Кроме того, я попросила Берту, если она готова помочь, встретиться со мной лично. Написала, что буду ждать её на Центральной площади, у Фонтана, каждый день в течение ближайших трёх дней. Указала и примерное время — ближе к полудню.
Ближе к вечеру подошла к стоящей у обочины карете, за медную монету кучер довез меня до дома, который я именовала теремом.
Вернувшись, я первым делом разобрала покупки. А потом прошлась по кухне. Плитка магическая по-прежнему не слушалась меня. И никакие «сим-салабим» не помогали.
Я и так, и эдак кружилась вокруг нее, даже пальцами щёлкала, как когда-то видела в фильме…
— Ну и чёрт с тобой, — проворчала я, сдувая прядь со лба.
Я глубоко вздохнула и решительно подтянула рукава.
Пошла на задний двор, там нашла аккуратно сложенные дрова, нашла лопату. Сделал ямку подальше от терема. Сложила всё в подобие кострища, осторожно, с оглядкой, чтобы не подпалить сам дом. Насобирала камней, обложила яму так, что в итоге смогла приладить кастрюльку на эти камни гладкие с одной стороны.
— Хватит с меня этих ваших магических печек, — буркнула я и уселась на низкую табуретку, чтобы разжечь костёр.
И тут вдруг нахлынули воспоминания… Как мы с Борисом молодые ходили в поход. Я варила кашу на костре, как сейчас. Потом мы смеялись, ели с одной ложки. А потом, годы спустя — мы были уже с детьми. Маленькие ручки, босые ножки, смех, запах дыма от костра и жареной в углях картошки…
Мы были счастливы. Такими простыми, настоящими. Я улыбалась, глядя на костер.
Три дня пролетели незаметно. Я выезжала каждый день в город — не только потому, что ждала Берту, но и потому, что пыталась привыкнуть к новому месту. Изучала улицы, рассматривала витрины и вывески. Это был город, где мне предстояло жить — и я хотела знать его лучше.
Я заходила на Центральную площадь, как обещала, и каждый раз задерживалась там надолго, выискивая знакомое лицо. Но Берта так и не появилась. Надежда постепенно тускнела.
На третий день я снова поднялась по каменным ступеням к зданию, где располагалась канцелярия. Внутри было прохладно, пахло пылью, бумагой и старым деревом. Я постучалась и вошла — законник сразу узнал меня. Он сидел за массивным столом, заваленным свитками и увесистыми фолиантами в кожаных переплётах. За его спиной свет падал сквозь высокое окно, подсвечивая седые волосы, аккуратно зачёсанные назад. Законник поднял на меня глаза поверх очков.
— А, леди Элеонора. Проходите, — кивнул он. — Я вас ждал.
Я сжала в руке сумочку и вошла, чувствуя, как в груди снова поднимается волнение.
— Как у вас дела, леди Элеонора? — спросил законник, подвигая к себе чернильницу и свиток. — Вы выглядите немного расстроенной.
Я села напротив, сложив руки на сумочке. Покачала головой.
— Не могу сказать, что дела хорошо… Я написала письмо Берте — той служанке, что работала в доме моего бывшего мужа. Просила подтвердить её слова… Помните, я рассказывала вам о разговоре между ним и его другом, и как он хотел… — я замялась. — Использовать меня. Я умоляла её быть моей свидетельницей. Но… ответа не было. Ни на первый, ни на второй день. И на третий тоже. Я только что с площади. Берты снова нет.
Законник нахмурился, постучал пальцами по столешнице.
— Видимо, испугалась, — тихо ответила я. — А может, мой бывший муж всё же нашёл способ её запугать… — я вздохнула. — Кроме того, у меня до сих пор нет ни одного документа. Всё осталось в его доме. Я ведь уходила с пустыми руками.
Мужчина посмотрел на меня поверх очков, не скрывая сочувствия. Потом спросил:
— А вы не виделись с генералом Равенхольтом?
Я чуть вздохнула, снова законник о своем, и покачала головой.
— Нет. Он на границе. Его адъютант сказал, что там кочевники наступают. Да и я… не хочу быть тем человеком, кто отвлекает военного, когда он защищает империю.
Законник откинулся на спинку кресла и сдержанно кивнул, будто подтверждая свои мысли.
— Понимаю. Генерал Равенхольт — человек долга. Он… порядочный. Таких мало, леди Элеонора. Если он взял за вас ответственность — значит, вы под его негласной защитой.
Законник наклонился вперёд и сказал уже мягче:
— Мы продолжим борьбу. Но теперь, думаю, нам стоит действовать более хитрее. Раз документов у вас на руках нет, и свидетель не отвечает — нужно искать другие точки давления. Вы ведь не одна.
Я подняла на него взгляд.
— Предлагаю всё же задействовать самого генерала. Напишите ему, — законник сжал пальцы, соединив их в замок. — Дело в том, что у вас крайне мало вариантов, чтобы избавиться от клейма наложницы. Во-первых, вы должны стоять твёрдо на ногах. А так как у вас ничего нет — ни имущества, ни поддержки, — то если генерал возьмёт вас под опеку и официально оформит документ об этом, мы сможем закрыть вопрос. Вдобавок, ему желательно начать вас содержать.
— Но это… это слишком, — проговорила я хмуро. Мне вообще ничего из этих вариантов, что предлагал законник не нравилось. — Я бы хотела работать. Зарабатывать сама.
— Тогда просите, чтобы генерал взял вас на службу. Или помог устроиться в надёжное место. Боюсь, самостоятельно вы не справитесь. Ваш муж может подкупить кого угодно, денег у него в достатке. И если вас куда-то и примут, то на суде никто не рискнёт выступить в вашу защиту.
— Ох…
— Простите, что рисую самые отвратительные картины, — мягко сказал законник, — но лучше быть готовой к худшему, чем строить иллюзии. Тем более, в Империи почти никто не использует тот старый закон, о котором идёт речь. У нас ведь функции Канцелярии Репутации скорее номинальные. А тут — внезапно появляется сам Агрей Дарманн с бумагой, да ещё с печатью.
— Вы что-то о нём знаете? — насторожилась я.
— Лучше бы не знал, — сухо бросил он. — Очень неприятный лорд. Сомнительная репутация, туманные источники влияния. Мягко говоря, личность противоречивая.
Я сжала губы в тонкую линию. Всё это было… плохо. Очень плохо. Как будто меня загоняли в ловушку, откуда нельзя выбраться без чьей-то помощи.
— Так что, леди, — подытожил законник, вставая, — сейчас не время играть в независимость и гордость. Генерал на вашей стороне. Обратитесь к нему. Прямо. Честно. Поверьте, это единственное разумное решение в сложившейся ситуации.
Выйдя из кабинета, я чувствовала себя растерянной. Загнанной в угол. Я решила прогуляться по городу и набраться храбрости.
В конце концов, я остановилась на перед дверьми на почту.
Мне было неловко, неудобно, даже немного стыдно. Но, кажется, в этом мире мне всё же понадобится его помощь ещё раз.
Я вошла, попросила у дежурного писчую бумагу, перо и конверт. Села за угловой столик. Пальцы дрожали, когда я выводила строчки, тщательно подбирая слова, чтобы не звучать жалобно, но и не скрывать сути:
Уважаемый генерал Торн Равенхольт. Пишу вам в отчаянной ситуации. Против меня был применён старый, почти забытый закон, согласно которому мой бывший муж имеет право забрать меня под свою опеку в качестве наложницы. Он уже направил представителя с соответствующими бумагами. Я не принадлежу ему. Не хочу принадлежать. Моя жизнь и свобода — моя ценность. Но сейчас я беспомощна. Прошу вашей помощи в этом деле. Любой поддержки. С уважением и надеждой, Элеонора.
Я вложила письмо в конверт, заклеила его, подошла к магической печати. Она мягко светилась. Я вложила послание, огласила имя адресата. Печать замкнулась — открыть теперь сможет только он.
— Когда прибудет? — спросила я у почтового мага.
— Завтра к вечеру или утру, леди.
Я кивнула. Внутри что-то болезненно сжалось. Ведь тогда истекал пятый день…
Глава 15
Я не находила себе места.
Каждое утро начиналось одинаково: я спешила на Центральную площадь, садилась на край бортика у фонтана, прижимая к себе сумку, и начинала ждать. Люди проходили мимо, гул города был привычен — торговцы зазывали покупателей, дети бегали, звонко смеялись. А я всматривалась в толпу, в лица — надеясь увидеть Берту.
Но её всё не было.
А ещё хуже было то, что не было и ответа от генерала. Никакой записки. Никакого гонца. Ни единого слова. Я понимала, что слишком поздно ему написала.
Получил ли письмо?
На второй день после отправки письма я решилась. Взяла деньги, наняла карету и направилась за город — туда, где на холме возвышался строгий, серый замок генерала Торна. Я уже видела его прежде — угрюмое здание, построенное из тёмного камня, с высокими шпилями.
Карета остановилась у кованых ворот. Один из стражников, заметив меня, направился ко мне с суровым выражением лица.
— Леди? — спросил он, приподняв бровь.
— Я… знаю, что генерала нет, но может быть его адъютант находится тут?
Он молча оглядел меня с головы до ног, будто оценивая, кто я такая.
— И адъютанта нет, — мужчина пожал плечами. — Замок пустует. Из офицерского состава никто не вернулся с границы.
— А когда вернется генерал известно?
— Если бы были, я бы вам сказал, леди, — голос его был уже не таким строгим. Даже сочувственным. — Простите.
Я поблагодарила, и, не дожидаясь, когда он снова отвернётся, села обратно в карету.
Остается только ждать.
Вечер пятого дня наступил неумолимо. Солнце тонуло за крышами, окрашивая небо в пепельный розовый. Я сидела на кухне, обхватив ладонями чашку с чаем. Он уже остыл, но я всё равно держала её у губ, делая глотки, словно хотела согреться не телом — душой.
Есть я так и не смогла. С самого утра внутри было тревожно, словно сердце знало: сегодня что-то случится. Я то поднималась, чтобы выглянуть в окно, то снова садилась, то думала: «А вдруг… вдруг генерал приедет?». Ответа от генерала всё ещё не было. Ни весточки. Ни знака. И всё же я надеялась. Глупо. Упрямо. Но скорее всего он только получил письмо. Потом еще время нужно. А что если там у генерала военные действия…
Когда стемнело, я погасила свет в кухне, оставив лишь лампу в прихожей, и села в кресло — напротив двери, словно поджидая его. В доме было тихо.