– Это… медвежонок?
Бен подошел вплотную к разворошенной куче. И точно, среди кубиков льда сидел бурый медвежонок. Маленький, сонный и совершенно потерянный.
Похлопав глазами, он зевнул и попытался устроиться клубочком в своем разоренном гнезде, надеясь пригреться.
– Нет-нет, иди отсюда, малыш! – прикрикнула я. – Ведь это ваше жутко-ужасное проклятие ушло в лед, Бен?
– Думаю, да. Но, наверное, этого зверя лучше уничтожить.
– Не смей, ты что! – неожиданно для себя я зарыдала. – Он же такой маааааааленький. Как ребеночек!
Говорила я невнятно, хлюпая носом и размазывая слезы.
– Что с тобой такое, Луиза? – Бен испуганно подскочил ко мне, подхватывая за талию. Очень вовремя, потому что на меня вдруг накатила ужасная усталость. Пумиш свалился с моих плеч наземь, с ойканьем.
А я… а я полетела в какой-то темный тоннель. Ноги мои отказали, сознание тоже. Мой беременный организм не выдержал всего этого ужасного напряжения.
Мне снился огромный медведь Ауст, который летал над деревьями, потому что у него были крылья, как у Пумиша.
А я продолжала искать топор и требовала, чтобы мы с Беном сели на такси и доехали до его тетушки.
Бенедикт пытался возразить, что леди Эррария в ином мире, а я ему отвечала, что это вообще не проблема, потому что во всех мирах есть окошки.
И действительно, мы с ним оказались дома у приятной старушки, которая рассказывала, что выиграла большой куш на скачках, потрясая пачкой денег. А на мой вопрос, куда я засунула старый топор, показала вниз на пол.
– Где-то в подвале, между бочонками с огурцами и капустой. Бен говорил, что азарт меня разорит, и я буду голодать. Как бы не так! Фермеры меня без еды не оставят!
Потом мне стало скучно со старой герцогиней, и я перенеслась в свой старый мир. И тут же расстроилась, потому что там не было Бенедикта.
Такого по-мужски недогадливого и от этого еще более милого.
Но потом я поняла, что нахожусь в зеркале. А оно – в моей квартире, где теперь живет другая Луиза.
Я видела, как к ней пришел Игорюня и вроде как просился переночевать. Скулил под дверью, в которой она уже сменила замки. И как догадалась-то? Из другой реальности перенеслась, из средневековья почти, а сообразила!
– Лушенька! – ныл он. – Ты была права! Это я бесплоден, я! Поэтому у нас детей не получилось. А Вероничка нас с тобой подло обманула! Я больше не хочу быть с такой предательницей.
Мне показалось, что я провела в этом зеркале пару дней. Пока Луиза меня не заметила и не взмахнула рукой как-то по-особенному.
Открыв глаза, я оказалась на кровати, с компрессом на голове и глазах. Сдвинув его вверх, смогла разглядеть полутемное помещение, в котором не сразу узнала свою опочивальню, где коротала времечко до прибытия в замок Тухенмера.
Кстати, где он? Совсем из головы вылетело, что у нас где-то должен еще наблюдатель бродить.
– Леди Луиза! Вы пришли в себя! – радостно прошептала Глоксиния, которая оказалась рядом со мной.
А на моей груди мирно посапывал фамильяр. Вот как я в зеркало к Луизе во сне перенеслась! Если, конечно, все это было правдой.
Потом горничная сообразила, что можно и не бояться нарушить мой сон, выглянула из спальни и громко позвала:
– Лекарь Хаверус! Леди Луиза открыла глаза!
Врач степенно зашел в комнату, осмотрелся.
– Тогда можно и шторы раздвинуть.
Глоксиния его послушалась, и я зажмурилась от яркого света. Оба солнца сияли в полную силу.
Лекарь присел на край кровати и потрепал Пумиша. Тот недовольно выпустил коготки, но быстро понял, что он тут сейчас лишний.
– Моя леди Лу! – промяукал он довольно. – Как хорошо, что ты вернулась.
И сполз с нагретого местечка.
– Давайте, я вас послушаю.
Доктор приложил к моей груди воронку на длинной ножке, приложил ухо.
– Сердце бьется ровно, – сообщил он довольным голосом, – с вами и вашим ребенком все в порядке. А то мы уж боялись, что вы так в себя и не придете.
– С моим… ребенком?
Я испуганно приложила руку к животу. И почувствовала, что он чуть-чуть выпирает. Незначительно. Несущественно. Но уже!
– Сколько же я спала?
– Восемь дней, – вздохнул доктор, – не представляете, что пережил ваш бедный супруг.
Стоило ему упомянуть о Бене, как тот уже ворвался в комнату.
Небритый, с красными глазами, под которыми залегли круги.
– Луиза!
Он бросился ко мне, схватил за руку.
– Я попозже зайду, общайтесь. Но, пожалуйста, не давайте ей нервничать, лорд!
– Конечно – конечно.
Бенедикт не сводил с меня глаз.
– Нам нужно многое с тобой обсудить, – сказал он. Я увидела, как дернулся его кадык.
– Но сейчас тебе нужен отдых, я помню.
– Доктор сказал, что с ребенком все хорошо, – неуверенно произнесла я.
– Да, – на измученном лице появилась улыбка, – когда я принес тебе, бездыханную, мы вызвали нескольких целителей. В том числе и тех, кто беременных наблюдает. Тебе провели полную проверку магическим артефактом… и… я слышал биение сердца нашего сына!
– Жаль, что я была без сознания, – позавидовала я Бенедикту.
– Ничего, тебе еще не раз придется отслеживать свое и его здоровье, тоже послушаешь, – щедро успокоил меня муж.
– Скажи, я просто лежала без сознания? – спросила я. – У меня был жар?
– Первые три дня, – вздохнул Бен, гладя мою руку, – ты была горячая, металась в кровати, бредила.
Он сделал паузу.
– И наговорила много интересного. Например, что настоящий топор Ренли нужно искать у тетушки Эррарии.
Боже, я все-таки это все вслух произносила!
– Пожалуй, лучше этот разговор отложить до тех пор, пока ты восстановишься, – осадил сам себя Бен.
– Нет.
Я с усилием села в кровати, поймав встревоженный взгляд Пумиша, который прятался за подушками.
– Говори. Разве лучше, если я буду сама себе нагнетать, не зная, что тебя мучает.
– Я побывал в замке тетушки. Там, кстати, давно пора сделать ремонт. И топор действительно был в погребе между двумя бочонками. Зачем ты это сделала, Луиза? Зачем спрятала это оружие? Почему убедила меня, будто жестянка из моего замка – настоящая реликвия?
– А как же ты сам в это поверил? – тихо спросила я. – Ведь на вес почувствовал, что топор не тот.
– Я хотел верить тебе. И в свою победу. И потом… ты вспомнила эти стихи, которые я столько раз слышал в детстве. Говорят, их сочинил Арманд Ренли. Тот самый, что впервые использовал этот топор.
Бенедикт вгляделся в мое лицо и сказал с удивлением:
– Ты смотришь так, словно впервые слышишь о моем предке. Но ведь это не так. Я тебе о нем рассказывал, от меня ты и узнала о священном оружии, побеждающем ужас. Только я не думал, что в неуклюжих стихах Арманда заложен такой глубокий смысл. Что мы, его потомки, сами призываем медведя, чтобы все видели в нас героев.
Я прикрыла глаза. Как не запутаться в показаниях?
– Столько странностей, Луиза. Твои поступки противоречат один другому. Украла орудие, в которое я верил… хотела меня сгубить, или, наоборот, желала чтобы я понял, насколько оно мало значит, и смог победить зло уже окончательно?
– Ты убил медвежонка? – вспомнила я.
– Нет. Он заперт в клетке, теперь у нас есть зверинец. Понаблюдаем за ним, проверим его магией. Если животное чисто от проклятия – отпустим. Но не уходи от темы разговора. Раз уж сама его поддержала. Ты настроила против меня мою же тетку. Провела со мной ночь, а потом посмеялась. Заказала зелье, подтверждающее беременность, даже если ее нет. Украла топор. А потом вновь была со мной. У меня уже голова кругом. Я не знаю, как понять тебя.
– Никак, Бенедикт, – хрипло сказала я, – это была не я.
– О нет, – простонал Пумиш, прикрывая глаза лапами, – не делай этого!
– О чем он?
Бен пристально смотрел мне в глаза. Умолял дать ему честный ответ. И я решилась. Будь что будет.
– Я не та Луиза Ренли, что вышла за тебя, Бенедикт. В тот вечер, когда она упала с лестницы в замке, я сделала то же самое в своем мире. И мы с ней поменялись телами. Я попаданка, Бен.
У меня было два варианта реакции Бенедикта.
Первый приятный. Он возьмет мои руки в свои, посмотрит в глаза, не сумев сдержать слез, и скажет:
– Конечно же, я уже догадался! Ведь ты совсем другая, и я сумел полюбить тебя всей душой.
Второй вариант мне совсем не нравился, потому что в нем Бен хватался за палку и принимался выбивать меня из тела Луизы. Как в тех страшилках про другие королевства.
Но Бенедикт поступил иначе. Он спросил:
– Луиза, ты затеяла новую игру?
– Что? – я подпрыгнула в кровати. – О чем ты?
– Притвориться попаданкой рискованно, но это возможность снять с себя вину за прошлые проступки, – ответил Бен. И я поняла, что это так-то очень логично.
Припер он меня к стенке своими подозрениями, как отпираться? Да просто сказать: “Я – не я, ответственности за содеянное этой злобной женщиной не несу”.
– Я не обманываю тебя, Бенедикт! – мой голос дрогнул. Какая прекрасная сцена в духе любовных романов.
– В тот день я выходила из суда, где развелась со своим мужем-изменщиком. Какие-то люди дрались на ступеньках и меня столкнули. Очнулась я уже у тебя под ногами.
Он продолжал на меня молча, и испытующе смотреть.
– Бенедикт, я говорю правду! Да, я притворялась не той, кто я есть на самом деле. Но у вас тут такие порядки насчет попаданок, что мне и правда было страшно. Если не веришь, должен же быть какой-то способ меня диагностировать, в конце концов!
– А это вот сейчас обидно было! – раздалось мяуканье Пумиша. – Вообще, как фамильяр Луизы, я в состоянии подтвердить истинность твоих слов.
– Ты можешь быть с ней заодно, – Бенедикт повернул голову в сторону кота.
– Могу, – согласился тот, и мне захотелось его за хвост дернуть. Ничего, вот родится у меня сэр Ланселот, отомстит.
– Но зачем мне врать, подумай, Бенедикт? – кот подобрался к нам ближе, уселся, сложив крылышки. – Луиза всегда меня обижала. Никогда со мной не советовалась, пользовалась, только когда ей надо