И продолжала вести дневник, тщательно документируя каждый инцидент насилия, каждую угрозу. Это стало моим оружием, моим способом сопротивления. Даже если Роман контролировал мое тело, мое время, мои перемещения - мои мысли оставались моими. Моя правда.
Однажды вечером, когда Роман задержался на работе, а Илья уже спал, я достала свой дневник и перечитала записи за последние недели. Это была ужасающая хроника унижений, страха и боли. Я не могла поверить, что это моя жизнь. Что я позволила этому случиться. Что я так долго терпела.
В тот момент я приняла решение: я должна найти выход. Не сразу, не импульсивно - но обдуманно, тщательно спланировав каждый шаг. Ради себя. Ради Ильи. Ради нашего будущего.
В дверь спальни тихонько постучали. Я быстро спрятала дневник и открыла.
На пороге стоял Илья, сонный, в пижаме с супергероями.
- Мама, мне приснился плохой сон, - пробормотал он, потирая глаза.
- Иди сюда, малыш, - я обняла его и привела к своей кровати. - Хочешь рассказать, что тебе снилось?
Илья забрался под одеяло и прижался ко мне:
- Мне снилось, что папа кричит на тебя. А потом ты исчезаешь. И я не могу тебя найти.
Я почувствовала, как сердце сжимается от боли и любви.
- Я никуда не исчезну, - прошептала я, гладя его по волосам. - Я всегда буду с тобой. Обещаю.
- Правда? - он посмотрел на меня серьезно, по-взрослому. - Даже если папа будет очень злиться?
- Правда, - твердо сказала я. - Даже тогда.
Илья вздохнул и закрыл глаза. Вскоре он заснул. Я смотрела на его лицо, такое безмятежное во сне, и чувствовала, как внутри растет решимость.
Я больше не могла жить в страхе. Не могла продолжать этот спектакль идеальной семьи, за кулисами которого насилие и контроль. Не могла позволить Илье расти в доме, где нормой считается унижение матери.
Пришло время действовать. Это будет долгий путь, полный риска и неопределенности. Но любая дорога лучше, чем золотая клетка, в которой я провела столько лет.
Я крепче обняла сына и закрыла глаза, позволяя себе на мгновение представить другую жизнь. Жизнь, где мы оба свободны. Где не нужно бояться шагов на лестнице, звука открывающейся двери, тона голоса.
Жизнь после Романа.
И впервые почувствовала не только страх, но и надежду.
Глава 5. Невидимая рана
- Как вы себя чувствуете после нашего прошлого разговора? - Марина Сергеевна внимательно посмотрела на меня, когда я устроилась в уже привычном кресле.
Прошло две недели с момента моего решения действовать. Две недели особой осторожности и тихого сопротивления. Я продолжала вести дневник, собирала понемногу деньги, которые прятала в старой книге на полке, и изучала информацию о юридических аспектах развода и опеки в приватном режиме браузера.
- Странно, - честно ответила я. - Как будто я проснулась после долгого сна. И теперь вижу всё в другом свете.
Марина кивнула:
- Это обычная реакция. Осознание меняет оптику восприятия.
- Иногда мне кажется, что я сошла с ума, - призналась я тише. - Что преувеличиваю. Что наша ситуация не такая уж страшная. Что другие живут и похуже.
- Это тоже типичная реакция, - мягко сказала она. - Насилие часто вызывает самосомнение у жертвы. К тому же абьюзеры обычно активно культивируют это сомнение, заставляя думать, что проблема в вас, а не в их поведении.
Я вспомнила, сколько раз Роман говорил: "Если бы ты не провоцировала меня, мне бы не пришлось повышать голос", "Ты сама виновата", "Ты всё преувеличиваешь". Как часто я сомневалась в собственном восприятии, в своих чувствах.
- Мне страшно, - призналась я. - Что если я всё испорчу? Что если он заберет Илью?
- Страх - естественная реакция в вашей ситуации, - Марина Сергеевна подалась вперед. - Но важно, чтобы он не парализовал вас. Для этого нужна информация и план. Вы связались с юристом, контакты которого я дала?
Я покачала головой:
- Пока нет. Но я исследовала информацию сама. И, кажется, всё не в мою пользу. Роман - влиятельный человек. У него деньги, связи. Он может использовать против меня что угодно.
- Тем важнее получить профессиональную консультацию, - настойчиво сказала Марина. - София Данилова специализируется именно на таких делах. Она знает, как работать со случаями, когда есть большой дисбаланс сил.
Я колебалась. Обратиться к юристу означало перейти некую черту, сделать ситуацию "официальной". Это пугало, но одновременно я понимала, что Марина права. Мне нужен был человек, который знает, как работает система. Как защитить себя и Илью.
- Хорошо, - наконец сказала я. - Я свяжусь с ней.
Марина улыбнулась - ободряюще, без давления:
- Это важный шаг. А пока давайте поговорим еще об одном аспекте вашей ситуации. О границах.
- Границах?
- Да. О личных границах, которые в здоровых отношениях уважаются обеими сторонами, - она помолчала. - Знаете, многим женщинам в ситуации насилия бывает сложно даже представить, что у них могут быть собственные границы. Что они имеют право говорить "нет".
Я почувствовала, как внутри что-то сжимается. Когда я в последний раз говорила Роману "нет"? Когда отстаивала свою точку зрения? Свои желания?
- Я уже не помню, как это - иметь право на собственное мнение, - тихо призналась я.
- Тогда давайте начнем с малого, - предложила Марина. - Что бы вы хотели сделать, если бы не боялись реакции мужа? Что-то небольшое, для себя.
Я задумалась. Сначала на ум приходили только глобальные вещи - уйти, забрать Илью, начать новую жизнь. Но потом я вспомнила...
- Я хотела бы снова рисовать, - сказала я, удивляясь тому, как давно забытое желание вдруг всплыло в памяти. - Раньше, до встречи с Романом, я так любила это. У меня даже неплохо получалось.
- Прекрасно, - Марина кивнула. - Это хорошее начало. Как вы могли бы внедрить рисование в свою жизнь, не вызывая подозрений?
Я обдумала этот вопрос:
- Может быть... Илья. Он любит рисовать. Я могла бы купить принадлежности для него, а сама рисовать, когда никого нет дома.
- Отличная идея, - поддержала Марина. - Это будет не только возвращением к тому, что вам нравится, но и способом восстановить чувство контроля над своей жизнью. Начать вспоминать, кто вы на самом деле, за пределами роли жены Романа Виноградова.
Идея казалась одновременно простой и революционной. Вернуться к тому, что делало меня собой. Вспомнить женщину, которой я была до того, как позволила Роману определять каждый аспект своей жизни.
После сеанса я поехала не домой, а в магазин художественных принадлежностей. Купила альбом, карандаши, краски - для Ильи, как и планировала сказать. Но в последний момент добавила еще один небольшой скетчбук: тонкий, компактный, легко помещавшийся в сумку. Для себя.
- Лея Соколова? - голос был уверенным и деловым.
- Виноградова, вообще-то, - ответила я, сидя в небольшом кафе на окраине города, куда я приехала под предлогом встречи с дизайнером.
- Прошу прощения, - женщина села напротив меня. - София Данилова. Марина Сергеевна передавала вам мои контакты.
София оказалась не такой, как я представляла юриста по семейным делам. Никакого строгого костюма, очков в тонкой оправе или стопки папок. Женщина лет сорока, в джинсах и свободной блузке, с короткой стрижкой и неожиданно теплыми глазами.
- Спасибо, что согласились встретиться вне офиса, - сказала я, нервно теребя салфетку.
- Я понимаю необходимость осторожности, - кивнула она. - Марина рассказала мне в общих чертах о вашей ситуации. Но мне нужно услышать всё от вас, чтобы понять, чем я могу помочь.
И я начала говорить. Сначала медленно, подбирая слова, а потом всё быстрее, словно прорвало плотину. О том, как всё начиналось, о постепенном усилении контроля, о физическом и эмоциональном насилии. О страхе потерять Илью. О своей беспомощности перед властью и связями Романа.
София слушала, не перебивая, лишь иногда делая краткие пометки в маленьком блокноте.
- Я веду дневник, как посоветовала Марина, - закончила я. - Документирую всё - даты, события, свидетелей. Но насколько это может помочь? У Романа столько влияния...
- Дневник - это очень хорошо, - твердо сказала София. - Но нам понадобится больше. Медицинские записи о любых травмах, свидетельские показания, если они есть, доказательства контролирующего поведения.
- Медицинские записи? - я смутилась. – Я… никогда не обращалась к врачу. Даже когда было больно. Роман всегда говорил, что это привлечет ненужное внимание.
София кивнула с пониманием:
- Это обычная тактика. Изолировать, не допустить, чтобы кто-то узнал. Но мы можем начать сейчас. Если есть видимые следы, их нужно зафиксировать у врача.
Я подумала о синяках на плече, которые только начали бледнеть.
- Мне страшно идти к нашему семейному врачу, - призналась я. - Он знает Романа.
- Есть другие варианты. Кризисные центры для женщин проводят медицинское освидетельствование, и это конфиденциально.
София достала папку и открыла её:
- Лея, я хочу быть с вами предельно честной. Процесс будет непростым. Мужчины в положении вашего мужа редко отпускают своих жен просто так. Будет сопротивление. Возможно, грязные приемы. Он может попытаться представить вас как неуравновешенную или неподходящую мать.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног:
- Вы думаете, он может забрать у меня Илью?
- Я хочу, чтобы вы были готовы к такой возможности, - мягко сказала София. - Но это не значит, что мы проиграем. Чем больше доказательств мы соберем, тем сильнее будет наша позиция.
Она объяснила, какие документы мне нужно скопировать: финансовые отчеты, налоговые декларации, документы на недвижимость, страховые полисы. Всё, что могло пролить свет на активы нашей семьи и возможные попытки Романа скрыть их в случае развода.
- У вас есть доступ к семейным счетам? - спросила София.
Я покачала головой:
- Только к тому, на который Роман переводит деньги на бытовые расходы. Все основные счета - только на его имя.