Под его мерное дыхание, греясь в объятиях, я задремала, вдруг поняв, что глаза на самом деле ужасно устали. Испугавшись на секунду, что лекари ошиблись и зрение пропадет, я повернулась так, чтобы уткнуться носом в грудь Джулиана. И только тогда крепко уснула.
А проснулась в середине ночи, от того, что замерзла. Джулиан больше не обнимал меня, его вообще не оказалось в постели. Я ощупала соседнее место и поняла, что он встал относительно недавно – еще чувствовалось тепло.
Из смежной комнаты донеслись приглушенные голоса. Я напрягла слух, но не смогла разобрать слов. И, ведомая любопытством, юркнула к двери.
Один голос принадлежал Джулиану, а второй я узнала не сразу.
– Ну и зачем ты это мне принесла? – спросил Златокрылый.
– Это рапорт.
– Я умею читать, Делайла.
Что-то явно случилось: я еще не слышала у наставницы такой сдавленный и усталый голос.
– Я должна была доложить, капитан.
– О, как ты заговорила. Доложить, капитан. То есть ты утверждаешь, что открыла шторку на окне?
– Это так.
– Зачем?
– Я хотела, чтобы Квин получила выговор. Хотела указать ей на ошибку и доложить о халатности капитану. Когда Квин уснула, я приоткрыла шторку. Хотела закрыть ее перед приближением к куполу.
– И что тебе помешало?
– Не рассчитала время полета. Не успела.
– Вот как. А что делал в этот момент сотрудник службы безопасности? Стоял на стреме?
– Я попросила ее принести мне воды. Воспользовалась родственными связями. Дара не смогла мне отказать.
– Понятно. Ты понимаешь, что это преступление? Что за вред здоровью тебя могут отправить в тюрьму? Твоя работа в «Драконьих авиалиниях» окончена. Ты подвергла опасности экипаж. Из зависти и ревности чуть не убила четырех человек и дракона. Тебя нельзя выпускать на рейсы, это просто опасно. Рано или поздно погибнут сотни пассажиров. И если я закрою на это глаза или поручусь за тебя, то буду виноват. Ты это осознаешь?
– Да, капитан. Я все понимаю.
Джулиан замысловато выругался. Судя по звуку, он бросил что-то на пол. Наверное, рапорт.
– Объясни мне, что я вам сделал? Что? Я плохо относился к твоей дочери? Нет, все было вполне серьезно. Я плохо относился к тебе? Нет, по-моему, был вежлив и учтив. Даже после того, что вы с дочуркой натворили, я не лишил тебя работы, разрешил летать в своей команде. Выгородил, когда из-за тебя чуть не изнасиловали Квин. Тогда мне показалось, что ты все поняла, Делайла. И что впредь будешь умнее.
– Мне жаль, Джулиан. Я действительно перешла черту. Обиды порой превращают нас совсем не в тех, кем мы являемся.
– Да, а еще глупость, – мрачно добавил он. – Значит, так. У меня сейчас для тебя два варианта. Первый – я передаю твой рапорт наверх. Тебя уволят и, скорее всего, посадят. Твоя дочь потеряет работу. В «Драконьих авиалиниях» не нужны сотрудники с родственниками, осужденными за угрозы безопасности и причинение вреда здоровью экипажа. И второй вариант. Ты забираешь эту бумажку и делаешь с ней что-нибудь неприличное. Затем сообщаешь своей дочери, что я не хочу больше видеть ее рядом с драконами. Даже если она вознамерится убирать за ними дерьмо – то получит отказ. Но ты сохранишь место, и никого не посадят. Решай, что тебе важнее: выгородить идиотку-дочь или выйти из ситуации почти без потерь.
От волнения, чтобы не пропустить ни слова, я перестала дышать.
– Вот что я тебе скажу, Делайла. Вам очень повезло, что Квин – добрая. На мой взгляд, слишком добрая, и эта доброта в ней граничит с наивностью. Она даже не допустила мысли, что кто-то поднял шторку специально. И не допустит, если я ей не скажу. Твоя дочь сама все разрушила, Делайла. Хватит строить из себя жертву. Я бросил много девушек, но Дару бросать не собирался. И пора бы уже смириться, что все давно кончено. Я делаю вам одолжение в последний раз и лишь потому, что Дара спасла нас с Морганом после крушения. Но предупреждаю…
Он выждал паузу.
– Если я увижу твою дочь рядом с драконами – она сядет. Если она еще хоть раз подойдет ко мне, к моей семье или к моему дому – сядет. Если ты еще хоть раз попробуешь выкинуть что-то вроде этого, сядет. Если ты еще хоть раз небрежно отнесешься к работе или обидишь Квин – лишишься работы, и вы обе сдохнете с голоду. Мое терпение лопнуло. Вы так долго кричали о том, какой я тиран, сволочь и хам. Поздравляю, ты как никто другой близка к тому, чтобы узнать, каково это на самом деле. Тебе все понятно?
– Да.
– Так а зачем призналась-то? Так бы и стояла на версии про кривую шторку.
– Ты же все равно докопаешься до правды, – вздохнула она.
– Жаль, что эта светлая мысль не посетила тебя до того, как ты родила это сочинение. Всего доброго. Вернетесь домой – зайди ко мне. Не думай, что так просто отделаешься. Отрабатывать придется долго, без выходных и очень старательно. А теперь пошла вон!
Последняя фраза прозвучала слишком громко. Я поняла, что разговор окончен, и бросилась к постели прежде, чем Джулиан вернется. Точнее, попыталась, но из-за проклятой повязки не рассчитала расстояние и врезалась в тумбочку, с которой посыпались стакан и свечи.
Раздался скрип двери.
– Ты слышала разговор?
Пришлось признаться:
– Да.
– Еще одна капитанская мудрость: не веди воспитательных бесед там, где их могут подслушать.
Судя по звукам, Джулиан поднимал упавшие с тумбочки вещи. Потом он вложил мне в руку стакан с водой и сел рядом. Слишком близко, чтобы я осталась равнодушна.
Мне точно не приснился наш разговор перед сном?
– Что скажешь? Жаждешь мести? Будешь выдвигать обвинения и требовать разбирательства?
– Она правда спасла тебе жизнь?
– Да, рыжик, она хороший поисковик. И мне сложно представить, что Дара кому-то осознанно вредит. Но дура, это есть.
– Зачем она это сделала?
– Ревнует. Злится. Считает, что я изменял ей с тобой.
– Что? – рассмеялась я. – Бред! С чего она это взяла?
– Скажем так: моя мама использует все способы, чтобы избавиться от моих подружек. Ей не нравилась Дара. Из простой семьи, девушка с мужской профессией. Не пара любимому наследничку. И мама использовала тебя. Правда, я узнал об этом уже после того, как мы расстались. Но, как видишь, я сделал выводы. Так что? Будешь писать рапорт? Можешь подиктовать мне, обещаю, что не буду ничего добавлять от себя и заменять приличные слова неприличными.
– Не буду, – вздохнула я. – Если честно ответишь на два вопроса.
– Валяй.
– Что произошло у вас с Дарой? Почему вы расстались?
– Так я и знал, что ты это спросишь. Ладно, рыжик, история простая и банальная. Мы встречались, Дара ревновала. Не то чтобы я совсем не давал поводов, за меня их дает репутация. Но я ей не изменял, если вдруг интересно. Мы познакомились с Делайлой, все было неплохо. За тем исключением, что моя мать не была в восторге. Дара, конечно, хотела замуж, но я с каждым днем все больше сомневался, что вообще хочу отношений с ней. Она изводила меня ревностью, и даже когда умер отец, больше думала о том, примет ли ее высшее общество и не скажет ли кто-то что-нибудь обидное на похоронах. И я сказал, что мы должны расстаться.
– А Делайла говорит, ты выставил ее без объяснений с вещами.
– Рыжик, – Джулиан щелкнул меня по носу, – ты слишком нетерпеливая. Наверняка вырываешь у пассажиров касалетки до того, как они доедят, да?
Я обиженно засопела.
– Когда я сказал, что мы расстаемся, Дара выкатила козырь: она беременна.
Я вздрогнула и открыла было рот, но, подумав, решила промолчать.
– Тогда вопрос с расставанием немного… усложнился. Дара объяснила свою ревность беременностью, волнением и страхами. Пообещала, что будет работать над собой. И пару недель все было неплохо. Они с Делайлой бодро планировали будущее ребенка, а я слегка чувствовал себя скотиной, потому что очень хотелось сказать что-то вроде «Дорогая Дара, я буду отцом, но не планирую быть мужем». А пото-о-ом… вмешалась мама. И оказалось, что Дара, чувствуя, как из-под носа уплывает выгодный жених, наврала о беременности. Она думала быстренько провернуть это дело, а я, гад такой, впал в задумчивость и не ел, не спал, членом не тыкал. В общем, злыдня, а не мужик. Вот так, рыжик, у Делайлы появилось прозвище, а у Дары – огромный зуб на нас с тобой.
– Делайла знала про ложь?
– Не сразу, но узнала. Но предпочла не вмешиваться. Так что огребает заслуженно. Но представь себе истерику Дары. Я много месяцев убеждал ее, что не видел тебя с тех пор, как ты ушла. Потом бросил, она уехала, более-менее оправилась, устроилась. И тут я попадаю в передрягу. В голове уже стройный план, как она спасает меня из снежного плена и мы уходим в закат, обнявшись. А потом делаем настоящих детей. А тут ее встречаешь ты. Так что у кого-то немного потек чердак. Но я обещаю, рыжик, она больше не подойдет ни к одному дракону.
– Еще второй вопрос, – напомнила я.
– Ну?
– Почему ты им все прощаешь? Я имею в виду, почему ты постоянно грозишься нас уволить и вообще ведешь себя как… тиран и самодур. Но когда мы делаем что-то по-настоящему неправильное, прощаешь и прикрываешь нас?
– Нас так учили, рыжик. Капитан – это не только тот, кто рулит драконом. Но и тот, кто учит команду быть командой. Уволить человека очень легко. И очень приятно. Вырастить из него хорошего члена команды гораздо сложнее. Но если я вижу, что человек готов исправлять ошибки – я дам ему шанс. Но поиздеваюсь вволю. Как правило, я жду трех ошибок, и уже тогда прощаюсь с сотрудником. Делайла совершила две. Нет, если считать всякую дурь вроде вяленой лосиной ноги – то счет пошел на второй десяток, но будем учитывать только опасные для общества проступки. Ну что, я ответил на твой вопрос?
– Да. – Я улыбнулась. – Ты хороший капитан. И теперь я боюсь тебя чуточку меньше.
– Обижаешь, рыжик. Помимо увольнения у меня есть мно-о-ого методов воздействия. Шантаж, оскорбления, высмеивание недостатков, злоупотребление полномочиями, мелкое мошенничество, саботаж и вредительство. Начнем со злоупотребления. Ложись-ка спать. Это приказ.