Мы поможем выбраться друг другу из этих дрязг и сложностей, восстановим доверие по кирпичику, снова научимся любить без оглядки.
Быть влюбленным намного проще, когда не замечаешь огрехов и вины, не обращаешь внимания на провалы и недостатки. Любить, видя всю картину взлетов и многочисленных падений, намного сложнее…
Стадию влюбленности мы прошли давным-давно, но любовь остается с нами, потрепанная еще одним сильным испытанием, глубоко раненная, но все еще живая.
***
Чуть позже я выяснила, что Ванечка уснул у себя в комнате, на кровати, в обнимку с пластилином. Я не стала его будить, осторожно забрала комок пластилина, укрыла одеялом и тихо вышла из детской.
Глеб не подает виду, но я вижу, как он надеется, что мы останемся с ночевкой. Вернее, рад подвернувшемуся поводу.
— Если ты позволишь поспать на этом диване, я бы осталась, — говорю мужу, сразу решив очертить границы.
— Перестань, у нас есть спальня.
Я качаю головой, потому что пока не готова к полноценному сближению, еще опасаюсь.
— Спи в спальне, я лягу здесь, — идет на компромисс Глеб, хотя заметно, что ему очень хочется переступить через отчуждение между нами.
— Спасибо. Пойду, предупрежу Тамару.
Маме тоже приходится сообщить, что мы остаемся с ночевкой. Мне кажется, она чего-то подобного ждала, потому что не удивилась, просто сказала:
— Главное, не спеши.
А я и не буду спешить. После того, как нас с Глебом обожгло, самое разумное — это крохотные шаги навстречу друг другу.
***
Утро получается таким, будто я никуда не уезжала из нашей квартиры. Из напоминаний о том, что мы не вместе, только полупустые полки в шкафу, потому что самые нужные вещи я забрала к маме. В остальном — все такое же — готовка завтрака, знакомая, до последней мелочи, обстановка, дети, встающие один за другим. Первым просыпается Ваня и очень старается не шуметь, но все равно своим появлением придает бодрости всем домочадцами.
— Ты была в больнице? — интересуется Глеб. — На учет встала?
— Глеб, тише. Я еще не говорила детям, — прошу его. — Да, была. Встала.
— Пол уже знаешь?
— Нет, еще рано.
— Возьмешь меня с собой, когда позовут на такое узи? Это же наша традиция, — напоминает Глеб.
— Возьму.
— Как думаешь, кто у нас будет в третий раз?
— Еще не думала.
Смущаюсь от пристальных взглядом мужа. Он не дает мне скрыться на пространстве кухни, наблюдает за каждым жестом.
Отвернувшись к раковине, мою посуду.
Знакомый жар мужского тела надвигается сзади.
В горле вдруг пересыхает.
— Глеб, — говорю едва слышно.
— Думаю, девочка, — заявляет шепотом, рассыпая по моей шее мурашки. — И она будет похожа на тебя. Точь-в-точь… Хана мне, — целует деликатно, нежно.
Чувствую, как дрожат его губы от сдерживаемого желания, и все на свете бы отдала, чтобы именно сейчас, в этот момент, мы были одни или чтобы дети еще спали… Настолько ударило в голову его словами.
— Ты, кажется, решил делать все, чтобы меня соблазнить?
— Заметила? А по тебе и не скажешь, держишься, как снежная королева!
Наш разговор прерывает звук сообщения, пришедшего на мой телефон.
Иван.
Так рано!
Но еще неожиданнее то, что через минуту Иван звонит… Глебу.
Я напрягаюсь, заметив, как потемнел взгляд мужа.
В голове проносится черт знает что, но муж выдыхает:
— Его взяли.
— Кого?
— Того, кто напал на тебя.
Глава 30
Ольга
— Кто бы это мог быть? — в очередной раз спрашиваю вслух, пока едем в машине Глеба.
— Скоро узнаем. Ты, главное, не бойся.
Глеб сжимает мою левую руку, накрыв ладонью пальцы.
— Ублюдка поймали, больше он тебе не навредит.
— Уверен, что это был он. Мне кажется, их было двое. Женщина… Точно была и мужчина в серой рубашке.
Глеб качает головой.
— Следовательно говорил, что удар был нанесен мужской рукой. Он значительно выше.
— Я думаю, это Мария.
— Исключено, — отвергает Глеб.
— Снова выгораживаешь ее? Ах да, еще не все решено с отцом, да?
— Нет! — отрицает муж. — Это здесь ни при чем. Я просто знаю, что Мария в это время была в офисе. Поверь, я тоже мог подумать на нее. Поэтому проверил все. Она была в офисе. Ее точно не было в нашей квартире в это время.
Даже немного жаль… Можно было бы посадить ее за решетку!
— Тогда кто?
Глеб пожимает плечами.
— Скоро узнаем. Надеюсь, этот мент реально нашел виновного, а не просто спихнул на какого-нибудь бедолагу-бомжа вину за преступление.
— Иван не из таких полицейских! — отвечаю я. — Хотел бы спихнуть вину, то нашел бы якобы виновного в первые же дни, не став дотошно расследовать. Иван, действительно, хочет разобраться!
Наверное, слишком бурно отвечаю, встав на защиту Ивана.
— Ого! — присвистывает Глеб. — И чего это ты так вскинулась?
Глеб смотрит на меня пристально и медленно произносит.
— Да чтоб тебя. Оля!
— Что?!
— Ты с ним роман, что ли, крутишь? Со следаком? Ах, теперь ясно, почему он ко мне цеплялся. Паскуда просто хотел дорожку для себя пробить! Прямиком между твоих ножек решил устроиться!
— Глеб, прекрати! Это тебя нисколько не красит.
— Но я прав? Прав, да?! Это он! Он… Ты с ним… Вот тварь! Надо его начальнику звякнуть, что следак с потерпевшими шуры-муры крутит!
— Прекрати.
— Но я же угадал. Угадал! О, бл… теперь знаю, кому голову открутиться!
— Хватит! — повышаю голос. — Мы едем узнать, кто на меня напал, и точка.
— И заодно тет-а-тет провести. Пообщаемся, — на миг выпускает руль из рук, хрустнув кулаками. — По-мужски.
— Ни с кем ты общаться не будешь.
— Буду.
— Снова агрессию девать некуда?
— Некуда, Оль. Ни потрахаться, ни подраться. Что за жизнь?!
— А ты объявление дай… И трахайся, с кем угодно!
— И ты вот так просто меня какой-то левой бабе отдашь? А не жалко?! Меня просто дико колбасит от мысли, что следак к моей жене лапы тянет, а ты готова вот так просто меня вышвырнуть и все, к другому под бочок лечь готова! Учти… Не позволю! Ты — жена моя, и носишь моего ребенка. Еще не хватало, чтобы моего ребенка в утробе мужик какой-то своим прибором колыхал!
— Не был бы ты за рулем, Глеб, я бы тебе по щеке отвесила. Гадкий ты, понял? Нет между нами ничего и не было! Но теперь даже немного жаль, что я ничего лишнего не позволяла. Не зря бы эти помои о себе выслушивала. А тебе только волю дай — сразу помои льешь! Ничего не меняется, Глеб! Ничего! Даже в такой момент…
— А как ты хотела? Чтобы я молча это проглотил? Чтобы довольным остался, когда мою жену увести хотят! Мою любимую жену! Да я убить готов.
— Ну и дурак, на остаток жизни сядешь, бросишь меня с тремя детьми.
— Зато его рядом не будет.
— Да, тебя просто колбасит от мысли, что я буду тянуть лямку одна, да? Восторгает просто… Насмотрелся по время похорон и решил, что я справлюсь со всем?
Мы снова ругаемся. Боже.
— Господи, не вздумай бросаться в драку, Глеб.
— Чтобы неповадно было…
— Кинешься в драку, подаришь мне еще один повод держаться от тебя подальше и желать развода.
— Да чтоб тебя! Оля… Что, слюнтяи нравятся?!
— Мне нравишься ты, дурак! И ты нужен мне не по ту сторону решетки, а здесь и сейчас. Уймись, в конце концов. Ты тоже… Тоже делал мне больно, когда позволил думать, будто между тобой и Машкой что-то есть.
— Между нами ничего нет и никогда не было.
— У меня тоже нет ничего.
— Но он хочет…
— Да, хочет. Хочет! А что… Меня нельзя хотеть? Я недостаточно хороша, чтобы на меня обращали внимание мужчины? Я пресная, да? Ты назвал меня скучно! Но я…
— Да замолчи ты уже! — бросает Глеб.
Резко остановившись, он тянется ко мне и набрасывает на губы властным поцелуем. Крепко держит, не отпуская, целует страстно. Его язык толкается в мой рот, губы жалят. Поцелуй горячий и влажный, я чувствую его вкус на своем языке и неожиданно так же жарко отвечаю мужу.
Зло и с немного с отчаянием целую его в ответ, чувствуя потребность в близости. Такую острую и жалящую, невозможно горячую потребность.
— Оль… Олька… Олечка… — стонет Глеб. — Ты что творишь? С ума меня сводишь… Моя. Навсегда моя…
Глеб шепчет с отчаянием, вгрызается в мой рот поцелуями, я таю от его напора, отвечаю так же жарко.
— Я тебя не отдам! Никому не отдам! Слышишь?!
— Не отдавай, — сдаюсь. — Глеб…
— Ну, что? Что, Олька?! Завела меня… До трясучки. До белого каления доводишь. Издеваешься?
— Хватит. Не сходи с ума, — шепчу в его губы.
— Как? Я хочу тебя… Мне крышу сносит.
— Остынь.
— Нет, горю. Остыть могу только в тебе.
Мои щеки заливает краской смущения и желания.
— Глеб… Нам ехать пора.
— Нет. Ответь. Ты хочешь меня?!
Дыхание перехватывает.
— Глеб! Это нечестно…
— А что, по-твоему, честно? Заигрывать с другим мужчиной за моей спиной.
— Я не заигрывала.
— Но и не оттолкнула.
— Да. Мне было плохо. Плохо от всей гадости, которую ты мне говорил, делал, угрожал… Иван проявил сочувствие и внимание, ничего не просил взамен. Мне с ним спокойно.
— Потому что тебе на него плевать. Вот почему тебе спокойно.
— А рядом с тобой — бывает больно.
— И мне, Олька… И мне с тобой — больно. Потому что люблю… И не хочу потерять.
Еще раз целуемся. На этот раз инициатива принадлежит мне. Глеб отвечает, гладит меня всюду, углубляет поцелуй. Неожиданно я чувствую, как его пальцы расстегивают мои джинсы и ползут под белье.
— Глеб…
— Тихо. Просто наслаждайся…
— Глеб, я…
— Да, ты… Сладкая, горячая, моя любимая девочка… Ох, как я тебя хотел всегда… И сейчас…
Его руке ужасно тесно, но это не мешает Глебу меня ласкать. Я сдаюсь под напором его поцелуя и горячих ласк, от которых растекаюсь почти сразу же, испытав мощный взрыв удовольствия.
— Соскучилась?