Навстречу нам уже спешил Хельм. Он шёл быстрым, энергичным шагом, и на его лице читалось неподдельное удивление.
— Леди Элеонора? — он даже слегка приподнял брови. — Вы вернулись? Раньше, чем мы ожидали.
Я спрыгнула с телеги, подхватила сумку и улыбнулась.
— Тревога гнала нас обратно, — коротко пояснила я. — Не хотелось медлить, да и всё нужное удалось достать.
Хельм кивнул, провёл внимательным взглядом по мне, потом по телегам, и спросил:
— А про отчётность не забыли?
— Конечно, нет, — спокойно ответила я и достала мешочек с золотом, тот самый, что остался после закупок. — Всё подсчитано. Записи есть.
— Превосходно, — удовлетворённо кивнул он. — Тогда пусть бойцы займутся разгрузкой, а вы — как передадите отчёт казначею — можете отдохнуть.
Я только кивнула, чувствуя, как с плеч сходит напряжение. Признаться и спала-то я плохо. Хотелось упасть на кровать и забыться хотя бы на час… Но сначала — отчёт.
Казначей встретил меня всё в том же безупречном жилете и со слегка приподнятой бровью.
— С отчётом? — уточнил он, не вставая из-за стола.
— Да. Вот список закупленного, вот остаток, — я вырвала листочки из блокнота и положила на стол с аккуратно выведенными колонками и мешочек с золотом.
Он быстро пробежался по списку, проверил вес мешочка, кивнул.
— Благодарю вас, леди Элеонора.
Я тоже кивнула и, попрощавшись, вышла.
В комнате меня встретила тишина и запах чистого белья. Пахло лавандой. Я сняла плащ, отложила сумку и выложила на стол блокнот. Рядом, не думая, достала свои зарисовки — лица детей и внуков, те, кто жил в другой жизни, в другом мире. Провела пальцами по рисункам… и поспешно отступила. Нет. Не сейчас.
Решив, что мне нужно привести себя в порядок, я нашла смену одежды, отнесла в ванную комнату, разделась и погрузилась в тёплую воду. Хотела просто закрыть глаза, расслабиться, но вода неожиданно освежила. Усталость отступила. В голове прояснилось.
Я вспомнила о свёкле, той самой мелкой, что выкупила у торговца, как бы Эмма не выбросила ее.
Я привела себя в порядок. Облачилась в еще один чистый комплект одежды, ограничилась только брюками и рубашкой винного цвета, другой отнесла в прачечную.
Не раздумывая больше, я свернула не в спальню, а на кухню.
Там вовсю кипела работа. Эмма — грозная и громогласная — вовсю командовала, указывая, где и что расставлять. Она заметила меня сразу:
— А, леди Элеонора! Как раз вовремя. Гляньте, что вам подсунули! Не свёкла, а тьфу? Да тут одна мелочь… что с ней делать, только на корм.
— Эмма, — я подошла ближе. — Я приготовлю из неё очень вкусный суп.
Та прищурилась, отложила свёклу в ящик.
— Хм. Что за суп?
Ответила я уклончиво. Как оказалась в этом мире никто не знал подобного.
— С каких это пор у леди такие познания в кухонном деле? — прищурилась повариха.
— Я иногда любила захаживать на кухню в своем доме. Вот меня и научили.
— Ладно, покажите мне этот… суп.
Мне выделили посуду, нужные ингредиенты я собрала сама. Я чистила корнеплоды, шинковала капусту, обжаривала лук и морковь.
Пока я натирала свёклу перед глазами возник образ моего мужа, который очень любил мой борщ. Все это вызывало теплую глухую грусть, а потом этот образ сменился образом генерала. Его сильные руки, взгляд, наполненный чем-то глубоким… непроницаемым. Мне захотелось угостить именно его.
К обеду кухня уже благоухала. Я сняла пробу. Эмма подошла с поварёшкой, зачерпнула, налила в тарелку, осторожно подула и попробовала.
— Ммм… — удивлённо подняла брови. — А ведь вкусно, — покачала та головой. — Очень даже. Такой… наваристый, насыщенный,
Я сдержанно улыбнулась, было приятно.
— Думаю, стоит внести его в рацион, — продолжила она. — Суп хороший. А как вы его называете?
— Борщ, — тихо сказала я.
— Хм, борщ… запомню. Хорошая штука. Молодец, Элеонора. Руки у вас… золотые, — пробормотала Эмма и уже громко крикнула кому-то за спиной, чтобы подносили миски.
Я подождала немного, потом обратилась к ней:
— Эмма, а вы не знаете, где генерал Торн? Я бы хотела угостить и его.
Та фыркнула, но кивнула служке, пробегавшему мимо.
— Сбегай-ка, милый, узнай, где наш командующий. Может, его удастся выманить из логова.
Парень исчез, и спустя пару минут вернулся, запыхавшийся:
— В кабинете он, госпожа. Закрылся. Бумагами занят.
— Вот и я о том же, — покачала головой Эмма. — Он вечно занят. То воюет, то бумаги перебирает, то по муштрует всех. А как до обеда — так будто и не человек вовсе. За ним глаз да глаз нужен. Да только он мало кого слушает.
Закатила глаза. Ох, уж эти мужчины. Пожалуй, сегодня я всё же постараюсь его накормить.
Я шла по коридору с подносом в руках, стараясь идти аккуратно, чтобы не расплескать борщ. Тарелки были горячими, пар поднимался от них, пахло так, что живот сводило. Я положила рядом пиалу со сметаной, ломти хлеба в маленькой корзинке. Всё как полагается. Пусть генерал и железный человек, но обедать всё равно должен. Хоть кто-то же должен об этом заботиться.
У двери меня уже ждал один из молодых слуг — тот самый мальчишка, что бегал узнавать, где он. Завидев меня, он ловко постучал и распахнул дверь:
— Прошу вас, леди.
— Спасибо, — сказала я тихо и вошла.
Генерал сидел за столом, погружённый в бумаги. Плечи напряжены, рука с пером двигалась быстро, взгляд сосредоточенный, мрачный. Казалось, он даже не заметил, как я вошла.
— Добрый день, генерал, — поздоровалась я вслух, чтобы не пугать.
Он резко оторвался от записей, замер. Смотрел на меня так, будто не сразу понял, кто я и почему здесь.
— Обед, — бодро сказала я и поставила поднос на край стола. — Режим питания нарушать нельзя. Даже вам. Бумаги в сторону!
Он продолжал молчать, перевел взгляд на тарелки, потом на меня и снова на тарелки.
— Вы… сами приготовили? — спросил он глухо.
Глава 30
— Конечно. Эмма только посуду выдала, продукты. И немного удивилась, но не возражала, — я чуть улыбнулась.
Генерал молча отложил чернильницу, сдвинул бумаги в сторону, освободил место. Потом пододвинул к себе тарелку и взял ложку. Взял сметану, добавил в борщ.
Завис над тарелкой. Смотрел как белый островок скрывается в насыщенном красном бульоне. А я… присела рядом и смотрела на мужчину. На того, в ком хотела бы увидеть… другого.
Следила за его лицом. Жадно. Не моргая.
Вот сейчас он поднимает глаза от тарелки и скажет: «Надя, это ведь ты…»
— Что ж… — так же хрипло проговорил генерал, не поднимая глаз на меня. — Попробуем.
Я размешивала сметану в своей тарелке, но уже понимала, что нет… передо мной просто генерал Торн Равенхольт.
Защипало в глазах. В горле встал ком. Я больше не могла смотреть на то, как дракон… ест мой борщ. Опустила глаза. Сама принялась за еду, хотя аппетит напрочь пропал.
И как же это больно — когда даже самая крошечная надежда сначала зарождается… а потом гаснет.
Я качнула головой, словно отгоняя всё это.
Генерал ел красиво и быстро. Он вернул тарелку на поднос и посмотрел на меня. Я чуть улыбнулась уголком губ. А сама съела только половину — не больше. Отложила ложку.
— Было очень вкусно… Элеонора.
— Благодарю, — прошептала я и начала подниматься, чтобы унести посуду.
— Вы же не доели.
— Я переоценила свои силы, — призналась я. — Мне бы… хотелось отдохнуть.
Он слегка склонил голову. Не осуждая, просто как будто понимая. А я не знала, куда деть себя. Всё собрала на поднос, взяла его в руки. Развернулась — и, конечно же, дверь кабинета оказалась закрыта.
И вдруг раздался тихий скрежет деревянных ножек по каменному полу. Я замерла.
Торн подошёл сзади. Слишком близко. Слишком тесно стоял ко мне. Он протянул ладонь и открыл для меня дверь.
От него исходил жар. Пахло морским бризом и сандалом.
Я просто… вышла. Не сказав ни слова.
— Составите мне компанию за ужином? — голос генерала прозвучал тихо.
Я остановилась. Обернулась через плечо. Взглянула ему прямо в его желтые нечеловеческие глаза.
Кивнула.
А потом… ушла.
Я вернулась на кухню. Эмма хлопотала у очага, отдавая распоряжения помощникам, даже не заметила меня сразу. Я поставила поднос с двумя тарелками и ложками на край стола. Только тогда она обернулась.
— Спасибо, девочка, — спросила она с тёплой, чуть озабоченной интонацией. —Всё в порядке?
— Всё хорошо, — ответила я и улыбнулась, хотя сама не была уверена, что это правда.
Дальше узкими темными коридорами возвращалась в свою комнату. Шаги отдавались гулко. Я поднималась в свою комнату, будучи слишком опустошенной. Как никогда я чувствовала себя не на своем месте. Всё внутри было как будто чужим. Чужое тело, чужие мысли.
Я просто дошла. Сняла сапоги. Легла на покрывало, даже не раздеваясь. И просто уставилась в потолок.
Смотреть. Не думать. Вот и всё на что я была на данный момент способна.
Ни мыслей, ни снов.
Провалилась в сон.
А проснулась уже под закат. Комната заполнилась тёплым розоватым светом, за окном слышался шум разговоров и лязг металла. Я села, потирая виски. Болела голова. Было ощущение полной разбитости.
Попыталась прийти в себя, но чувствовала себя странно. Не по-настоящему живой, будто меня по кусочкам собрали, но чего-то не хватило.
Я привела себя в порядок в ванной комнате — умылась, переплела косу. Я посмотрела на себя в зеркало.
Красивое лицо. Чужое лицо.
Но даже на нём невозможно было скрыть то разочарование, которое я сегодня испытала в кабинете генерала. Оно отражалось в каждой детали: в чуть опущенных уголках губ, в темных тенях под глазами.
Я попыталась улыбнуться себе — натянуто, через силу. Но глаза не улыбались.
Они ведь зеркало души.
А моя душа в этот момент просто… молча плакала.
Качнула головой, повела плечами. Хватит. Я уже однажды всё это пережила. «Так зачем ты, Надя, снова рвёшь себе сердце?»