Нестеров кивнул нам с Юлей на прощание, проходя мимо, между колонн большого зала и исчезая в дверях галереи.
Михаил подошёл к нам, не в силах сдерживать эмоции.
— Это невероятно. Он купил, — выдохнул он. — Весь цикл «Муза». Можете представить? Не торгуясь. Больше того — он удвоил сумму. Правда, есть одно условие...
Он выдержал эффектную паузу, а потом с торжествующим видом добавил:
— Чудесно, что мы с тобой в разводе, да, Вера?
Я посмотрела на него. Полчаса назад он заботливо принёс мне кофе, не смотря на то, что нас развели — даже с нужным количеством сахара. А сейчас с трудом сдерживал ликование от того, что прибыль достанется ему одному.
— Вот она, твоя подлинная суть, — сказала я спокойно. — И какие условия у Нестерова?
Михаил развёл руками:
— Условие простое. Не все работы из цикла участвуют в вернисаже. Четыре полотна подлежат замене.
— Мы не можем переделывать всё в последний момент, — выдохнула Юля, схватившись за голову. — Экспозиция выстроена, свет рассчитан, ритм… А реклама… Мы не успеем всё перекроить!
— У нас просто нет ресурса на это, — подтвердила я, внутренне ужасаясь перспективам. — Ни технически, ни по времени.
Михаил пожал плечами — равнодушно, как будто обсуждал не выставку, в которой сам участвует, а чей-то чужой проект:
— Я могу только предложить вам другие работы.
Юля посмотрела на меня с растерянным выражением.
Михаил сделал шаг назад и добавил весело:
— Главное — выжать максимум.
— Да ты издеваешься, — выдохнула я. — Мы и так интегрировали тебя в выставку нереальнымм темпами. А теперь ты приходишь и говоришь: «Поменяйте четыре полотна».
Михаил смотрел на меня с улыбкой, в которой пряталась гордость и самодовольство. Он наслаждался ситуацией.
— Я, конечно, не могу сказать, что меня не радует такое… внезапное улучшение продаж, ещё до их начала. — продолжила я. — Но мы не успеем...
— А я думал, ты в первую очередь порадуешься, что картины не увидит широкая публика. — задумчиво произнёс он.
— Порадовалась бы. Если бы ты уже не показал их половине мира. — огрызнулась я. — И не все же полотна должны быть сняты. — Я пожала плечами. — Только четыре.
— Да , но… на них совершенно не видно прекрасного лица Музы… — Театрально вздохнул Михаил.
— Пойду, позвоню Артёму, — решила я, — и уточню, что нам делать с этой ситуацией. Потому что, возможно, всё, что мы сейчас обсуждаем, не имеет смысла. Возможно, мы вообще откажемся от нового участника…
— В смысле... от меня? — явно растерялся Михаил. В его голосе прозвучала неуверенность.
— Да, в смысле от тебя, — холодно ответила я. — Вообще такие мероприятия принято планировать, а не переиграть всё накануне открытия.
Я развернулась и пошла к выходу из зала. Позади осталась притихшая Юля и Михаил, с заметно погрустневшим лицом.
Из кабинета я набрала номер Артёма. Долгий гудок. Второй. Третий. Четвёртый . Пятый. Шестой. Я уже приготовилась услышать запись автоответчика.
— Вера, как прошло с Нестеровым?
— Михаил только что продал ему весь цикл «Муза». Все картины. Он удвоил цену и поставил условие, что четыре работы не будут участвовать в вернисаже. Их нужно снять и заменить. Михаил предлагает дать нам взамен что-то подходящее.
На другом конце повисла тишина.
— Интересный поворот… — сказал он после долго молчания. — Подожди, я перезвоню.
Он повесил трубку.
Я сидела, вперившись взглядом в экран телефона. Мне бы радоваться этой ситуации…
В дверь постучали, потом дверь приоткрылась и в проёме показалась Юля.
— Вера… — она прижалась плечом к косяку, — хотела сказать, что, если всё ещё раз придётся переделать, я просто уеду куда-нибудь в далёкую деревню, буду собирать шишки и плести обереги.
Я улыбнулась:
—Не уходи пока. Я жду, что решит начальство.
Она молча изобразила пальцами выстрел в висок, и скрылась за дверью. В помещении снова стало тихо.
Минут через десять перезвонил Артём.
— Да?
— Послушай, — он сразу перешёл к делу.— Я только что говорил с Нестеровым… Мы снимаем полотна.
Я замерла.
— Артём, ты понимаешь, что мы только что отдали в печать все макеты? Все каталоги. Все афиши. Всё сверстано, всё утверждено, всё передано. В типографии уже запущено. Мы не успеем… Это просто невозможно.
— Возможно. Отзывайте. А если в типографии уже отпечатали — заказывайте новые. Не будем спорить с Нестеровым.
— Я так понимаю, у нас нет выбора?
— У нас нет выбора.
— Понятно.
— Увидимся в галерее.
— До свидания, Артём.
На оставшихся полотнах серии меня можно было узнать с трудом. Чтож, спасибо тебе, неожиданный коллекционер. Но всё придётся переделывать ещё раз. Когда уже, казалось бы, всё было готово.
Мы только-только адаптировали концепцию под нового художника, одобрили размещение картин, утвердили каталоги. И вот — снова. Минус четыре полотна. Новые замены. Новая верстка. И всё это — накануне открытия.
Я открыла ноутбук и принялась за работу. Когда я откинулась на спинку кресла, закончив то, что необходимо было сделать уже сегодня, часы показывали без десяти девять. Я так устала, что даже не сразу заметила, как дверь тихо, без стука открылась. На пороге моего кабинета стоял Артём.
Глава 27
— Ты так поздно в галерее. — В руках мой начальник держал пакет из коричневой плотной бумаги. Пальто он, вероятно, уже успел оставить у себя в кабинете.
— Я работаю, — коротко ответила я.
— Я вижу, что ты работаешь. — Он прошёл, не дожидаясь приглашения, и сел напротив меня. — Но это не значит, что ты не можешь немного отвлечься.
— Ты же задерживался в Петербурге? — я с сомнением посмотрела на него.
— Планы изменились и я успел на вечерний рейс. — он пожал плечами, ставя пакет на стол.
— Зачем ты здесь? — устало спросила я.
— Затем, что нам нужно поговорить, — его взгляд остановился на моём лице. — Но основная причина в том, что я принёс еду.
— Еду? — спросила я в недоумении.
— Поужинаем. — В его голосе звучала уверенность, против которой всегда трудно возражать, но я попыталась.
— Артём, я не думаю, что это хорошая идея…
— Паста. Горячая. — Он вытащил из пакета контейнер, открыл крышку с логотипом итальянского ресторанчика, который располагался в паре кварталов от Галереи и поставил его передо мной. — Ты наверняка весь день не ела.
Я хотела отказаться, но запах был такой, что желудок предательски свело – я и правда была очень голодной. Горячая паста пахла чесноком, сливками и ароматными травяными приправами. Рука сама потянулась за приборами, заботливо завёрнутыми в салфетку.
— Вместо бокалов, — продолжил Артём, и я только тогда заметила бутылку вина и одноразовые стаканчики с тем же логотипом, которые незаметно появились на столе, возникнув из того же самого пакета.
— По какому именно поводу вино посреди недели? — спросила я.
— Без повода. Вино отлично дополняет пасту, — он пожал плечами.
И тут меня прорвало. Вся эта ситуация была невыносимой.
— Чего ты хочешь? Я пыталась объясниться с тобой в понедельник. После всего этого… цирка с картинами. Но ты даже не дал мне открыть рот. Как будто я… не важно — я сделала паузу. — И теперь ты приходишь с едой и вином. Чего ты от меня хочешь, Артём?
— Прости, что избегал тебя, — сказал он негромко.
Я саркастично хмыкнула.
— Интересно, с чего вдруг?
Голос дрогнул, и я тут же пожалела о тоне. К горлу подступил ком и я отвела взгляд.
— Чтобы тебе было легче, — продолжил он. — У меня тоже есть пренеприятнейшая история с Михаилом. Мы когда-то работали вместе и, скажем так, он проявил себя как невероятная сволочь.
Я подняла на него глаза.
— Я не мальчик, — добавил он спокойно. — Я всё понимаю. Просто… Вера, ты мне нравишься. И, честно? Я испугался. Того, что почувствовал к тебе. И того, что это оказался он.
Мы замолчали.
— Он был моим преподавателем, — сказала я наконец. — Потом он стал моим мужем. А потом всё пошло под откос. Он меня предал. И не знала, что он рисует меня. Пока не вошла в зал. И… — я запнулась, подбирая слова, — И я даже не представляю, что ты подумал, когда увидел эти картины, — добавила я.
Артём едва заметно усмехнулся, но взгляд его оставался сосредоточенным.
— Мыслей было много.
Он помолчал.
— Я растерялся. Разозлился. На него — за наглость. На себя — за то, что позволил эмоциям сбить с толку. Мне казалось, я начинаю тебя понимать, а потом — как гром среди ясного неба, эти холсты. Это всё равно что вломиться в чужую спальню.
Я слушала, затаив дыхание.
— Но, — продолжил он, понизив голос, — ты не выходила у меня из головы. Ни на день. А моё поведение – это было по-детски. У каждого из нас есть прошлое, я не имел права вот так себя вести. И я хочу извиниться. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Я выгляжу как мудак. Да я и повёл себя так же. Я… давно не позволял себе чувствовать. После того, что было в моей жизни, я зарёкся. А потом появилась ты. И когда я решился, вдруг оказалось, что ты… с ним. И я не совладал с собой. — Я сорвался. Но я не должен был.
Его глаза были такими, как в ту ночь, когда он поцеловал меня. Горящими, глубокими. Мне хотелось отвести взгляд, но я не смогла.
— Но… — Я хотела сказать, что это уже не важно, но он перебил меня.
— Скажи мне, что ты к нему чувствуешь.
— Ничего. — Я выдержала паузу. — Нас развели.
— Скажи ещё раз.
Он не отводил взгляда.