А он продолжал тренировки, которые каждый день заканчивались кровью, давно забыв ради чего он это делает. Пока не столкнулся в библиотеке с Лилен, своей незаконнорожденной старшей сестрой. Ходили слухи, что тот взял императрицу замуж уже вместе с трехлетней дочерью, а дочь-то оказалась прижита от другого драконира. Отец Лилен избегал, мать откровенно не любила, а Теофас видел ее от силы раз десять.
— Брысь отсюда, — его накрывало болью и полуобморочной темнотой, а учитель говорил, что теневой воин не оставляет в живых свидетелей своей слабости. Но не убивать же ему сестру?
— Сам проваливай!
Он не ожидал отпора от тихой, как мышь, сестры, и буквально онемел от удивления. Эта тощая, некрасивая немочь еще и разговаривает?!
— Чего уставился, гений? — желчно продолжила Лилен. — Думаешь, ты меня чем-то лучше?
— Ну да, считаю, — совершенно искренне заметил Теофас, даже протрезвевший от боли на несколько секунд.
Бунт старшей сестрицы вызывал почти академический интерес. Он бы и рассмеялся, если бы не сломанные ребра. Неужто постигла свое положение изгоя императорской семьи и наконец взбрыкнула?
— Ну и зря, — она вдруг резко успокоилась. — Если так подумать, мое положение куда лучше твоего. Меня тоже не любят, но хотя бы не заставляют убивать своих рыцарей и не избивают каждый день до полусмерти.
Почему-то из пламенного спича сестрицы он запомнил только «меня тоже не любят», и автоматически принял защитную позицию.
— Что ты понимаешь, моль бескрылая. Это тренировка. Если я проиграю, то какой из меня император?
Лилен вдруг перегнулась через узкий черного дерева стол и наклонилась к нему.
— Это потому, что успеваешь регенерировать за ночь, а что будет, если ты не успеешь? Я слышала на теневых тренировках с плаца живым уходит только один. Думаешь, мамуля расплачется, если тебя убьют?
Разозленная Лилен, швырнув книгу на полку, выскочила из библиотеки, а он так и остался стоять, глядя ей вслед. Она была права. Мать не расплачется. Мать, отправляя его на смертельную тренировку, не желает ему ни зла, ни добра, она просто… делает из него императора, ибо таков ее долг.
Кует из него чудовище, похожее на отца. Наверное, когда он вырастет, тоже будет пить, чтобы заглушить ужас воспоминаний, будет мучить маленькую сероглазую Люче, и убивать без разбору неугодных чинуш.
Правда, начал он с конца списка, но да ничего, главное, начало положено.
— Вашвиль не сможет ничем помочь, ее дар на удивление скуден для иномирянки, — Рейнхард шумно развернул кресло, выдергивая его из глубин памяти.
Теофас потер виски, отгоняя непрошеные воспоминания, и неохотно ответил:
— Но она справляется. Все эти четыре года…
— Она замедляла процесс, — отрезай Рей. — Спасибо ей за это. Она получила плату большую, чем могла рассчитывать.
— Эльене разорвала нашу связь, теперь в ней нет смысла.
Фраза далась ему с видимым трудом. Сначала, когда он понял, куда ушел Рейнхард, он впал в ярость, но смерть Дира его немного смягчила. Маленький гаденыш намертво впился в бюджет, и легальной возможности убрать его не было, уж больно тот нравился матери. А вот так, под видом неконтролируемого приступа гнева можно было принести немалую пользу Империи.
— Принцесса Эльене тоже наполовину иномирянка, и я не слепой. Она ведь использовала темную магию, чтобы расторгнуть связь истинных?
— Использовала, — легко согласился Теофас. — И что? Связь разорвана, я больше не чувствую ее.
Эль оказалась права, он был ей благодарен за разрыв связи. Смешно вспоминать ночи, когда он ненавидел ее за это. Это были эмоции незрелого дракона, не загнавшего желанную добычу, несмотря на статус и деньги.
Смерть всегда была к нему близка, но еще никогда он не осознавал так явно, что на этот раз отец-дракон его окончательно оставил и скоро повенчает со своим пламенем. Суета в бессмысленной попытке спасти его уже не вызывала ни боли, ни надежды, она вызывала улыбку. Неужели неясно, что темноты в нем слишком много? Помощь баронессы была сродни попытке вычерпать море чайной ложкой, а амулеты Клео разлетались меньше, чем за сутки.
— Возьми трон, — сказан он тихо. — Рей, мне больше некому оставить будущее Вальтарты.
— Нет, — Рей умел быть ледяным, когда хотел. — Сам мучайся, а у меня в планах дети и кошки, я слишком старый для коронации.
— А я слишком темномагический, — расхохотался Теофас, запрокинув голову, хотя головная боль усилилась до пронзительной рези. — А скоро буду еще и слишком мертвый. А что до Эль… Ты напрасно ее сюда притащил, нужно было оставить ее в Ленхарде.
— Прекрати, — отрубил Рейнхард. — Она все еще твоя жена, ты не можешь говорить о ней в таком тоне.
Милая умненькая Эль подкупила и Рейнхарда, приглянувшись тому даже в чужой образине и с подозрением на криминал в четырех томах.
Нет, оставлять трон Рейнхарду нельзя, слишком он прямолинеен. А в Вальтарте прямыми были только атаки, все остальное вилось и ветвилось, особенно взаимоотношения между высокорожденными драконами и их кланами.
Вот он, в отличие от Рея, один из самых сильных игроков на политическом поле, он бы сумел создать желанное государство. Просто не успел. Невидимые «они» добрались до него первыми. Теофас не выдержал, хмыкнул, а после и вовсе рассмеялся во весь голос. Неведомые враги — ритуалисты или маги — уделали его вместе с матерью, как они не береглись. Ну разве не забавно?
От хохота выступили слезы и потемнело в глазах, и спустя минуту он обнаружил, что лежит на софе с какой-то мокрой тряпкой на лбу. За окном было совсем темно, хотя он точно помнил, что разговаривал с Реем только что и за окном было утром.
Чьи-то нежные прикосновения привели его в себя, но едва Теофас приподнялся, Эльене решительно толкнула его в грудь, укладывая обратно.
— Лежите, Ваше Величество, я сменю компресс и станет немного легче.
Она внимательно, как делала все на свете, свернула бинты, промокнув их в какую-то зеленоватую гадость, и шмякнула ему на лоб. Теофас смотрел, не отрываясь.
Раньше у нее дрожали руки, когда она была вынуждена случайно его коснуться, глаза темнели, билась жилка на горле. Его дракон с ума сходил, когда видел, что Люче его желает…
Теперь у нее ничего не дрожало, а взгляд резал холодом.
— Эй, разве ты не должна поцеловать меня, как дорогого супруга?
Эль наградила его прохладной усмешкой, от которой сладко екнуло в груди. Не любовь, жажда, примитивная жажда истинной, о которой говорил отец.
— Мы вроде бы развелись, Ваше Величество.
— Не совсем… — внимательно взглянул из-под ресниц на Эль.
Обеспокоена, но пока не верит. Им — ему и его дракону — не понравилась откровенная холодность Эльене, хотелось закричать, толкнуть в постель, разрывая длинные юбки, разбудить эту куклу от гробового сна. Заставить любить его снова.
Именно таким должно быть положение дел: истинная любит своего дракона до умопомрачения, рожает детей, преклоняется и молчит, дракон же взамен дает защиту и золото. Но не сердце.
— В брачной вязи двенадцать рун, из которых я разбил только шесть.
— Что?! — напряглась, как струна.
Вот чему она удивляется, они же посещали одну и ту же библиотеку, он сам выдал ей ключ от запретного хранилища. Или действительно не знает?
— Эль, истинные не разводятся. Это их убьет.
Сквозь холодок ее волшебных туманно-серых глаз пробилась первая растерянность, и мгновенно погасла.
— В брачной вязи двенадцать рун, из которых я разбил только шесть, а после… восстановил их. Той ночью, в Ленхарде. Помнишь?
Помнит. В груди проходится сладкой полузабытой дрожью — она помнит, она никогда не забывала. Она только обманывала нас холодом слов и зимним ледком в глазах…
Опрокинуть ее на белый ворс ковра, сжимать до синяков плечи, ласкать рот, запечатывая дыхание и жестоко подавляя сопротивление, восстанавливать право первой ночи супруга здесь, в Семидворье. Заставить стать снова его истинной: выгодной ему, кроткой, послушной, как пес на поводке.
Даже если она будет молить о пощаде или сопротивляться, или… разобьет о его голову вазон с засохшей дребедой, которую мать трогательно называет икебаной. Баронесса, раздери ее ифриты, научила.
Теофас с ужасом приподнялся над бледной опрокинутой Эль, сжимавшей в руке осколок вазона. Глупая, разве эта смешная угроза остановит взявшего полную власть императора? Безумным взглядом он обвел разгромленный кабинет, выглядевший, как поле боя: содранная штора, истлевший ковер, стол, на котором остались борозды от драконьих когтей. Вытянувшаяся под ним Эль, притягательно-сладкая, воздушная, беленькая, как сахар. Хотелось взять ее прямо здесь, выпивая с губ стоны боли… Принудить. Заставить.
Он с трудом расцепил руки и прохрипел:
— Беги, — а когда она непонимающе хлопнула глазами, заорал: — Беги!
К счастью, Эль была умнее баронессы, и вывернувшись из полураскрытой хватки, рванула к двери. Только великий дракон знал, каких усилий требовало остановить древний, вписанный в драконьи гены инстинкт, требующий догнать и… присвоить.
***
Из кабинета я вылетела, словно за мной гналась армия ифритов во главе с императрицей.
Кабинет был буквально завернут в защитные руны, а по периметру центрально коридора через каждый шаг стояли гвардейцы. Некоторые из них должны быть еще помнили меня — отдавали честь, склоняя голову, и отступали в сторону. Некоторые прятали глаза, некоторые с ужасом смотрели на темноту, выползающую в дверные щели.
Меня поймала за руку Рейнхард.
— Ваше… вейра Эльене, что произошло?
Злость на Рейнхарда утихла. Когда он нашел меня в нише с братом и уговорил пройти в кабинет Теофаса, предполагалось, что я смогу рассмотреть клубящуюся в нем темноту и хотя бы понять ее происхождение. А после вышел за лекарем. Бросил меня одну наедине с венценосным психом.
Я с трудом остановилась, поправляя оторванный рукав платья. Эмоции, который накатывали бурей при виде Теофаса, словно выключились, стоило мне выйти из зоны его взгляда. Нет, надо поскорее заканчивать свои дела при дворе и уезжать. Помнить о главном: титул, деньги, поместье. Бежать отсюда с ветерком. Возьму брата, Инес и поминай как звали.