Это были перевертыши.
— Беги! — на этот раз Теофас уже не отдавал команду, он боялся.
Боялся за меня?.
Или скорее боялся, что останется без вейры с полезной магией, обещавшей вытащить из него темный источник. Последняя мысль не причинила мне боли. Сейчас, в темноте, с обострившимися звериными инстинктами, человеческие чувства не играли роли. Он мой самец, которого обхаживает смерть, поэтому я обязана вступить в бой, выигрывая Теофасу немного маневра. Интуитивно, в тандеме с внутренней драконицей, я ощущала наше неожиданное единство с драконом Теофаса.
Драконьим зрением я отслеживала, как Тео фехтует левой рукой, а правой перехватывает перевертышей, поочередно ломая им шеи, словно в нем тебе живут два разных человек, дерущихся сейчас спиной к спине. Да… Именно так сражается тень.
Я читала об этом, слышала от отца, смотрела реконструкции боев юных мальчиков-теней, которые рядом с Тео смотрелись кукольными неловкими спектаклями, поставленными на замедленный режим. Реальность была другой, плавной, молниеносной, страшной в своей неотвратимости.
По всей видимости, наемник тоже был тенью, что давало ему превосходство до этой секунды, вот только Тео побеждал. Незнакомец уже не был таким веселым, сражался сосредоточенно и хмуро.
— Убить ее, — скомандовал сквозь зубы.
Из тьмы выступили новые перевертыши. Двое, потом трое, после сразу шестеро. Теофас просто физически не успевал их отлавливать, учитывая, что одной рукой он блокировал шустрого наемника. Огонь он явно боялся использовать, опасаясь, что заденет меня.
В какой-то момент он обернулся, и в его глазах я прочла чистый ужас:
«Уходи! Быстрее!» — скорее угадала, чем услышала.
Чего он боится, если меня защищает браслет? С недоумением перевела взгляд на артефакт, и вдруг вспомнила. А ведь тот перевертыш сломал браслет-слежку, неужели перевертыши могут сломать и этот браслет?!
В Ленхарде я об этом даже не вспоминала. Нападение перевертышей в день приезда Тео оказалось единственным за годы моего пребывания там. На другие крылья перевертыши нападали регулярно, а Черные пики обходили стороной, как заколдованные.
В этот миг я с удивлением поняла, как сильно, как отчаянно хочу жить. Хочу быть счастлива. Хочу быть любима. Хочу познать радость связи с другим драконом, родить детей, просыпаться на рассвете в одной постели, заниматься любимым делом, вечерами пить чай в розовом саду наедине с любимым.
В голове у меня резко прояснилось.
Если продолжу стоять, то могу расстаться с браслетом и жизнью! Сжала руки, выпуская магию и формируя ту в сухое огневое облако. Цветы, которых облако ненароком коснулось, мгновенно скрючились в черные точки и осыпались на траву.
«Постой! — заорала улиточка. — Нельзя!»
Рука у меня дрогнула, и облако жахнуло наемника куда-то в спину. Тот взвыл и защелкал пальцами. На поляну поползли все новые и новые перевертыши. Их было слишком много, даже для моей, по-настоящему сильной магии.
«Успокойся. Слушай. Говори».
Я закрыла глаза, и как тогда, в Ленхарде, четыре года назад, начала видеть.
Этот мужчина не всегда был перевертышем. Он водил судно к берегам Северной зоны, туда он вез золотые персики, сладкие каштаны, яблоки, мешки с рисом и ячменем, высушенный хлеб, а обратно меха, ковры, шитые шелком, и артефакты из кости и руды. А юноша помоложе сам был наемником, его жизнь была полна несчастий: сгорел его дом, погибла мать, а сестру взял за долги в жены толстый драдер.
А эта темноволосая вея когда-то была редкой красавицей, к ней сватался высокорожденный драконир, привлекательный и молодой, уверенный, что она не откажет. Но она отказала из-за слухов о его жестоком нраве, и оказалась в Ленхарде, опороченная и озлобленная…
— Ульх, — назвала я первое имя, протягивая к перевертышам руки. — Шанта, Горран, Леольд, Викар…
Жизнь каждого мелькала под закрытыми веками, словно умоляя запомнить ее, утешить, простить. Я не могла остановить слезы, и они текли и текли. Все эти люди не были живы, и не были мертвы.
— Нужно уходить, — сказала тихо. — Силой двух магий я отпускаю вас в круг перерождений. Пусть новая жизнь очистит ваши сердца от горечи и каждый миг будет наполнен смыслом.
На этот раз мой огонь поднялся вокруг меня мягким удушливым туманом, буквально пожирая тела доверчиво стопившихся около меня перевертышей. Они без единого звука рассыпались пеплом, и я открыла глаза.
Развеселый наемник застыл на расстоянии метра от Тео, глядя на меня с мифическим ужасом.
— Что… Что ты сделала? — он отшатнулся, едва я сделала шаг вперед, хотя и без того находился от меня далеко. — Что ты вообще такое?! Я должен рассказать... ей. Им.
А спустя миг Теофас снес ему голову ледяным мечом.
Дорогие читатели! Большое спасибо за ваши звезды, комментарии и награды! Это очень-очень приятно ))
24. Виновна
— Что ты натворил! — я едва не затопала ногами. — Что ты наделал! Наемники принципиально не дают кровной клятвы, и мы смогли бы узнать, кто его нанял. Кому он хотел рассказать обо мне!
— Он бы… разболтал… о тебе. Твоей магии.
— Ты знаешь, что я могу понимать перевертышей?
— Теперь знаю, — он нашел в себе силы залихватски усмехнуться, словно не его шатало от ранений. — Раньше только подозревал. Еще когда ты стояла там, в кольце этих мертвых ребят и болтала с ними, как нянюшка с выводком неразумных драконят.
Он видел, как я управляла перевертышами, но не испугался и никому об этом не рассказал.
Теофас шатнувшись оперся на меч, и по ледяной кромке его импровизированного меча потекла черная венозная кровь. Я видела такую кровь в Ленхарде, в груди глухо и испуганно заколотилось сердце, словно старая карета, пущенная под откос. Такой черной бывает только кровь от внутренних необратимых повреждений. Сердце, печень, ведущая артерия.
— Дракон великий, драконица-мать, будь милостива… — губы шевельнулись в старой, как мир, молитве.
Я ненавидела Тео за развод, за причиненное мне горе, мечтала причинить ему такую же боль. Вернуть бумерангом, заставить страдать, умолять о прощении. Но я никогда, ни разу за эти пять лет не пожелала ему смерти.
Теофас тяжело упал на колено, а едва я бросила к нему, завалился на бок. Меч растаял. Пробитая грудь сочилась золотой, затухающей магией, пробивающейся сквозь черные нити проклятия. Я упала на траву рядом, ощупывая дрожащими пальцами побелевшее от потери крови лицо.
— Я позову лекаря! Рейнхарда, стражу, Клео надо позвать, вдруг у нее есть лечебный амулет!
Подорвалась было бежать, но Теофас поймал меня в последний момент за запястье. Обхватил, словно клещами. И не скажешь, что умирающий.
— Нельзя выйти, это магический вакуум.
Впервые с момента нападения я огляделась. Тео был прав: силовые потоки спутались, сплелись в единое полотно, сад застыл, словно внутри кто-то выключил ветер, запахи, звуки. Отрубленная голова наемника лежала неподвижно и страшно придорожным камнем.
Больше того, нас угораздило затеять разговор у маленькой изумрудной гробницы, что добавляло происходящему пугающей атмосферы.
— Знаешь чья?
К тому моменту я, кое-как приподняв Теофаса, усадила того на скамью. Проследив его взгляд, вернулась к маленькой гробнице, размером с мою шкатулку для подвесок — в такую вместится один только прах и ничего больше.
— Кто-то из императорских наяр? — предположила наугад.
— Тахулы. Ее уже трижды предлагали перенести, но я запретил.
Так вот чья это гробница…
Тахула — дочь Ледяного герцога, первая наяра предыдущего императора и… разменная монета в политических играх. Спокойная, прохладная в общении, жесткая с врагами, высокомерная, но вынужденная кланяться вчерашней графине, ставшей императрицей.
Чем выше стоял драконир, тем ожесточеннее грызлись его супруги, вырывая кусок золота для своих наследников, но Тахула была другой. Она никогда не вредила нам, не пыталась сблизиться, при встрече обливала холодом, но… однажды она спасла Теофасу жизнь.
Что произошло в ту ночь так и осталось тайной за тысячей замков.
Я знала лишь, что Тахула нашла Теофаса на пороге заброшенного дворца третьей, давно погибшей наяры, изрубленного чуть не на куски, и отнесла к себе, выходила. Императорская чета была в отъезде, а избавится от юного наследника жалких двенадцати лет от роду было в интересах наяр и императорских антов. В интересах самой Тахулы, воспитывающей собственного сына. Но она была добра ко мне, к Тео, к детям других наяр и даже к самим наярам, и сам император ценил Тахулу выше других.
Я отвела взгляд от маленькой гробницы, пробудившей воспоминания, заставляя себя встряхнуться.
— Могу попробовать пробить вакуум.
— Нет, — отрезал Теофас.
Он сидел, откинувшись на спинку декоративной скамьи, запрокинув белое, как мел, лицо к двоелунию. Несколько страшных секунд он был похож на каменного принца из старой сказки одной из фрейлин.
— У меня нет лекарских навыков, у меня атакующая магия! — воскликнула я в отчаянии. — Мы не можем сидеть здесь в ожидании неизвестно чего!
— Я регенерирую, — буркнул Тео и тут же закашлялся кровью.
Присмотревшись повнимательнее, я решила, что регенерирует он плохо, о чем ему тут же и сообщила.
— Просто медленно. Источник… мешает регенерации.
А ведь, верно. Рейнхард привез меня, чтобы я вытянула из Тео темную магию, и кажется сейчас самый замечательный момент для этого.
— Тогда дай мне попробовать вынуть источник.
Села рядом, вплотную, осторожно касаясь очага темноты, разрубленного ударом меча посередине. К сожалению, я даже близко не понимала, что нужно делать. С Изой все было не так. Даже сейчас я не могла сказать, как сумела вытянуть из нее жгуты темной магии. Кто, великая мать, вообще засунул в нее и в Тео такую мерзость?
Улиточка заворочалась в груди, наполненная огневой яростью. Кто, кто смеет делать это с нами — драконами? Изой, Теофасом, мной… А ведь есть другие Пустые, даже не догадывающиеся, что с ними сотворили…