нее кучу посторонних.
Во всей этой ситуации был только один плюс. Кто бы ни хотел меня уничтожить, Теофас в этом не участвовал, иначе он бы знал, что я здесь и не стал бы меня лечить, да и письма… Это не в его обычае. Тео предпочитает избавляться от неугодных бескровно. В смысле, «вспых» и нет человека, сгорел человек на работе.
К тому моменту, как пьяные дракониры вывалились из кабинета Анхарда, я уже приняла решение. Если меня загнали аж в Ленхард и знали дату прорыва, то выжить мне не удастся. Даже артефакт Тео может не защитить меня. Он ведь уже закреплял на мне браслет-слежку, и тот жуткий перевертыш расколол ее, будто орех. Нет… браслета недостаточно.
Мне нужно разбудить своего дракона.
«И магию, — шепнула улитка. — Без магии ты беззащитна».
Она говорила про темную магию, но я отчаянно хотела вернуть свою настоящую — белый искрящийся поток силы, рожденный из магических телесных жил. Темная же магия… Все еще вызывала во мне страх.
Анхард оперся ладонями на мой стол, дохнув на меня семипроцентной выжимкой шалассы — алкогольной травы, которую добавляют в крепленые вина для лучшего эффекта. Хотя уж куда лучше. Если он отпустит стол, то сядет на шпагат, а то и вовсе свалится пьяной кучей посреди кабинета.
— Эле…Э…Элечка, — я с тщательно скрываемым отвращением уставилась в красное лицо Анхарда.
Не люблю пьяных.
Командоры первого и пятого крыла доблестно поддерживали друг друга и передвигались под углом в сорок градусов. Рейнхард, тоже изрядно пошатываясь, тащил на себе Ранаша, а Тео, весело посвистывая и проходя мимо, ткнул в бок Анхарда, а когда тот окончательно сполз, взвалил на плечо.
— Элечка, не води шашни на работе, — он весело мне подмигнул.
В отличие от своих собутыльников он был трезв как стекло. Почему-то мне почудилось, что за развеселой оболочкой праздного принца он страшно замучился и устал.
Дни шли, сливаясь в серое месиво.
Днями я чахла над запутанной документацией, ночами слушала лекции из страшного камушка под нравоучения своей улитки. Но все мое тело, все существо было нацелено на одного единственного человека.
Были дни, когда я ненавидела себя за то, что реагирую. За то, что сердце билось, как сумасшедшее, когда он наклоняясь, в шутку спрашивал:
— А что, если я скажу, что люблю тебя, Эль?
— Даже не думайте, Ваше Величество, — отвечала я чинно. — Ваша благосклонность и так мне дорого обходится.
— Чем это?
— Меня ненавидят все девушки в округе, а дракониры считают легкодоступной.
Теофас расхохотался.
— А меня они считают полоумным тираном, так не наплевать ли, что они думают? Главное, что они не посмеют ничего сделать.