Я почувствовала, как внутри что-то сжимается. Это было больно слышать. Я так надеялась, что однажды снова стану той беззаботной, уверенной в себе девушкой, какой была до встречи с Романом.
- Но, - продолжила Елена, - ты можешь вырастить новую себя. Сильнее. Мудрее. С шрамами, но и с опытом, который делает тебя глубже.
Я молча обдумывала её слова. Они звучали жестко, но в них была правда, которую я начинала осознавать. Я никогда не буду прежней Леей. Но, может быть, я стану кем-то лучше?
- Как у тебя сейчас? - спросила я, меняя тему. - В личном плане?
- Одинока и счастлива, - рассмеялась Елена. - Есть свидания. Их ровно столько, чтобы не скучать, но серьезных отношений не хочу. Пока не хочу, - она задумалась. - После таких мужчин, как наши бывшие, нужно время, чтобы снова научиться доверять.
- А работа?
- О, тут всё прекрасно, - её лицо просветлело. - Я открыла свою дизайн-студию. Маленькую, но она растет. Шесть сотрудников уже.
Я смотрела на неё с восхищением. Елена не просто выжила - она процветала. Построила бизнес, новую жизнь. Стала тем, кем хотела быть.
- Я рада за тебя, - искренне сказала я.
- И я за тебя, - она сжала мою руку. - За то, что ты ушла. Что нашла в себе силы.
Мы проговорили еще два часа. О прошлом - нашей юности, совместных приключениях. О настоящем - её бизнесе, моей ситуации с Ильей. И немного о будущем - смутном, неопределенном, но полном возможностей.
Когда пришло время прощаться, Лена крепко обняла меня:
- Не теряйся больше, ладно? Я всегда на связи. Всегда.
- Обещаю, - я улыбнулась, чувствуя, что восстановила что-то важное. Не просто дружеский контакт, но часть себя, своей истории, своей идентичности.
По дороге обратно в центр я размышляла о наших разговорах с Софией и Еленой. Две разные женщины, две разные перспективы. Но обе они видели во мне то, что я сама только начинала замечать: потенциал. Силу. Способность не просто выжить, но и создать что-то новое из обломков старой жизни.
В центре меня встретил Илья, выбежавший навстречу с рисунком в руках:
- Мама! Смотри, что я нарисовал!
На листе был изображен дом, не наш прежний особняк, а маленький, уютный домик с дымком из трубы и яблоней у крыльца. Рядом с домом стояли две фигурки, держащиеся за руки: большая и маленькая.
- Это мы? - спросила я, присев рядом с ним.
- Да, - Илья серьезно кивнул. - Это наш новый дом. Когда-нибудь. Правда же?
Я обняла его, чувствуя комок в горле:
- Да, милый. Обязательно.
Той ночью, когда Илья уже спал, я достала новый блокнот, который купила в книжном магазине недалеко от кафе. Не дневник травмы, как тот, что я вела в доме Романа, а что-то новое - дневник возрождения. На первой странице я написала:
«День за днем. Шаг за шагом. Капля за каплей. Я возвращаюсь к себе. Не к той, кем была. К той, кем могу стать».
А потом, немного поколебавшись, добавила свою первую статью для онлайн-журнала. Я решила писать о выставке молодой художницы, чьи работы я видела перед самым уходом от Романа. Её картины были о трансформации, о женщинах, проходящих через испытания и меняющихся в процессе. Именно то, что резонировало со мной сейчас.
Я работала до глубокой ночи, забыв о времени, о страхе, обо всём, кроме слов, которые текли из моих пальцев. Впервые за долгие годы я чувствовала себя на своем месте. Как будто вернулась домой после долгого отсутствия.
Моя статья заканчивалась словами:
«Искусство трансформации не в том, чтобы стереть прошлое, а в том, чтобы интегрировать его в новую, более сильную версию себя. Шрамы, которые мы носим, - не просто отметины боли, но и свидетельства нашей способности исцеляться».
Я перечитала последний абзац и улыбнулась. Эти слова были не только о выставке. Они были обо мне. О женщине, которая медленно, капля за каплей, возвращалась к жизни.
Глава 9. Разлом
Холодный ноябрьский ветер трепал мой шарф, когда я выходила из редакции «Арт-Пространства». Сегодня был особенный день - моя первая очная встреча с редакционной командой. Две недели назад Вера Николаевна, главный редактор, одобрила мою первую статью, и с тех пор я написала еще три. Сначала я работала удаленно, под псевдонимом "Анна Верина", но сегодня Вера Николаевна настояла на личной встрече.
- Это наш новый автор, - представила она меня небольшому коллективу. - Тот самый, чьи статьи вызвали такой отклик у читателей.
Я стояла перед командой журнала, чувствуя одновременно гордость и странную уязвимость. Это было почти сюрреалистично - снова находиться в профессиональной среде, видеть заинтересованные, уважительные взгляды, направленные на меня. Не как на жену Романа Виноградова, а как на человека со своими талантами и мыслями.
- Мне очень понравился ваш анализ выставки Сергеева, - сказал молодой редактор отдела современного искусства. - Особенно то, как вы связали его работы с традицией русского авангарда.
- А мне - ваш взгляд на гендерные аспекты в серии Ивановой, - добавила девушка из отдела фотографии. - Очень свежая перспектива.
Я благодарно улыбалась, пытаясь скрыть смущение от похвалы, которая все еще казалась мне чем-то непривычным. За годы жизни с Романом я начала думать, что моё мнение игнорируют или обесценивают. Теперь же мои слова имели вес, вызывали реакцию, дискуссию.
После встречи Вера Николаевна отвела меня в сторону:
- Анна, - она использовала мой псевдоним, уважая мое желание оставаться в тени. - Я хотела бы предложить вам постоянную колонку. Еженедельно. С соответствующим повышением гонорара.
Я замерла:
- Постоянную?
- Да, - она кивнула. - Ваши тексты получают отличные отклики. Читатели ценят вашу искренность и глубину анализа. Редко встретишь автора, который сочетает профессиональные знания и такую… эмоциональную проницательность.
Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. Эмоциональная проницательность. Рома называл это "излишней чувствительностью" и "неспособностью мыслить рационально".
- Спасибо, - я сглотнула комок в горле. - Я… я с радостью принимаю ваше предложение.
- Отлично, - Вера Николаевна улыбнулась. - И подумайте о следующей теме. Может быть, что-то связанное с искусством как формой исцеления? Я заметила, эта тема проходит красной нитью через ваши работы.
Теперь, шагая по улице и вдыхая холодный воздух, я чувствовала странное опьянение. Не от алкоголя, а от свободы, от сознания собственной ценности, от того, что моя работа была признана и оценена.
Я уже собиралась перейти дорогу к остановке, когда заметила черный внедорожник, медленно двигающийся вдоль тротуара. Сердце пропустило удар, когда тонированное стекло поползло вниз.
- Лея.
Один слог, одно имя. Но этого было достаточно, чтобы весь мой триумф, вся радость мгновенно испарились, сменившись холодным, липким страхом.
Роман.
- Нам нужно поговорить, - его голос звучал спокойно, почти деловито. - Садись в машину.
Я отступила на шаг, оглядываясь по сторонам. Улица была довольно оживленной: люди спешили по своим делам, никто не обращал внимания на женщину и дорогую машину.
- Нет, - мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. - У нас нет тем для разговора, Роман. Всё общение - через адвокатов.
Его лицо оставалось непроницаемым, но я знала, что внутри него сейчас бушует ярость. Научилась распознавать эти микровыражения за годы брака: легкое подергивание века, едва заметное напряжение в уголках губ.
- Не заставляй меня усложнять ситуацию, - его голос стал тише, опаснее. - Я просто хочу поговорить. О нашем сыне. О нашем будущем.
- У нас нет будущего, - я покачала головой, крепче сжимая сумку. - И ты нарушаешь судебный запрет, приближаясь ко мне.
Роман улыбнулся - той улыбкой, которая никогда не затрагивала глаз:
- Какой запрет? Я случайно увидел тебя на улице и остановился поздороваться. Ничего противозаконного.
- Случайно? - я не смогла сдержать горький смешок. - Ты следил за мной.
- Я знаю каждый твой шаг, - просто сказал он, и от этого спокойного признания по моей спине пробежал холодок. - Знаю, где ты работаешь. Знаю, куда ходишь. Знаю, с кем встречаешься.
Я сделала еще один шаг назад, чувствуя, как паника начинает подступать:
- Я вызову полицию.
- Вызывай, - он пожал плечами. - К тому времени, как они приедут, меня уже не будет здесь. А ты останешься с вопросом: что еще я знаю? Где Илья проводит дни? Кто его новые друзья? Какой у него психолог?
Я застыла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Он блефовал. Должен был блефовать. Адрес кризисного центра был конфиденциальным, Илья не выходил за его пределы без сопровождения.
- Ты ничего не знаешь, - произнесла я, но мой голос предательски дрогнул.
- Нет? - Роман снова улыбнулся. - А как тебе понравился торт, который подавали на дне рождения Нади? Илья особенно оценил шоколадный слой, верно?
Моё сердце пропустило удар. На прошлой неделе в центре действительно отмечали день рождения Нади - женщины, жившей в соседней комнате. И был шоколадный торт, от которого Илья был в восторге.
- Это совпадение, - прошептала я.
- Пять минут, Лея, - настойчиво произнес Роман. - Пять минут разговора. И я оставлю тебя в покое… на время.
Я знала, что не должна соглашаться. София предупреждала, что любой контакт с Романом - риск, что он мастер манипуляций, что он будет использовать любую возможность, чтобы вернуть контроль. Но он каким-то образом знал о центре, об Илье. Мне нужно было понять, насколько он осведомлен, насколько мы в опасности.
- Пять минут, - наконец сказала я. - Здесь, на улице. Я не сяду в твою машину.
Роман помедлил, затем кивнул и вышел из внедорожника. Он был таким же, как я помнила: безупречно одетый, статный, излучающий силу и уверенность. И все же что-то изменилось. В его глазах появилось что-то новое - холодная расчетливость, которой раньше не было. Или, может быть, она всегда была там, просто я научилась наконец видеть её.