Отравлен или нет? Вроде бы нет.
— Нет… Это просьба от меня и… Клео.
Чай потерял всякий вкус. Отказать Рейнхарду, императору и самой матери-драконице, это всегда пожалуйста, но отказать Клео я не могла. Она вместе со мной пестовала моего дракона, который оказался на редкость сильным. Магия сквозь пальцы лилась, плавя и обжигая, но Клео терпела, не разу за полгода моего сна не пожаловалась. Даже не упрекнула, что я разорвала связь, которая в разы бы облегчила вынашивание яйца.
Со вздохом отодвинула чашку с недопитым чаем и встала.
— Кайне и вейр Ранаш поедут со мной.
Когда я услышала о том, со скольких слуг в Ленхарде императрица взяла кровную клятву, мне плохо стало. Счет шел на десятки. Пришлось подсуетиться и взять кровную клятву с Кайне и с Атоля, хотя последнему пришлось нелегко. Он ведь давал кровную клятву и Теофасу. Но наши цели с Тео совпадали, как бы мы друг друга ни ненавидели, поэтому особых проблем в будущем я не видела. Особые проблемы могла решить Кайне, которая поклялась только мне одной.
Видимо, Рейнхарду уже рассказали о моих проблемах с драконом, и тот при мне распечатал свежий телепорт, доверив самой набрать координаты.
— Ранашу и вейре Кайне придется лететь через Райгор, — предупредил Рейнхард. — Телепорт рассчитан только на двоих.
Кивнув, я взяла в руку увесистый шар портала. Мелочиться не стала и сразу выбрала собственную спальню в Семидворье. Конечно, это против правил, но надо понимать, это я делаю Теофасу одолжение, а не он мне.
Провожать меня высыпало все крыло. Лине не стесняясь плакала, очень она ко мне прониклась после неудавшейся попытки отравления, даже Госс опечалилась, только Анхард смотрел волком.
— Ты вернешься, Ледышка? — да уж, в выражениях он не стеснялся.
— Нет, Анхард, в моих интересах остаться в столице.
Вот именно. Как только Теофас умрет, получу свой титул и укачу в Ильту с такой скоростью, что от меня конфетного фантика не останется.
— Кантош, — Кантош Рах тоже принес мне кровную клятву, что и для него стало бременем на сердце, но он был мне пока нужен в Ленхарде. — Держи зеркало связи при себе. Дождалась печального кивка, некрепко сжала его руки и прошла на край утеса под всеобщее несчастливое молчание. Больше мне прощаться было не с кем, я хорошо выполняла свои обязанности, но никого не любила.
Разве что Мильт… Но он погиб еще в прошлом году, а плакать над его прахом я не собиралась. Что за бессмысленная трата нервного ресурса? Слезы на хлеб не намажешь, а я лучше дам денег его семье, когда они у меня появятся.
— Не ненавидь его, — вдруг сказал Рейнхард, когда мы уже замерцали в дымке портала. — В его жизни и так много ненависти.
Это он о Теофасе? Пф. Я теперь никого не могу ненавидеть, не только Тео.
— Конечно, — я любезно подала Рейнхарду руку, в ожидании перемещения. На заднем плане кто-то заголосил, вроде даже всхлипнули пару раз, и перед глазами все заволокло белым.
Спустя миг мы зависли в метре от моей кровати, а после рухнули на нее в обнимку, от шока вцепившись друг в друга.
— Простите, — извинилась, выпутываясь из многочисленных юбок.
Рейнхард тоже мычал что-то извинительное и пытался мне помочь, закрыв глаза, чтобы не компрометировать бывшую принцессу.
— Как интересно…
Наверное, мы застыли, как статуи, уставившись… на Теофаса.
Тот сидел в моем любимом кресле, покачивая в руке бокал вина, ловя солнцем рубиновые отсветы в хрустале, и тьма, которая лишь чудилась в нем в Ленхарде, буквально клубилась вокруг его тела.
Все еще красив, как языческий бог, только вместо золота от него шла черная волна, а он улыбался, не отводя от меня глаз.
— Мой первый меч лапает мою супругу… Посмотри-ка, нет ли на этот случай какого-нибудь закона?
Около его ног на декоративной скамейке расположилась пресловутая баронесса Вашвиль со сводом законов в изящных ручках. Видимо, к ней он и обращался. Мы с Рейнхардом не сговариваясь с недоумением уставились на ее красное от унижения лицо. Разве можно так с живым человеком?! Все равно, что с ручной болонкой.
— Прекрати, Теофас, — вырвалось у меня раньше, чем я поняла, что называю по имени самого императора. — Дозволь ей встать…, и хотя бы убрать этот талмуд, он же весит больше нее самой!
За дверью нарастал шум, словно около нее на цыпочках бродил целый полк, опасаясь дотронуться до дверной ручки. Теофас рассмеялся незнакомым опасным смехом, а после неслышно щелкнул пальцами и двери в спальню распахнулись, с силой впечатавшись в стену.
За порогом и впрямь стояла неисчислимая рать: мои бывшие фрейлины вперемешку с горничными, придворными, бывшими моими друзьями… В мешанине лиц я уловила лицо отца и кажется Инес, невольно сделав шаг вперед.
— Я слышу в этой тишине неуважение… Разве так приветствуют принцессу?
— Это… Эльене нир Виладжо!
— Как это возможно?!
— Аура… Алая, как кровь, это действительно невозможно…
Шепот тек со всех сторон. Баронесса Вашвиль смотрела на меня остановившимся, совершенно черным взглядом, даже не делая попытки привстать со своей унизительной скамейки. Толпа мялась у дверей, не понимая, как правильно реагировать, с испугом поглядывая на Теофаса.
— Но позвольте, Ваше Величество, — из разряженной кучи выделился отчаянный парламентер. — Вея Эльене была лишена титулов, земель и наследного имени, боюсь, ей не место в императорских покоях. Не знаю, как она здесь оказалась…
В тщательно рассчитанной паузе раздался металлический звяк меча, вынимаемого из ножен. Теофас выбрался из кресла и выпрямился во весь рост, поигрываю мечом. Он стал выше, раздался в плечах, и даже сквозь окутавшую его тьму, я ловила золотой упрямый блеск его дракона.
— Знаешь, Дир, чего боюсь я?
Дир? Я бестрепетно выглянула из-за плеча Теофаса, рассматривая этого Дира. Точно, первый сын главы финансового ведомства, наверное, уже давно работает с отцом.
— Я боюсь, когда глава финансового ведомства говорит «я не знаю», — о, так Дир уже стал главой ведомства?
Или правильнее сказать был главой ведомства… Теофас сместился в том неуловимом движении, которое никогда мне не удавалось повторить, и спустя миг голова Дира покатилась по паркету. Толпа отхлынула от дверей, но никто не завизжал, не упал в обморок и не бросился наутек. Наоборот, толпа застыла и словно бы перестала дышать, боясь, что следующий удар придется по тому, кто первый шелохнется.
Рейнхард попытался благородно закрыть мне глаза ладонью, но я только отмахнулась. После Ленхарда меня головой не впечатлить.
— Надеюсь, я не расстроил тебя, милая?
Теофас повернулся, и я завороженно уставилась на темноту его тени, ласково подбиравшуюся ко мне. Но стоило Тео меня коснуться, сразу же очнулась.
— Паркет из белого дерева хорошо впитывает кровь, пятен теперь не отмыть, а белый дуб ценится, не так его много, чтоб полы из него портить.
Раздраженно отступила от эпицентра убийства и поморщилась.
— Так ведь лаком все покрыто, вейра, — тело подхватили гвардейцы, и мне жалко улыбнулась одна из горничных. — Все-все отмоем.
Кажется, она и мне прислуживала, когда я жила здесь.
— Заменим пол, — буркнул Теофас
Темнота вдруг резко схлынула, словно спряталась в глубине его тела, и передо мной стоял невеселый, слишком красивый мужчин, с замученными золотыми глазами. Синева век, надлом губ в полу усмешке, бледность кожи говорили о глубокой и давней бессоннице.
— Я проведу тебя по дворцу, Эль, здесь многое изменилось.
Он вдруг ощутимо качнулся, но успел опереться на меч. Под его весом и тяжестью меча по восхваляемому лаку поползла трещина, а Рейнхард шагнув вперед и подхватил за плечи падающего императора.
— Каен, — позвал он негромко, и в нам подошел один из гвардейцев в золотой броне, символизирующей личную гвардию императора.
Гвардеец снял шлем и по плечам рассыпались рыжие волосы, на меня взглянули такие же серые глаза, как у меня самой. Передо мной стоял брат.
Он бесстрастно взглянул на меня, но на удивление это не причинило мне боли. Полагаю, теперь мне боль могло причинить только каленое железо, да и ту несильную. Дракон у меня был огненный, уж я-то знала.
— Сопроводи вейру Эльене по дворцу, а я займусь Его Величеством, — сказал Рейнхард тихо и тут же повысил голос: — Поменять пол, как можно скорее!
Он буквально выволок Теофаса на себе через толпу, и большая половина народу утекла вслед за ними. Каен предложил мне руку, и провел сквозь онемевший строй вейров, потрясено взирающих на меня.
Стоило нам отойти на некоторое расстояние от спальни, Каен затащил меня в маленькую бархатную нишу, подхватил на руки и закружил.
— Люче, малышка, я знал, что ты жива! Знал! Расскажи мне… Нет, нет, сначала я должен познакомить тебя с… Тоже нет, все подождет! Просто расскажи мне все, все-все с самого начала. Так, нет! Сначала я! Я искал тебя в Верцене, в пригородах Верцена, а потом…
Потом Каен начал бояться. Пока его ноги сжимали горячие бока кайрана, пока руки набирали координаты поиска, пока ум анализировал карту, ему было некогда бояться. Он искал сестру. Но карта заполнялась пройденными маршрутами, жители с сочувствием отрицательно качали головами на расспросы. Никто не видел ни новоприбывшую аристократку, ни девушку с локонами цвета спелой пшеницы, ни миловидного юношу с редкими для Вальтарты серыми глазами. Но он не отчаивался. Карта мировых потоков простиралась на многие мили вперед, Люче могла быть совсем близко.
Отчаялся только когда узнал, что принц Теофас прошел три круга Истины и дал богам высокую цену, чтобы найти его сестру. И Боги ответили, что юная принцесса ступила во тьму еще в месяц цветения персика. В тот самый, месяц, когда она живая, юная, бледная от бережливых бед прошла через императорский двор, шагнула в портал и исчезла.
Теофас приблизил его четыре года назад, что было необъяснимо. Глупо и неосторожно поворачиваться спиной к дракону, готовому вонзить стальные когти в атлант своего императора. Известно, что хрупкая кость у основания черепа — слабое место дракона.