Мой подарок стоял у самого края длинного стола — большая коробка, перевязанная широкой лентой. Она сразу бросалась в глаза. Артём уже пару раз бросал вопросительный взгляд на неё и затем на меня. Я лишь пожала плечами и отпила из бокала, пряча улыбку. Сюрприз.
Нестеров сидел рядом, его бархатный голос перекрывал гул зала, он то и дело отпускал саркастические шутки, над которыми окружающие с удовольствием хохотали. А вот Юля… Юля выглядела так, словно была не в своей тарелке. Я заметила это мельком — она как будто побледнела. Подумала, что показалось. Но всё прояснилось, когда мы пересеклись в туалете.
Она стояла у раковины, облокотившись о край, и разглядывала тени, запавшие под её глазами.
— Всё нормально? — спросила я, встав рядом.
— Голова. — Она слабо улыбнулась, но её губы были бледнее обычного. — Мигрень, наверное. Или просто… устала.
Я машинально коснулась её лба.
— Ты горячая. Может, температура?
— Да ну... — Она пожала плечами. — Я только-только выкарабкалась из простуды. Надеюсь, это не триумфальное возвращение.
Я достала из сумочки блистер с ибупрофеном.
— На. Не геройствуй. И, может, тебе стоит пораньше уйти.
Юля поблагодарила и кивнула.
Мы вернулись в зал почти точно к тому моменту, когда начали вручать подарки.
Поздравляли по очереди. Павел протянул Артёму аккуратную коробку, пожал руку и с театральной серьёзностью пожелал «оставаться человеком даже в эпоху NFT». Юля поцеловала Артёма в щёку, прошептала что-то тихо, и с ехидной улыбкой вручила ему небольшой пакетик. Артём хохотнул. Потом были цветы, дизайнерский алкоголь, редкие книги, виниловые пластинки, абонемент в мужской клуб, а также сертификат на кулинарный мастер-класс, который, по словам дарителя, «переворачивает жизнь».
Нестеров поднял бокал, выдержал паузу и сказал:
— За тебя, Артём. Ты из тех немногих, кому я действительно доверяю. А это, поверь, редкость. Если ты счастлив — значит, всё идёт правильно.
Когда очередь дошла до меня, я подошла к Артёму и показала на коробку.
— Это… ну, ничего особенно ценного. Хотя, — я на секунду замялась, — возможно, я ошибаюсь.
Я отступила на шаг:
— Открывай.
Он начал разворачивать бумагу. Остальные притихли. Под подарочной обёрткой пряталась коробка, а в ней, под стеклом, на мягкой вельветовой подложке, как в музейной витрине, расположились маленькие фигурки.
Ковбои. Индейцы с луками. Шатёр, конь, тотем, шериф с серебряной звездой. Набор детских игрушек. Оригинальные английские фигурки из 80-х, бережно восстановленные моей знакомой художницей.
В зале повисла тишина.
— Ого… — выдохнул Павел.
— Это… не может быть… — прошептал Алексей.
— Timpо… — кто-то с другого конца стола вытянул шею.
Артём долго смотрел в коробку, потом аккуратно открыл витрину, бережно взял одного из индейцев.
— У меня был такой набор, — наконец сказал он. — Дядя привёз из Лондона. Я хранил их в коробке из-под обуви, прятал от младшего двюродного брата. А потом… — он усмехнулся, — …при переезде всё потерялось. Я не думал, что когда-то увижу таких снова.
Он вернул фигурку на место и посмотрел на меня.
— Где ты их нашла?
— В Англии. Они проделали далёкий путь.
Он обнял меня.
Алексей хлопнул его по плечу:
— Продаёшь? Я мечтал о таких, но вот именно таких у меня и не было.
— А у меня были, — сказал кто-то. — Только у моего ковбоя руки не было, я её от зубочистки вырезал.
Все засмеялись. Кто-то ностальгически вздохнул.
Алексей поднял бокал:
— За Артёма, — провозгласил он. — И за Веру. Вот это подарок, чёрт возьми.
После праздника мы с Артёмом шли к машине через ночную парковку.
— Я даже не представляю… — начал он, не глядя в мою сторону, — как ты это устроила. И как вообще пришла к такой идее.
Я улыбнулась:
— Когда ты рассказывал про детство… ты дважды возвращался к этому набору.
— Да?..
— Да. Один раз, когда увидел несколько фигурок индейцев, помнишь, мы были в антикварной лавке, ты даже замолчал. А потом уже в галерее сказал, что они были у тебя как огромный настоящий мир, ты мог играть в них часами. запомнила.
Он кивнул и улыбнулся.
— Да, моя фантазия не могла насытиться.
— Ну вот, — я пожала плечами — У тебя есть всё. Что я могла подарить человеку, который может позволить себе всё сам? Я решила подарить тебе...
— Кусочек детства.
— Именно.
Он остановился, развернулся ко мне и поцеловал меня.
— Это самый дорогой подарок, который я получал.
Дома он первым делом поставил рамку на стол. Наклонился, открыл её и поправил шерифа, который чуть накренился.
Я смотрела на него, и в этом спокойствии, в этом бережном движении его пальцев, я поняла: я правда угадала с подарком.
Он обернулся, подошёл ко мне и обнял.
— Ты с ума меня сводишь, — сказал он тихо, склоняясь к моему лицу.
— Тогда сведи и ты меня, — ответила я, подставляя свои губы его горячему поцелую.
Около девяти,ещё в полусне, я услышала, как мой телефон завибрировал где-то на краю тумбочки. Я на ощупь дотянулась до него, жмурясь от утреннего света, пробивающегося сквозь открытые шторы. На экране высветилось сообщение от Юли.
«Вера, привет. Я всё-таки слегла с гриппом. Павел тоже. Надеюсь, вас с Артёмом я не заразила .».
Я вздохнула и положила телефон обратно на тумбочку, глядя в потолок. Рядом зашевелился Артём.
— Что случилось?
— Юля написала. У неё грипп. И Павел тоже заболел. Я думаю, она половину гостей заразила.
Он прикрыл глаза, потянулся и, не открывая их, сказал:
— Значит, нам нужно срочно пропотеть.
Я фыркнула:
— Ты думаешь, это поможет?
— Эффективность подобного метода официально доказана, — произнёс он с совершенно серьёзным видом, приподнялся на локте и легко притянул меня к себе, как будто я ничего не весила.
В следующее мгновение его губы коснулись моей щеки, а потом шеи.
Я закрыла глаза и утонула в этом касании, в его горячем дыхании у самой кожи, в тяжёлых, тёплых объятиях, которые, казалось, могли защитить меня от чего угодно в этом мире.
Глава 50
Уже через день стало понятно, что не всё так радужно. Грипп уложил нас обоих в постель почти на две недели. Артём оправился на удивление легко, а вот я получила осложнение — бронхит. Потому утром финального заседания, которое должно было стать моей последней вынужденной встречей с Михаилом, я была бледной и зябнущей от слабости. Единственное, чего мне хотелось, после того, как я поднялась — это снова забраться под одеяло.
Но я собралась, оделась и направилась в суд к назначенному часу.
В зал ожидания мы с Артёмом вошли первыми. Михаил объявился через десять минут. Я почти не узнала его. Никакого лоска, никакого пафоса, никакой его вечной позы "я-здесь-главный". Он был в простой чёрной рубашке, мятой и, кажется, не особо свежей, будто надел первое, что попалось. Лицо бледное, под глазами залегли глубокие, серые круги, волосы сальные. Он выглядел измотанным. Я заметила, как его взгляд скользнул по мне, на секунду задержавшись. Он быстро отвернулся, подошёл к адвокату, что-то тому говоря. Он явно нервничал. Тер запястья, дёргал плечом.
— Проходите. Заседание открыто, — громко сказал судебный пристав, и дверь в зал заседаний отворилась. Мы заняли свои места. Сегодня зал был заполнен больше, чем в прошлый раз. Журналисты с блокнотами и камерами, пара человек с погонами, изредка переглядывающиеся. Кротов сидел рядом со мной, просматривая бумаги.
Судья — та же, что вела наш развод — начала:
— Заседание продолжается. Стороны — на месте. Слушается дело о разделе совместно нажитого имущества между гражданкой Лебедевой и гражданином Суховым.
Она посмотрела на меня.
— Учитывая доводы истицы и документальные подтверждения, а также то, что стороны не проживали совместно с 2021 года, брак носил формальный характер и фактически семья распалась задолго до подачи иска, суд принимает во внимание обстоятельства длительной раздельной жизни. Истица на момент последнего четырёхлетнего периода проживала за пределами Российской Федерации, о чём имеются справки. Суд признаёт это важным фактором при оценке спора.
Михаил чуть дёрнулся. Я это заметила.
— Суд постановил: признать за истицей право на 50% доли имущества, совместно нажитого в браке, за вычетом имущества, приобретённого после фактического прекращения совместного проживания. Таким образом, гражданке Лебедевой полагается: 50% стоимости жилого дома, автомобиля, а также половина средств на депозитном счёте. Исковые требования в остальной части — отклонить.
Зал зашумел, а я выдохнула. Всё так, как я и рассчитывала. То, что действительно было справедливо.
Секретарь громко объявила:
— Следующий вопрос — рассмотрение гражданского иска о нарушении нематериальных прав гражданки Лебедевой.
В зале стало тише и заговорила судья.
— Ответчик, признаны факты, подтверждающие использование образа истца гражданки Лебедевой без её согласия в серии художественных работ, публично экспонированных и коммерчески реализованных. Подтверждается также факт идентификации истца третьими лицами, включая представителей прессы и коллекционеров.
Она повернулась ко мне.
— Истец утверждает, что на момент создания указанных произведений находилась в браке с ответчиком, однако не давала согласия на использование своего образа в обнажённом виде. Также указано, что изображения носят интимный характер и нарушают право на личную и семейную тайну, а действия ответчика нанесли истице моральный вред.
Я почувствовала, как щёки вспыхнули.
— Суд изучил заключения экспертов, показания свидетелей, а также сопоставил визуальные элементы картин с архивными фото, предоставленными стороной истца. Установлено: в основе как минимум пяти полотен находится изображение Лебедевой В.А.. Ответчик, — судья подняла взгляд на Михаила. — Вы не отрицали, что писали эти работы по воспоминаниям о вашей супруге. Вы также признали, что не спрашивали разрешения на использование её внешности.