– Конечно, нет! Я просто… не знаю, расслабилась. Устала. Сама не заметила, как уснула. Даже не подумала, что может что-то случиться.
– Так бывает даже с опытными Погонщиками и Зрячими, рыжик. Ты проводишь тысячи успешных взлетов и посадок и перестаешь бояться. Кажется, что ничего не может случиться, ведь ни разу не случалось.
– Но у меня-то нет тысяч взлетов и посадок.
– Зато есть жизненный урок. И если ты пообещаешь, что больше этого не повторится, я дам тебе то вкусненькое, что захватил по пути.
Я выдохнула и рассмеялась, хотя и получился смех сквозь слезы.
– Ну что ты? Главное, что все живы.
Протянув руку, я попыталась коснуться Джулиана, но промахнулась, и он сам придвинулся ближе.
– Это такая работа. Здесь бывает сложно и больно. И за ошибки потом очень стыдно.
– А ценой ошибки может быть жизнь пассажиров.
– Значит, тебе крупно повезло. Никто не погиб, не получил необратимых травм. Отделались легким испугом и больничным.
– Я компенсирую всем время простоя.
– Разберемся с этим дома. Завтра мы вылетим домой, Морган возьмет смену приболевшего Зрячего, а горе-дуэт останется погулять, раз уж выдался внеплановый отпуск. Мне надо написать кучу отчетов, а тебе – поправиться. Хочешь поужинать?
– Нет. Спасибо, но меня еще немного подташнивает.
– Тогда давай разберемся с лекарствами. Тут тебе выдали целый список с указаниями. Просто на всякий случай, если я вдруг перепутаю бутылочки, – ты оставила завещание?
– У меня ничего нет. Можешь смело путать.
На слух я пыталась понять, что там такое Джулиан делает. Сначала он шуршал бумагой, потом звенел склянками. Потом что-то разбил, выругался и пояснил:
– Это стакан из номера. Придется сбегать по пожарной лестнице. Кстати, рыжик, ты никогда не задумывалась, что здесь делать в случае пожара? Мы же заперты в огромном пузыре под водой. Тритоны превратятся – и уплывут, а мы?
Я поежилась. Тьма перед глазами служила отличной иллюстрацией толщи воды над головой.
– Я пошутил, Квин.
– Поздно! Я уже паникую!
– Ну, возможно, Океаниум сопротивляется сотрудничеству с людьми не просто так. Все, я разобрался.
Он вернулся к постели и выдал мне стакан с водой.
– Итак, лекарство номер раз – ам.
Я послушно облизнула ложку со сладким сиропом.
Слишком сладким. Почему все так стремятся сделать зелья сладкими? Это совсем не делает их вкуснее. К травяному противному привкусу добавляется шоколадный – и из просто невкусного зелье превращается в мерзкое.
– Оно и на вид не очень, – сказал Джулиан. – И еще одно. Остальные все с утра. Вот, ложечка побо-о-ольше…
В следующий момент меня чуть не вырвало – у зелья оказался странный солоноватый вкус, как будто я хлебнула застоявшейся морской воды. Вдобавок ко всему оно еще и пахло как болото.
– Ты что, пролил лекарство и поменял его на воду из туалета?!
– Это же подводный мир. Здесь все лекарства на водорослях. Но я бы на твоем месте не пренебрегал. Зельеварение здесь развито отлично.
– Я и не собиралась, – поморщилась я. – Но рада, что не стала ужинать.
– Сейчас придумаем что-нибудь повкуснее.
Джулиан убрал лекарства и бросил ложку на поднос – она жалобно звякнула. Я выпила всю воду, но даже так не избавилась до конца от вкуса зелья.
– Расскажи, как все вокруг выглядит, – попросила я. – Океаниум. Этот купол из света. Номер и все остальное. И тритоны! У них есть хвосты? А за пределами купола кто-то плавает?
Рядом что-то зашуршало. Пока я пыталась понять, на что похож звук, Джулиан улегся на кровать по соседству. Кажется, он снимал ботинки. Или не только ботинки.
– Ты что, собираешься спать здесь?
– А ты как думала? Вас одних и на минуту оставить нельзя. Буду следить, чтобы ты ни во что не врезалась, ничего не разбила и, как хорошая девочка, съела утром все лекарства. А что до того, как все выглядит…
Джулиан замолчал, наверняка раздумывая.
– Я не очень хорош в описаниях, рыжик. Мы словно в огромном аквариуме, внутри которого много этажей, соединенных мостами и лестницами. Над головой видно воду и какую-то мелкую живность, но русалкам и тритонам запрещено плавать вокруг пузырей, это довольно опасно. Все вокруг белое и серебристое – местные любимые цвета. Я готов поставить парочку драконов на то, что пузырь построили недавно и специально для того, чтобы пускать в него нас. Он выглядит новым и необжитым. Куча закрытых лавочек с косметикой и сувенирами на каждом шагу, хотя многие уже работают. Хочешь какой-нибудь набор местной пафосной косметики?
– Хочу, – вздохнула я. Потом добавила: – Только если она не пахнет, как это зелье.
– Здесь много симпатичных ресторанчиков с дарами Океаниума. Завтра сходим пообедать перед рейсом. Что еще? У тритонов нет хвостов, на удивление все даже одеты. Я думал, они будут расхаживать в блестящих трусах. И хорошо, что ты их не видишь, вот что я скажу.
– Почему? – живо заинтересовалась я.
– Симпатичные, сволочи, – нехотя буркнул Златокрылый.
Второй раз за день я искренне рассмеялась.
– У нас приличный номер. Двухкомнатный. Но вторая комнатка совсем небольшая: столик, пара кресел, камин. Когда я сюда шел, то приметил шикарный отель под самым куполом, где вместо потолка – водный мир.
– Красиво. – Я вздохнула. – Жаль, что я не могу посмотреть.
Через день-два можно будет снять повязку. Жаль, что Джулиан не решил остаться, чтобы вернуться на Плато, как планировали. Но я ни за что об этом бы не сказала.
– В следующий приезд снимем номер там.
– «Драконьи авиалинии» никогда не оплатят такую роскошь.
– Я же богат.
– Джулиан… в комнате темно?
– Горит пара свечей на столике. А что?
– Лекарь разрешил снять повязку на ночь. Если в комнате будет темно.
– Лучше не надо. Побереги глаза, рыжик. Ничего интересного здесь нет.
– Я хочу посмотреть на тебя и убедиться, что ты на меня не злишься.
Джулиан зашевелился. Я подумала, он хочет потушить свечи, но вместо этого он придвинулся ко мне.
– Я тебе как-нибудь по-другому намекну.
Его губы коснулись моих, сначала в осторожном поцелуе. На секунду отстранились и коснулись снова, превращая поцелуй в откровенную ласку, которая обрушилась на меня целым морем эмоций. Я еще никогда не целовалась так долго, мучительно страстно, словно пытаясь наверстать упущенные годы. В моей жизни вообще было мало поцелуев, и все они принадлежали Златокрылому.
Но вытащил и провернул через мясорубку душу только этот. Или я просто забыла о том, как он целовал меня в ночь перед исчезновением? Но сейчас все было иначе. И я была готова к желанию, которое испытаю, равно как и к тому, что неизбежно последует за поцелуем, после которого с трудом получилось вновь задышать.
Но когда я на ощупь потянулась рукой к его груди, коснувшись кожи, царапнув стальной пресс ногтями, он остановил меня, перехватив руку. И поцелуй закончился, оставив меня в полной растерянности, с разочаровывающей прохладой на влажных губах.
– Ложись спать, рыжик.
– Джулиан…
– Тебе надо отдыхать и выздоравливать.
Он произнес это таким голосом, что я сразу же поняла: момент упущен. Наваждение спало, и от поцелуя остались воспоминания, как и тогда, когда Джулиан пропал. Если он сейчас хотя бы останется – это будет огромная победа.
– Я тебя не понимаю.
– Знаю. Это сложно.
Я опустилась на подушки. Сердце билось слишком быстро, но я пыталась убедить себя, что это лишь потому, что после всего произошедшего слабость – вполне нормально.
– Сначала ты говоришь, что я раздражаю. Потом ссоришься из-за меня с матерью. Потом целуешь меня. Потом пропадаешь. Возвращаешься как ни в чем не бывало, привозишь меня в свой дом. Теперь снова целуешь, но и только. Я что, все еще ребенок?
– Нет, рыжик.
– Тогда прекрати меня так называть!
Раздался тяжелый вздох.
– Я запуталась, Джулиан. И очень устала. Давай не будем играть в странные игры. Многие пары спустя годы после развода пытаются сойтись вновь. Плохое со временем забывается, а хорошего начинает не хватать. Но мы не можем попробовать снова, потому что между нами никогда ничего не было.
Он так долго молчал, что я начала засыпать, отвернувшись в противоположную сторону. И от того, что мысли уже начали плыть, путаясь и превращаясь в бессвязный бред, стало полной неожиданностью, что Джулиан придвинулся и обнял меня.
– А я был бы не против попробовать снова.
Из легких будто выбили воздух, и я замерла, съежившись в его руках, вслушиваясь в дыхание. Какой-то частью не веря в то, что услышала. Это наверняка мне приснилось. И поцелуй приснился, и эта его фраза. Сейчас я открою глаза – и пойму, что Джулиан обнял меня во сне, и он понятия не имеет, что чудится глупой влюбленной в него девице.
– Тогда почему ты каждый раз уходишь? Останавливаешься? Только не говори, что вдруг стал порядочным. Ты переспал со всеми девушками Лесного, но каждый раз, когда остаешься со мной наедине, исчезаешь или отправляешь меня спать. Что со мной не так?
– Дело не в тебе, рыжик. Дай мне немного времени кое с чем разобраться. – Он наклонился к самому уху: – А когда я разберусь, мы с тобой наверстаем упущенные годы.
Я ощутила, как по телу прокатилась волна дрожи.
– Но с чем именно нужно разобраться, ты не расскажешь, так?
– Прости. Это не так просто. Я боюсь тебе навредить.
– Потому что я – раздражающе влюбленная маленькая девочка?
– Потому что ты единственная, кто меня любит.
Из груди вырвался полувздох-полувсхлип, и я расслабилась, позволив Джулиану и дальше меня обнимать. Сердце закололо от жалости. Джулиан потерял отца, его мать – хладнокровная стерва с манией всех контролировать, а недавно найденный брат плетет интриги, надеясь урвать кусок состояния отца.
И следом за жалостью накрыло страхом. Что у Джулиана вовсе нет ко мне никаких чувств, что он всего лишь цепляется за кого-то, кому небезразличен. Потому что остаться одному в огромном мире больно даже для такого циника, как Златокрылый.