Всё происходит как-то по животному грубо, но я снова убеждаю себя, что это и к лучшему. Раз он так нуждается во мне, значит, у него нет каких-то серьёзных отношений… ТАМ? Логично? Логично.
Рэйв замирает и с глухим рычанием утыкается мне в затылок. Затем приподнимается на локтях, перекатывается на спину.
Хватает с прикроватной тумбочки домашние штаны из мягкой чёрной ткани.
Лежу неподвижно и просто наблюдаю за ним, не напоминая о себе и втайне радуясь, что оставил в покое. Но что-то в его движениях вдруг заставляет меня напрячься. Что-то изменилось. Неотвратимо и резко. Словно сам воздух в комнате стал другим.
— Рэйв? — шепчу и протягиваю руку, чтобы коснуться его широкой тренированной спины, где под кожей перекатываются бугры мышц. Не успеваю.
— Собери вещи, — бросает дракон, поднимаясь с постели и затягивая шнуровку штанов.
Хлопаю ресницами и несколько раз прогоняю услышанное в голове. О чём он? И почему такой тон? Отстранённый и строгий. Сразу после того, как мы…
— Мы куда-то едем? — стыдливо натягиваю одеяло до подбородка.
— Не мы, а ты, — оборачивается и от его лазурных глаз мороз по коже. — Моя женщина беременна. Я должен позаботиться о ней и о том, чтобы наш сын-дракон родился в законном браке. Джиральдина с дочкой прибудут на днях. К этому времени тебя здесь быть не должно.
2. Почему?
Мелинда
Прозвучавшие в тишине спальни слова бьют наотмашь. Грудь словно железным обручем сдавливает. Я хочу сделать глубокий вдох и не могу.
— Почему? — рвётся из самого нутра хриплым вопросом.
Мозг ещё отказывается принимать случившееся, но сердце уже бьётся в агонии, потому что чувствует: дракон не лжёт.
Как же так?
Я ведь была хорошей, примерной женой! Всегда делала так, как сказали! Слушалась родителей, а потом — мужа! Не путалась с соседскими лордами, никуда не сбегала, не делала мозг! Помогала по замку! Уважала свекровь! Слова грубого не сказала! За что он со мной так?
Задерживаю дыхание, стискиваю на груди покрывало до побелевших костяшек пальцев. Жёсткий сухой хлопок болезненно тянет нежную кожу вокруг ногтей. Я хочу этой боли.
— Потому что ей понадобилась всего пара недель, чтобы сделать то, с чем ты и за четыре года не справилась, — пожимает плечами муж. — Она родит мне сильных сыновей-драконов. Ты ведь не смогла.
— Как ты можешь, Рэйв? — шепчу поражённо. — Тебя же три года не было!
— А на хрена мне таскаться через всю империю к пустоцвету? Просто потрахаться я и в лагере могу.
— Ох! — захлёбываюсь от обиды и злости.
Резкими рваными движениями заматываюсь в покрывало, сердито шлёпаю ногами по холодному полу. Никогда в жизни со мной не случалось ничего подобного. Наверное, поэтому я сейчас веду себя так, как никогда не вела.
Стоя возле окна, Рэйвен одёргивает манжеты свежей рубашки.
Останавливаюсь сбоку от него, презрительно кривлю губы и задираю подбородок:
— Правда? — выплёвываю ядовито. — Что же сейчас не потрахался? В своём лагере?
Меня трясёт от возмущения и незаслуженной обиды. Дракон, напротив, невозмутим. невольно любуюсь его чётким профилем. Ровным прямым носом с горбинкой, волевым подбородком, тонким шрамом над бровью. Рэйвен лениво поворачивает голову, скользит по мне ничего не выражающим взглядом.
Шторм в лазурных глазах давно утих. Сейчас он смотрит на меня как обычно. Как всегда до этого… смотрел. Вот только раньше я не знала, как бывает иначе, поэтому не видела разницы. А сейчас вижу.
— Потому что беременных трогать нельзя, цветочек. А тебя можно. В любом случае, не слишком обольщайся. У меня так долго не было женщины, что разложил бы любую.
Думала, на мне уже живого места не осталось, чтобы ранить, но ему это вновь удаётся. Ещё и это пренебрежительное прозвище с двойным подтекстом!
Поразительно, как же долго я обманывалась на его счёт! И прозрение обходится слишком дорогой ценой:
— Ты отвратителен, Рэйвен Сторм, — проговариваю твёрдо, перехватывая поудобнее края покрывала, в которое кутаюсь. Не позволяю себе расплакаться, только не сейчас. — Я думала, ты не такой… а ты…
— Я хуже. Намного хуже, чем ты можешь представить в самых страшных своих кошмарах, цветочек.
— ХВАТИТ!! Так меня называть!
В следующую секунду дракон вскидывает руку и, прежде чем я успеваю среагировать, прихватывает меня за волосы на затылке, дёргает грубо на себя и вверх, встряхивая как нашкодившего котёнка.
Я вынуждена привстать на цыпочки, но едва ли это спасает! Долго сдерживаемые слёзы всё-таки брызгают из глаз и катятся по щекам крупными градинами.
Цепляюсь за его руку, пытаясь хотя бы немного ослабить хватку. Впиваюсь в неё ногтями, царапаю, но ему хоть бы что. С таким же успехом я могла бы скребсти гранит.
Лицо Рэйвена приближается. На острых скулах играют желваки, рот искривлён в хищном оскале:
— Ещё раз, — обдаёт мои глаза горячим дыханием, — посмеешь открыть на меня рот, я найду, чем его занять напоследок. Вряд ли такому праведному цветочку как ты, это понравится. Так что не буди во мне зверя, Мелинда. По-ня-ла?
Пытаюсь пошевелиться, и не могу. Рэйвен нависает надо мной, давя древней мощной силой. Я словно пылинка перед разрушительной Бездной, которая в одно касание может разнести меня в щепки.
И ничто его не остановит. Я теперь бесполезна для него. Даже не жена, получается, так?
Светлейший! Дай же мне сил не сломаться и выстоять сейчас! Один, два, три… десять. Рэйвен упёрто ждёт ответа. Успокаиваюсь. Пусть им подавится, только оставит меня в покое!
— Да! — цежу сквозь зубы. — Пусти! Мне больно!
Но дракон не спешит выполнить просьбу. Что-то отвлекает его. Заставляет опустить взгляд вниз, и я с ужасом замечаю, как в ледяной лазури радужек снова занимается шторм. Что за…
Светлейший! Покрывало, которое я держала на груди, теперь лежит у моих ног белым сугробом. Пока я драла ногтями руку дракона, пытаясь спасти бедные волосы, позабыла обо всём от раздирающей затылок боли! И вот теперь стою в чём мать родила, голая и беззащитная.
И мне не нравится взгляд Рэйвена, совсем не нравится.
Обхватываю себя за плечи, чтобы хоть немного закрыться. Опускаю голову. Избегаю смотреть в глаза дракону, чтобы, не дай Светлейший, он не воспринял это как вызов. И не решил ещё разочек потрепать свою игрушку, указав ей её место.
— Оденься и спустись к ужину, — раздаётся над головой новый приказ. — Я сообщу дальнейшие планы насчёт тебя.
Рэйвен набрасывает на плечи длинный мужской халат без рукавов угольно-чёрного цвета с серебристой прострочкой и проходит мимо меня, не повернув головы.
Его шаги стихают за спиной. Хлопает дверь.
Не верю своему счастью! Он ушёл, просто ушёл! И больше не нужно старательно прятать слабость. Оседаю вниз, прямо на лежащее у ног покрывало. Закрываю лицо руками и только сейчас даю волю слезам.
Спустя четверть часа сижу за столом в обеденном зале в простом тёмно-синем платье с воротником под самое горло. Из всех «украшений» — лишь ровный ряд крохотных круглых пуговиц на груди, обшитых тканью. Вьющиеся волосы перетянула атласной лентой в тон платью и оставила распущенными. Я бы с радостью стянула их в тугой пучок, как у свекрови, но тогда будут видны красные следы на шее. Кроме того, распущенные волосы могут служить завесой от чужих глаз и в них удобнее прятать лицо.
Стол на двенадцать персон ломится от еды, но нас за ним всего трое. Прислуга отпущена. Вероятно, чтобы не мешать милому семейному ужину.
Помешиваю серебряной ложкой в тарелке с супом, то наливая, то сливая с неё золотистый бульон, кубики картофеля и кусочки говяжьей вырезки. Есть не хочется. В горле ком.
На другом конце стола, прямо напротив меня Рэйвен, как ни в чём ни бывало, разделывает мясной стейк у себя на тарелке, насаживает сочащийся кровью кусок на вилку и отправляет в рот. Вот уж у кого нет проблем с аппетитом!
Затем просто так, между делом и без лишних сантиментов, Рэйвен сообщает матери то, что я уже знаю.
Вилка и нож свекрови ударяются о фарфор:
— Снова женишься? — её высокий голос дрожит. Надо же, выходит, для неё это сюрприз? — И кто она?
— Джиральдина целительница, — Рэйвен смотрит на мать в упор взглядом «мне насрать, что ты об этом думаешь, просто прими к сведению».
Свекровь выпрямляет и без того ровную спину. Сдержанно поджимает губы. Конечно, она уловила посыл, и спорить в открытую не осмелится, но видно, что не в восторге от услышанного. Глупо, наверное, но отчего-то это радует. Рэйвен продолжает:
— Целительство лишь один из множества талантов этой удивительной женщины. Я многим обязан ей. Уверен, ты тоже её полюбишь. А если нет, то сделаешь вид. Потому что ничто, ты слышишь, мама? Ничто! Не должно расстраивать женщину, которая носит моего сына-дракона.
— О, Светлейший! — госпожа Сторм подносит ладонь ко рту. Её лицо озаряется радостью, а голос дрожит. — Что же ты сразу мне не сказал! Это всё меняет! Радость-то какая! И когда свадьба?
Интересно, если я сейчас просто встану и уйду, эти двое заметят? Меня уже просто трясёт от абсурдности происходящего!
— Чем скорее, тем лучше, — отвечает Рэйвен. — Со жрецом я улажу сам. Буду признателен, если поможешь с приёмом, приглашениями и всякой там… — он презрительно морщится, — бабской дребеденью. Платьем, булавками, в общем, ты поняла.
— Всё сделаем, мой дорогой! Даже не беспокойся! — в этот момент её взгляд как бы случайно падает на меня и сменяется с восторженного на брезгливо-жалостный. — А как же…
Рэйвен тоже смотрит на меня поверх блюд с едой и зажжённых позолоченных канделябров, затем переводит взгляд на мать:
— Мелинда нас покинет. Разумеется.
— Вернёшь её родителям?
Стискиваю пальцами ложку. Это уже слишком! Общаются так, будто меня здесь вообще нет! Естественно, я вернусь к родителям, куда же ещё! Их земли не близко, ну так что ж! Как-нибудь доберусь!
— Нет.
В смысле?! Теперь уже моя ложка звенит о фарфор. Испуганно смотрю на Рэйвена. Мне послышалось? Что он задумал?