Протягиваю руку. Надя и Даша тоже поднимаются, смахивают слезы и любопытными цыплятами вытягивают шеи.
— И ваша мама сказала “да”, — раздается голос Виктора, который самодовольно приваливается к дверному проему. — Громко так. И отчаянно. И мы сорвали аплодисменты.
— Да они от страха там хлопали, — с укором вздыхаю я. — Мы там с тобой там так разорались!
— Никакой культуры, ага, — Виктор улыбается. — Зато людям есть, что обсудить. И молодежь, надо сказать, оценила нашу экспрессию. Особенно тот момент, когда ты побежала. И побежала ведь с кольцом.
— Я вообще пропустила этот момент, когда ты мне кольцо на палец надел, — устало вздыхаю я. — Я была в состоянии аффекта.
— Это все гормоны виноваты.
Молчу несколько секунд и спокойно обращаюсь к девочкам:
— Вероятно, мы будем с вашим папой теперь часто спорить. Раньше мы с ним чуть ли не полушепотом разговаривали и сложные моменты обговаривали не до конца, ведь считали, что надо быть сдержанными, но это все ерунда.
— А мы можем тоже спорить? — тихо спрашивает Лиза.
— Да, можно, — киваю я. — Это всех нас касается. Разговаривать, спорить, жаловаться и говорить о том, что печалит и беспокоит. Будет сложно. Всем нам.
— И я знаю, о чем мы будем сегодня спорить, — Надя встает и с угрозой улыбается.
Я настороженно щурюсь на нее, а она переглядывается с сестрами, которые улавливают ее флюиды, и тоже улыбаются:
— Точно.
— О чем речь, девочки? — Виктор заметно напрягается.
— Имя, — зловеще и мрачно отзывается Даша. — Имя. Мы должны выбрать имя. Для девочки и для мальчика.
— А мы сами не справимся? — Виктор приподнимает бровь.
— Нет, — Лиза встряхивает волосами и соскакивает с кровати. — И у меня есть уже несколько идей.
— И у меня! — подхватывают Даша и Надя. — И у меня!
Глава 57. Ты вернулся ко мне
— Ты вернулся в мою постель, — шепчу я в темноте. — Пипец, Вить, это странно.
Виктор лежит рядом со мной под одеялом и молчит.
— А сколько разговоров-то было, — не могу удержаться от колкости.
— И не поспоришь, — отвечает Виктор. — Я сам недоумеваю. Оглядываюсь и… Я бы себя до кровавых соплей избил, но знаешь, это бы не помогло.
— Знаю, — вздыхаю. — Я тут подумала, может, мне книгу написать…
— Книгу?
— И назвать ее “Как пережить кризис среднего возраста у мужа”.
— Это будет бестселлер, Маш.
— Я тоже так думаю, — разворачиваюсь к нему, — и, что, ты не будешь против того, что я расскажу другим о том, что между нами было?
— Нет, не против, — вздыхает. — Надо еще написать книгу с двух сторон, — смотрит на меня. — Ты свою версию, а я свою.
— И ты пойдешь на это? — смеюсь я.
— Мне психотерапевт предлагал вести дневник, — серьезно отвечает он. — Сейчас много в сети статей от психологов, но это фигня. Нужна информация от реальных людей.
Приподнимаюсь:
— А я ведь пошутила.
— А я нет.
— Мы что реально напишем книгу?
— Почему нет?
— Ну, знаешь, обычно пары, которые сходятся опять, типа все забывают и начинают все с нуля.
— Ерунда.
— Да, — едва слышно соглашаюсь я. — Это самообман.
— Я устал от самообмана, Машуль.
Я опять падаю на подушки и задумчиво поглаживаю щеку.
— И обязательно напишу про то, как я сейчас неловко себя чувствую, — Виктор поправляет одеяло на груди. — Я такой неловкости не чувствовал даже, когда мы с тобой теряли невинность. Сколько лет я ложился с тобой под одеяло?
— Если честно, то я тоже отвыкла от того, что ты лежишь рядом.
— Мешаю, да?
— Нет, не мешаешь, — хмыкаю, — но места стало меньше. Я тут без тебя от края до края каталась, а сейчас не покатаешься.
— Я знаю в чем проблема.
— Да?
— Иди сюда.
Решительно подтягивает меня к себе и обнимает. Крепко.
— Так лучше?
Одна из морщинок на сердце разглаживается. Мне не хватало его объятий под одеялом.
— Лучше… — шепчу я.
— А так?
Целует в ухо, и по телу пробегает волна дрожи.
— И так… — выдыхаю я.
— И, что, ты не будешь драться, — его рука скользит по груди и животу, — кусаться?
— Я слишком сытая, — сипло отзываюсь я. — Я и забыла, какие ты ужины обычно готовишь.
— Это был коварный план.
Покусывает мочку, проходит рукой по бедру, медленно задирая ночнушку.
— Неловкость проходит? — хрипло спрашиваю я и закрываю глаза.
— Определенно, Машуль, определенно…
Плавит шею поцелуями и жаркими выдохами. В каждом движении много нежности, неторопливости и удовольствия будто после долгой и затяжной разлуки. И не нужны сейчас никакие хитрые позы, эксперименты, потому что есть простое желание растворится друг в друге без посторонней мишуры.
— Машуля, — на выдохе берет меня под мой стон. Мягко закрывает ладонью мой рот, — тише… можешь кусаться, разрешаю…
И я вгрызаюсь в его ладонь, когда он вжимается в меня. Горячий, требовательный и неумолимый.
— Машуля…
Нас одновременно накрывает волна густого удовольствия, и мы на несколько секунд ныряем в сладкую пульсирующую бездну. Я слышу, как бьются наши сердца, как наши выдохи вдохи сплетаются в один узор жизни.
— Вот теперь ты хочешь кататься от края к краю кровати, — прерывисто спрашивает Виктор.
— Нет…
— Тогда спи.
— Раскомандовался. Кстати, тебе еще чемоданы свои обратно тащить.
— Не беспокойся, — зевает Виктор. — Мои вещи уже собирают.
— Ты уже и это успел…
— Ну, пока меня пускают обратно, нельзя медлить, — Виктор посмеивается в шею. — Потом тебе будет лень опять мне собирать чемоданы.
— Я кольца не выкинула, Вить… — кусаю губы. — Хотела, но не смогла…
— Надо выкинуть.
Молчу и жду пояснений.
— Будут другие кольца, Маш. Новые. Вместе и выкинем.
— Вот это точно странно, — растерянно шепчу. — Мы странные.
— Я вот дал себе обещание, что эту обручалку больше не надену, но надену новую, — зарывается в мои волосы лицом и зевает. — Снял же.
— Ты хитришь.
— Да.
— Мы не будем выкидывать старые обручалки. Мы их оставим, — устраиваю голову на подушке. — Они часть нас, а мы приняли решение не отворачиваться и не бояться прошлого.
— Верно.
— Надо еще твою маму обрадовать…
— Я думаю, что девочки это сделали, — Виктор вздыхает. — Он подозрительно сегодня молчит. Ждет, когда мы, как умные и взрослые, сами все ей расскажем. Она тоже любит хитрить.
Эпилог
— Рома, смотри сюда, — у Нади в одной руке — погремушка, а в другой она держит телефон. — Утю-тю-тю, Рома…
Рому сестры одели в костюм зайчика из белого плюша с длинными ушами. Вчера он был цыпленком, позавчера — олененком.
Сидит, глазами лупает на погремушку, улыбается и тянет к ней ручки.
— Фоткай, — шепчет Лиза. — Пока смотрит.
— Да фоткаю, блин, фоткаю.
— Да подождите, — Дашка кидается к брату, — морковку забыли.
Сует в руки недоуменного Ромы игрушечную морковку, поправляет уши и возвращается к Наде.
— Вот теперь фоткай.
Такой милый пупс и сразу так не скажешь, что ночью он обращается в орущего демоненка, который рыдает от того, что не может выбрать какую ему взять грудь. Хочет две, но рот-то у него один.
— А теперь давай папу, — шепчет Лиза и разворачивает Надю к Виктору, который дрыхнет в кресле, улучив момент. — А потом маму…
А я тоже почти сплю, затаившись у гладильной доски, недоумевая уже пару минут, почему утюг холодный.
Ну да, к сети не подключен.
— Вить…
— Что? — сквозь сон бубнит Виктор
— Утюг, кажется, сломался, — зеваю я в ладонь. — Посмотри, а.
— Сейчас…
Подходит только через несколько минут. Встает рядом, и я вручаю ему утюг:
— Холодный. Не нагревается.
Виктор касается утюга, крутит температурное колесико, смотрит на вилку, которая валяется на полу у его ног, на пустую розетку и опять тиранит колесико.
— Не работает, — тяжело вздыхаю я. — Сломался.
— Угу, — Виктор отставляет утюг и озадаченно поглаживает небритую щеку. — А как сломался-то?
— Не знаю.
— Может, мы им скажем? — едва слышно отзывается Лиза.
— Подожди, — отвечает Даша, и голосок дрожит от подступающего смеха.
Рома крякает, и я настороженно оглядываюсь на него. Расплывается в улыбке, тянет морковку ко рту и фыркает.
— Так, — Виктор тоже оборачивается. — Мы готовы опять покричать?
Рома щурится на него и неуклюже валится на подушки, тихо агугнув.
— Смотри-ка вжился в роль милого зайчонка, — Виктор смотрит на меня. — Но нас не обманешь, да? Не проведешь.
Мы, кажется, с ним сейчас даже синхронно пошатываемся.
— Мы с ним посидим, — тихо говорит Лиза.
Мы с Виктором замираем и не шевелимся, чтобы не спугнуть дочерей, которые изъявили желание побыть хорошими дочками и замечательными сестрами.
— И пеленки погладим, — добавляет Даша.
— Утюг сломан, — недоверчиво предупреждаю я.
— Починим, — Надя пожимает плечами. — Всего-то надо его подключить к розетке.
— Утюг починят, пеленки погладят, с малым посидят, — пудивленноеречисляет Виктор. — Это неспроста, да?
— А не пофиг ли? — едва слышно говорю я. — Потом разберемся, а? Пошли…
На цыпочках крадусь прочь, оглядываюсь на Виктора, который застыл за мной:
— Так мы сбегаем или нет?
— Я проверила, что ты идешь за мной.
— Да куда я от тебя денусь?
— Вдруг ты недотерпел и упал спать прямо тут?
— Сил у меня хватит доползти до спальни.
— Да идите уже, — Даша скрещивает руки на груди, а Лиза садится на диван и затаскивает к себе Рому на колени.
— Пока-пока, мама и папа, — Надя берет ручку обалдевшего до струек слюны на подбородке Ромы и машет нам. — Мы тут сами разберемся.
— Разберутся, Маш, — шепчет Виктор. — Пошли, пока не передумали.
Решительно отметаю от себя дурацкую мысль, что идеальная мама сама занимается своим ребенком и не скидывает его на дочерей.