— За любовь дорого платят, — Марина хмурится. — А еще мне нравится работать с самодовольными мужиками, которые думают, что у них все под контролем, — переводит на меня взгляд. — Ну, Матвей, у тебя все под контролем? И так ли ты уверен, что у тебя с Ией ничего не было?
Я медленно вдыхаю, а Юра выставляет передо мной руку, предостерегая от глупостей. Ия рядом с Мариной мычит и жалобно всхлипывает.
— Для твоего мозга все реально. У для него есть две правды, — Марина смеется, — и это… мягко скажем, ошибка в хрупкой и ненадежной системе.
— Игорек у нас тоже не пальцем деланный, — Юра важно скрещивает руки на груди. — Я делаю ставку на него.
— Это очень льстит, конечно, — Игорь массирует переносицу, — но вернемся к теме.
— Мужчин очень легко убедить в том, чего не было, — Марина переводит скучающий взгляд на него. — Это женщины много копаются в себе, обсасывают, думают и сомневаются. Мужики никогда не сомневаются. Даже в своих ошибках. На этом и играю. Да они с удовольствием признают, что уроды конченные, чем начнут в себе ковыряться, ведь это очень неприятно.
— Доля правды в этом есть, — Юра задумчиво чешет подбородок. — Я бы тоже не стал разбираться, с чего это вдруг полез на подругу жены. Полез и все. Отстань и иди в подвал.
— В подвал? — недоуменно спрашиваю я.
— Так моя же куда-нибудь побежала с криками, а я бы ее в подвал, — Юра пожимает плечами. — У меня там, кстати, уютно. И не выберешься. Я очень продуманный. И тебе советую подвальчик обустроить. Хотя… уже поздно. И на вопрос мой ты не ответил, кстати. Я в роли твоей жены начинаю разочаровываться.
— Юра… — цежу я сквозь зубы. — Ты — не моя жена. Окстись.
— Может, мне слезу пустить? — Юра переводит на меня насмешливый взгляд, — чтобы тебя торкнуло.
Не стану я сейчас говорить о любви к Аде, с которой мы оказались посреди безумия и хаоса.
И сейчас я хочу быть не здесь. Мне, на самом деле, глубоко начхать, какими препаратами меня обкололи и с кого Марина начала свою грязную игру. Мне бы сейчас под одеяло к жене, в ее объятия, но я же прекрасно понимаю, что она не успокоит меня, как бы ни целовала, какие бы слова ни шептала.
И измена бы нанесла нашему браку и семье меньший урон. Я был бы просто козлом.
— Ты ее любишь, Матвей, — шепчет Юра. — И это единственная правда, которая сейчас важна.
— Сейчас не время для таких разговоров, — шепчу я и сжимаю в отчаянии кулаки.
— Нет, самое оно, — невозмутимо отвечает Юра. — Но ты ужас какой упрямый баран. Аж бесишь.
— Вы закончили? — Игорь вздыхает. — Если да, то что дальше? В лес и закапываем?
Ия мычит и дергается, а Марина презрительно кривит губы, но в ее глазах проскальзывает искра страха.
— Ну, что ты, — Юра смеется, — они же девочки. Девочек я не закапываю. Девочек надо воспитывать. И, Игорь, разве тебе не хочется сейчас самому поэкспериментировать?
— Опасная тема, Юр, — Игорь раскрывает металлическую коробочку, — а вдруг меня тоже переклинит? Да и доза у нас тут на одну девочку.
— Давай ту девочку, что меня назвала жирным клоуном, обработай по самую макушечку, — Юра шагает к дивану, садится рядом с Ией и заглядывает в ее заплаканные глаза, — а ты понаблюдаешь за тем, как она на твоих глазах сходит с ума. Как проигрывает в погоне за деньгами и в игре в бога.
Ия мычит и льет слезы ужаса.
— И ты ведь согласна, что ты сама уже давно кукушечкой поехала? — Юра дружелюбно улыбается и смахивает слезы. — Так?
Ия медленно выдыхает.
— Я очень тепло отношусь к Матвею. Он отличный юрист, но теперь его работа на меня под большим вопросом. И в этом виновата ты. И ты, если понимаешь, что я на самом деле не клоун, а злой дядька, пойдешь лечить голову. У тебя два варианта, крошка, тебя изолируют от нормальных людей или я тебя кину грязным, потным, мерзким мужикам, которые пустят тебя по кругу и живого места не оставят. Я бы предложил сделать выбор Матвею, но не стану. Ему же потом с этим жить, милая. Так вот, какой выбор сделаешь ты?
Глава 36. Тем же салом по мусалам
— А разделим коктейльчик на двоих? — сдавленно отзываюсь я и медленно выдыхаю.
— Что? — Юра оборачивается.
— Пусть Игорь обработает двоих, — цежу я сквозь зубы. — Ее, — кидаю взгляд на бледную Ию, — пусть пустит по кругу… — замолкаю на секунду и расплываюсь в улыбке. — Пусть двоих пустит по кругу.
— Не получится… — сипит Марина, и я вижу в ее глазах ужас. — Дозы не хватит, — переводит взгляд на Игоря, — не хватит…
— А ты затейник, Матвеюшка, — Юрак щурится на меня. — Тем же салом по мусалам, да?
— А чем тебе не воспитание?
— Соглашусь, — Юра медленно кивает. — Человеку надо на своей шкуре…
— Мне жаль… — шепчет Марина и дергается, когда Игорь щелкает пальцами по ампуле. — Матвей… Очень жаль…
Ия мычит и рыдает.
— Ты хочешь что-то сказать? — Юра вытаскивает кляп изо рта Ии.
— Матвей, — воет она, — Матвей…
— Очень информативно, — Юра подхватывает джинсы с подлокотника и сует ей под нос, — твое?
— У меня был выкидыш… Матвей… я не лгу… Это был твой ребенок… Я понимаю, что все это неправильно…
— И я должен сейчас расплакаться? — вскидываю бровь. — Серьезно? Даже если и был выкидыш, то мне срать на тебя с высокой колокольни, Ия.
— У нее выкидыш был три дня назад! — взвизгивает Марина. — Не сегодня! Ясно?!
— Замолчи!
— Итить-колотить, — Юра откладывает окровавленные джинсы. — Вот поэтому я дел с бабами не веду никогда. Они же вечно фигней всякой страдают.
— Какая разница, когда был выкидыш?! — Ию трясет.
— Чтобы жену его подставить! — шипит Марина. — Чтобы ее очернить! Чтобы он ее возненавидел!
И теперь они обе дергаются, пытаются освободиться из пут, клокочут, бросаются оскорблениями, а Юра, прижав ладонь к груди, качает головой:
— Какие идиотки, прости-господи.
— Она пришла ко мне, — марина плюется слюной, которая летит во все стороны, — и предложила, чтобы я опять в тебе поковырялась после того, как скажет твоей жене о беременности. Понимаешь? Матвей, дура я. Прости. Хочешь я на колени…
Пытается сползти на ковер, но Игорь возвращает ее на диван резким и ловким рывком и затыкает рот кляпом.
— Я люблю тебя, Матвей…
И вот тут меня выворачивает на ковер желчью и слизью с жуткими утробными звуками. На лбу проступает холодная испарина, меня ведет в сторону, и я хватаюсь за подоконник.
— Какая же ты сука… — вытираю губы. — Какая же ты мразь…
— О, — Юра заталкивает в рот беснующейся Ии кляп, — сердце кровью обливается. Неразделенная любовь — это так грустно. И ведь баба ты красивая, могла бы любого другого мужика выбрать, но нет, покусилась на моего Матвеюшку. На моего мальчика, которого я, сука ты такая, пас с третьего курса.
— Чо? — хрипло отзываюсь я.
— Хороших юристов надо присматривать еще милыми щеночками, — Юра оглядывается с улыбкой. — Что? Ты мне почти как сын.
— Заткнись, а.
— Ладно, с сыном перегнул. Будь ты моим сыном, то, наверное, уже бы пузо отожрал, но пуза у тебя нет. Бесишь, сволочь. Я в твоем возрасте уже колобочком ходил, а ты прямо-таки Аполлон. Еще удивляешься, почему бабы по тебе буквально сходят с ума.
— Юр, — кривлю лицо. — Ситуация как бы не располагает к хохмачеству. Меня, мать твою, отымели. Буквально отымели, понимаешь? Узлом связали мозги! Жена меня ненавидит…
— А вот это неправда! — Юра повышает голос и грозит мне пальцем.
— Это какое-то безумие! — рявкаю я.
— Угу, — отзывается Игорь, просматривая ампулу на просвет. — Я сейчас прям будто на групповой терапии, и вот-вот буду вынужден звать толпу санитаров. И это умиротворяет. Меня очень нервируют якобы спокойные и нормальные люди. А когда все вокруг мычат, смеются, кричат… так уютно.
— Ты тоже больной ублюдок, Игорь, — неожиданно серьезно говорит Юра.
— А еще я очень дорогой ублюдок, — Игорь переводит на него спокойный взгляд. — У меня жена хочет купить машину для сына, а я ведь хороший отец, Юр, поэтому за два круга групповой любви и за долгую реабилитацию двух куриц под моим строгим надзором спрошу серьезную сумму.
— А вот и бизнес попер, — вздыхает Юра.
Ия и Марина тяжело и прерывисто дышат, вылупив на меня глаза.
— Вскладчину организуем групповушки для девочек? — Юра вновь смотрит на меня. — Я беру на себя белобрысую мымру. Не люблю, когда меня называют клоуном. Какой же я клоун, Матвей? Обидно, знаешь ли. Я ведь ее не оскорблял. Вот как так можно?
— Значит, будет сыну на восемнадцатилетие машина, — Игорь откладывает ампулу, берет жгут со стола и с добродушной улыбкой его натягивает, — с кого начнем? — переводит взгляд на меня, — я бы предпочел, чтобы первой была Ия, потому что хочу дешевых понтов перед коллегой. Я буду покруче этой стервы.
— Тут ты уже сам решай, — сплевываю и выхожу из комнаты под жалобное мычание Ии.
Меня знобит и тошнит. Руки дрожат, голова кружится. Я не хочу присутствовать при работе “мастера”. Я готов ему заплатить, но не смотреть и не слушать его.
— А я останусь, — из комнаты доносится голос Юры, — проконтролирую ситуацию.
Мне надо вернуться в ветеринарку, в которой я оставил сбитого пса. Если умер, то похороню его, а если выжил, то посижу с ним и подумаю над кличкой.
Надеюсь, что выжил. И тогда у меня будет пес.
Пушистый белый пес.
Глава 37. Поговори со мной
— Может ты со мной, наконец, поговоришь? — хватаю Матвея за руку у двери, за которой нас ждет мировой судья. — Матвей.
После того дня, когда он ушел в невменяемом состоянии, он не идет со мной на контакт.
Тот поцелуй в висок был, видимо, последним проявлением его любви.
Живет с хромой собакой в корпоративной квартире. Я привожу к нему Лилю почти каждый день по ее просьбе, но и у них что-то не складывается.
Лиля говорит, что по большей части Матвей молчит. Они смотрят фильмы, гуляют с собакой и готовят ужин. А разговорить его выходит только тогда, когда Лиля вываливает учебники и тетрадки и требует помочь с уроками.