— Ба, пойдем, уверена, найдем лучше, а то мама, вон, сейчас парфюмерных масел накупит.
Я увожу бабушку, и теперь мы обе приходим на подмогу маме, которая всегда была падкой… на то чтобы ее разводили. Ох, помните времена, когда продавцы ходили по домам и впаривали дурацкие никому не нужные и неработающие приблуды? Так вот мама скупала их со страшной силой. Ей обязательно нужна была яйцерезка, хотя мы их практически никогда не ели, электрическая пемза и датчик утечки газа, которого у нас в доме нет. Поэтому, когда я вижу знакомый блеск в ее глазах, то сразу понимаю — нужно оттаскивать ее от лотка.
— Мам, а пойдем посмотрим приправы? Ты вроде бы соседям хотела что-то привезти.
— Да-да, доча, сейчас только… этот прекрасный джентльмен так красиво поет о каждом из ароматов.
— Я свожу тебя на концерт Таркана, пойдем только…
— Да он же ж почти и не выступает… — вздыхает мама, а я в этот момент понимаю, что потеряла бабушку.
— Мам, бабушки не видно.
— Ох, ладно-ладно, мы подумаем и еще… вернемся в общем, — она говорит так громко как может, будто это поможет турецкому продавцу ее лучше понять. А он тут же перестает улыбаться, вежливость мигом сдувает. Еще по-турецки и ругается нам вслед.
— Сам такой, — повернувшись, говорю на турецком, отчего тот еще больше злится.
В общем, рынок оказывается тем еще приключением. Мы обходим его трижды вдоль и поперек. Мама с бабушкой все-таки покупают продуктов и свежайшие турецкие сладости. Я не чувствую ног, но довольна, что они довольны. Вот только…
— Мам, а где бабушка? — в какой-то момент, когда мы уже направляемся на выход, спрашиваю я.
— Да вот же была… — мама оборачивается в одну сторону, в другую… еще раз. А потом в ужасе смотрит на меня.
Черт.
Мы решаем не разделяться, чтобы не потерять еще и друг друга, сначала спокойно обходим рынок, потом бегом, потом начинаем спрашивать всех. Возвращаемся на исходную позицию — ну вот же этот мужичок, с которым ба спорила, вот морковка. Но ее и тут нет. Все продавцы, как один, отвечают, что видели ее вот недавно, но где она теперь никто не может подсказать.
А меня быстро накрывает паника.
Черт. Черт. Черт.
В какой-то момент я усаживаю маму на скамейку у входа в рынок и беру с нее обещание, что она не сдвинется с места, пока я попробую обежать район. И вот чебуречная, кондитерская… Я добегаю до метро, но это ничего не дает мне. Возвращаюсь я с тяжелым сердцем, когда…
— А вот и Наташенька! Натусь, посмотри, господин Демир нашел бабулю и приехал отвезти нас домой!
Эмре. Собственной персоной. Стоит у внедорожника, пока тот самый водитель его матери, что подбрасывал нас на метро, помогает моим родственникам усесться в машину. Бабушка спокойна и довольная, показывает матери, каких семитов накупила в лавке через дорогу. А я зла. Да у меня чуть сердце не остановилось! Еще и Эмре сверлит меня взглядом.
— Что ты здесь делаешь? — лучшая защита ведь нападение, да? Поэтому я с ходу спрашиваю его.
— Спасаю тебя. Вернулся домой, а там никого. Как только водитель сказал, что вы говорили про рынок, так я сразу вспомнил, что ты тут пропадала. Решил, что большие пакеты наберете, и вас нужно будет отвезти. А тут твоя бабушка стояла плакала у дороги.
— Плакала? — весь гнев как рукой снимает. Конечно, я должна была понимать, с кем иду на рынок, и злиться на них я не могу. Конечно, я должна быть благодарна Эмре Демиру за то, что выручил и очень добр к моей семье. Но я все равно злюсь.
Потому что он слишком хороший для всех, кроме меня.
— Что ж, спасибо, но не стоило. Сами бы разобрались.
— И вернулись бы через неделю? Не забывай, завтра у нас встреча с адвокатом.
— Я помню, у меня с памятью все в порядке.
Даже слишком. Я слишком хорошо помню, как он целовал меня где-то здесь неподалеку, когда я рассказывала, что урвала мандарины за бесценок. Торги у нашего семейства в крови.
Обратно мы возвращаемся под воодушевленные рассказы мамы и бабушки, которых никто, кроме меня, особенно и не понимает, потому что они говорят быстро и непонятно. Я смотрю в окно, понимая, что забылась. Сегодня было много воспоминаний, но мне не нужно забывать, с какой целью мы сюда прилетели. Скоро я поеду домой в статусе разведенки.
Скорее бы уже со всем покончить.
Мама Эмре, к моему удивлению, все еще в доме. Хотя, понятно, мы же с ее водителем вернулись домой. И она очень увлеченно наблюдает за тем, как мои мама с бабушкой колдуют над блюдами. Я все это время делаю вид, что меня не существует. Сливаюсь с креслом, в котором сижу, пока Эмре по-прежнему работает на террасе.
Ну а когда мы все усаживаемся за стол, и я думаю о том, что хотя бы набью желудок, мама Эмре потирает руки и с широкой улыбкой выдает:
— Ну а теперь рассказывайте, как так вышло, что вы женаты.
Глава 12
Я давлюсь водой и чуть было не выплевываю ее обратно. Да-да, прямо в лицо тому самому мужу, который женат на мне. Он сидит как раз напротив, и нас разделяют только кулинарные шедевры моей семья на русско-турецкий лад. Там и оливье с курицей, потому что бабуля не нашла на прилавке в магазине “Докторской” колбасы, и окрошка на шалгаме — свекольном соке, которая выглядит очень странно.
— Странный квас у вас, — все не унимается бабуля, намешивая блюдо и обращаясь к маме Эмре, которая ее не понимает. — Странный, но вкусный. Еще подлить?
Госпожа Демир очень интеллигентно качает головой, не понимая кулинарных изысков. Я же просто доверяюсь бабулиному вкусу — он меня никогда не подводил. Она может из остатков сыра и пары яиц шедевр, который не уступит мишленовскому, приготовить. Наливаю себе побольше странной кровавой по цвету окрошки, только бы не отвечать на вопрос. Эмре уплетает оливье — это я его пристрастила к нему в свое время, но долго отказывался пробовать, а потом целую кастрюлю за вечер уплетал.
— Ничего, можем подождать, когда твой отец приедет, и все вместе выслушать вас. Уж при нем не получится молчать, — говорит мама Эмре.
— Ты позвала отца?
— Ну конечно. Повод-то какой. Сын женат! А мы не отметили даже. На свадьбу никто не пригласил… — мне кажется, или эта женщина звучит обиженно?
— Мы не знали, что женаты, — выпаливаю на одном дыхании я, потому что мне становится совестливо.
— Наташенька, почему это госпожа Демир так смотрит на тебя? Она тебя не обижает? — переживает бабушка.
Я мотаю головой, в очередной раз убеждаясь, что у меня лучшая семья на планете. На Эмре не смотрю, хотя он определенно сверлит меня взглядом. Ну а что поделать. Лучше сразу признаться, если учитывать, что его мама подмогу вызвала для семейных разборок.
— Могу я попросить чуточку подробностей? — мама Эмре откладывает столовые приборы, складывает руки и опирается на них подбородком. Безумно красивая женщина, понятно, в кого сынок такой.
И нет, я не хочу сейчас думать о том, что Эмре красивый.
Но думаю.
Черт.
— Поездка в Лас-Вегас, — вперед меня говорит он. — Нас поженил Элвис, у которого оказалось на то полное право. Нас поженили взаправду со всеми вытекающими, а мы были слишком…
Я почему-то заранее краснею, потому что сейчас он скажет о том, как много мы выпили тем вечером, и приравняет все наши отношения к нулю.
— Слишком счастливы, чтобы во всем разобраться.
Стреляю взглядом в Эмре. Счастливы, значит?
Он возвращает мне взгляд, задирает брови, будто бросая вызов: мол, если ты не была счастлива, давай, скажи, моей маме об этом.
А я не скажу. Потому что была. Очень.
— Да, нехорошо получилось, что мы с вашим сыном расстались, а брак наш продолжался. Ни в коем случае не хотела стать преградой на пути к его новому счастью.
Я произношу это слово, впрыскивая в него яд.
— Хм, расстались… — еще до конца не прожевав, произносит Эмре. — Я бы это так не назвал, но ладно.
Это уже тише и непонятно для меня. Мама его переводит между нами взгляд, то же не совсем понимая. Бабушка с мамой просто с открытыми ртами смотрят на нас, как на героев их любимого сериала.
— Значит, у тебя, Эмре, новое счастье возникло на горизонте? — голос его матери ровный, но от меня не укрываются нотки сарказма.
И что это значит? Уверена, она знает про Элиф. И саму Элиф точно знает — они же там семьями много лет дружат.
— Мама, не начинай.
— Может, кто-нибудь посвятит нас в тему разговора? — возмущается теперь моя мама, почуяв горячее.
— Всем добрый вечер, — по-турецки здоровается с нами только что вошедший отец Эмре Демира, которого я видела только на фотографиях. В жизни он намного более добродушный, чем на снимках в интернете.
— А это что за прелестный мужчина? — хватаясь за сердце, выдает бабуля.
— Ма, да ты глянь, одно же лицо, это отец нашего зятя, — комментирует моя мама.
Я все же останусь при мнении, что Эмре больше похож на мать: яркими чертами лица, дерзостью, подбородком. Но от отца в нем тоже есть какая-то стать, рост, телосложение, общие черты. Его папа такой же яркий мужчина, ни сединки в волосах.
Они пожимают руки с Эмре, который слегка напрягается. Быстро представляет всех за столом.
— Твоя мама сказала, что меня ждут какие-то новости, я весь во внимании…
— Это жена Эмре, — кивает на меня эта женщина, бросая в самое пекло, потому что на мне сходятся все взгляды. Мои бабушка с мамой тоже прекрасно знают слово “жена” по-турецки. — Наташа.
— Вот как, — выдает отец…. к моему удивлению, совершенно беззлобно. — А я думал, ты собрался жени…
Госпожа Демир очень явно кашляет, перебивая мужа. Тот только пожимает плечами, но не продолжает свою фразу.
— Так, ничего непонятно, но очень увлекательно, — выдает моя бабуля. — Сейчас принесу наливочку. Со сверками-то выпить за знакомство.
— Ба, какая наливочка? — не понимаю я.
— Куда идти твоя бабушка? — спрашивает на ломаном русском Эмре.
— Понятия не имею.
— Я слышал слово “наливочка”. В прошлый раз когда ты угощала меня этой штукой, я пропустил самолет.