— Не беспокойтесь. Я сам сообщу. Сегодня же напишу. — Его голос звучал ровно, слишком ровно.
Я не поверила. Ни на миг.
Молча кивнула, сделав вид, что удовлетворена. Не время было настаивать. Давить — бесполезно. Если он действительно что-то утаивает, то добровольно не признается.
Но внутри у меня уже рождался план. Спокойный, осторожный. Если уж никто не собирается давать мне ответы, я найду их сама.
Та кожаная папка не давала мне покоя. Отчего-то я нутром чувствовала, что могу найти кое-какие ответы в ней.
Глава 40
Мне приснилось, что я снова там.
На даче.
Та самая — единственная, своя. Мое старое сердце сжалось даже во сне. Я снова переживала то, что давно похоронено в глубинах памяти.
Мы только-только купили её. Долго выбирали — целыми днями мотались по объявлениям, объездили десятки участков. Всё не то. Не цепляло. Не чувствовалось «моим».
А потом нашли.
Скромный домик с заросшим садом и облупившейся калиткой. Я только ступила на тропинку — и поняла. Вот оно. Наша дача.
Боря сразу взялся за огород. Разметил грядки, оградил, вскопал сам, хотя у него тогда уже побаливала спина. Я посадила два ряда картошки, морковку для внуков, зелень.
Муж красил беседку…
А я — готовила. Готовила, как будто на праздник. Мы ждали детей.
Сыновья, дочка, невестки. Анечка и Катюша — наши внучки — босиком носились по лужайке, визжали, плескались водой. Я стояла у мангала с тарелкой в руках, а Боря жарил мясо.
Я смеялась. Просто улыбалась. Все мои были рядом.
А потом…
Он начал оседать.
Саша, наш старший, подхватил его у самой земли.
Скорая. Сирена. Пустота.
Я осталась как лебедь без крыла. Вижу небо, помню, как летать… но больше не могу.
Картинка смазалась, а потом на её место пришло новое видение, будто плетью по сердцу.
Генерал Торн.
Он стоял на стене, с мечом, словно из стали. Ветер рвал его волосы, кочевники наступали.
Всё было в движении, в криках, в грохоте оружия. Он давал приказы, отражал удары. И вдруг — как тогда, как Боря — он осел.
Я закричала во сне.
Проснулась с криком, в липком поту, с колотящимся сердцем.
В груди было больно. До слёз.
План созрел сразу.
Не потому что я любила хитрить — нет, просто ждать и дальше, терпеть молчание Райнера, я уже не могла.
Утром, когда он зашёл за мной на завтрак, я встретила его с поникшим видом и усталой улыбкой.
— Райнер… — тихо сказала я, — боюсь, мне сегодня не до рынка. Тянет внизу живота.
Он тут же подался вперёд с тревогой на лице:
— Вам плохо? Я могу помочь.
— Нет-нет, — я чуть театрально подняла ладонь. — Это пройдёт. Всего лишь женское недомогание. Мне просто хочется немного полежать.
Райнер смешался, смутился, даже как будто слегка покраснел.
— Конечно… конечно. Тогда отдохните. Может, вам что-нибудь принести?
Я покачала головой, но потом будто бы вспомнила:
— Постойте. Одно дело, если можно. Помните, мы вчера говорили, что кузнец должен был прислать заклёпки кожевнику?
Он кивнул.
— Пожалуйста, узнайте, дошли ли. Ведь если нет, сроки по броне могут сдвинуться.
— Разумеется, — кивнул Райнер. — Я всё проверю и вернусь с вестями. Отдыхайте. И еще закажу вам завтрак в комнату.
— Благодарю, Райнер.
Как только за Райнером закрыла дверь и его шаги отдалились, я присела на край кровати и поспешила привести себя в порядок. Потом дождалась завтрака, но к нему не притронулась.
Подавальщица ушла. Я подошла к двери и едва слышно приоткрыла её. На лестнице никого. Зал внизу шумел, как обычно — завтрак шёл полным ходом. Райнер же ел по-военному быстро, значит он уже ушел.
Я вернулась, достала из своей сумки простую шпильку и аккуратно заколола волосы. Попробую воспользоваться ею.
Я шагнула в коридор. Номер Райнера находился по соседству, с левой стороны. Проверила — заперто.
Поднесла к замку шпильку. Крутила— вертела и ничего.
Что ж так не повезло. Это только в фильмах легко.
Прикусила губу от досады. Пнула дверь. Скривилась. Вернулась в номер.
Открыла окно и перевесилась. Значит, остаётся другой путь. Благо, карниз здесь был широким, а там — тоже балкон. Надеюсь, Райнеру тоже жарко, и он держал окно открытым.
Я прищурилась на утренний свет и глубоко вдохнула — воздух был свежим.
Я медленно вылезла, сперва закинув ногу за кованое ограждение. Покрытие под ногами было шероховатым, не скользким.
Там, по соседству — точно такой же балкон. Всего пара шагов. Только бы окно в комнате Райнера было открыто…
Я вцепилась пальцами в край балкона и, держась за выступ стены, шаг за шагом двинулась вдоль карниза. Сердце билось в горле, на висках выступила испарина — хорошо, что тело молодое.
Два шага… три…
Вот он, балкон. Аккуратный, с чугунными перилами. И — слава богу — окно было приоткрыто. Райнер, видимо, и правда не любил духоту.
Я перегнулась через перила, осмотрелась. Меня никто не заметил. Скользнула внутрь — прямо в его комнату.
Глава 41
Комната Райнера оказалась почти такой же, как моя — разве что на столе стояли аккуратно сложенные книги, а под подоконником — военный рюкзак. Всё было опрятно, как и ожидалось. Я затаилась у окна, оглядываясь.
Я прошла внутрь, стараясь не касаться ничего лишнего. Всё должно остаться точно так же, как он оставил. Никаких следов. Ни единого волоска.
Но вот мой взгляд упал на письменный стол. Массивный, деревянный, с выдвижными ящиками.
Я подошла ближе, замерла на секунду, потом медленно открыла верхний ящик. Бумаги, письменные принадлежности. Осторожно переложила их в сторону. И вот — кожаная папка. Та самая. Узнала её с первого взгляда.
Развязала тесьму. Раскрыла.
Первые строки, мелькнувшие перед глазами, буквально вырвали из груди рваный вздох. Я схватилась за край стола — иначе бы, наверное, пошатнулась.
«Настоящим передаётся опека над леди Элеонорой … лекарю Райнеру Стаэллу… Назначается временным распорядителем средств и имущества, выданных в её распоряжение. Леди Элеонора отныне исключается из состава гарнизонного ведомства…»
Шок. Неверие.
Я перелистнула страницу, рука дрожала.
Характеристика. Длинная, подробная, чёткая.
«…отличается высоким уровнем личной ответственности. Хозяйственна, честна, обладает организаторскими способностями, инициативна в вопросах снабжения, планирования, умеет обращаться с ранеными. Обладает высоким уровнем эмпатии, вызывает доверие у офицерского состава и личного гарнизона…»
Господи!
Следующий лист.
«Завещание. В случае гибели генерала Равенхольта Торна... передать… деревянный дом в его владениях леди Элеоноре. Также перевести средства со счёта… в её полное распоряжение. Особое распоряжение: при условии заключения ею брачного союза с лекарем Райнером Стаэллом — передать леди Элеоноре замок Равенхольта, на правах владения и проживания…»
У меня помутнело перед глазами.
«Что?..»
Слова сливались. Ком стоял в горле.
Почему? Зачем?
Я стояла, вцепившись в бумаги, и не могла понять, что чувствую. Это была не просто неожиданность — это был вихрь. Буря. Гроза.
Сначала было оцепенение.
Потом — недоумение. Глупое, ошарашенное, как у того, кто неожиданно оказался в чужом сне.
Но недоумение быстро сменилось... злостью. Жгучей, обжигающей, яркой. На генерала. На Райнера. На весь этот чёртов приказ, эту «опеку» и замаскированную ссылку. Да кто он такой, чтобы решать за меня?! Кто дал ему право думать, что я — вещь, которую можно передать из рук в руки?
Я прижала ладони к вискам. Хотелось кричать. Метать что-то в стену. Разбить окно.
Но потом взгляд снова скользнул по последнему листу. Завещание. Дом. Деньги. Замок. Если она выйдет за Райнера.
Нет. Стоп.
Если он погибнет.
Злость растворилась.
Меня заколотило. Сначала по спине прошёл холод. Потом всё тело сжалось в комок.
— Нет... — прошептала она. — Нет… Нет…
Пальцы задрожали. Сердце колотилось, как пойманная птица в клетке.
Горло сдавило так, что дышать стало трудно. А потом хлынули слёзы. Беззвучные, горькие, настоящие. Не от жалости к себе. Не от страха.
От понимания.
Он собирается умереть.
Распоряжается имуществом. Передаёт заботу обо мне другому.
Он — уходит.
— Он не должен… — сорвалось с её губ. — Не смеет…
Я утерла слёзы дрожащей рукой. Но глаза всё равно оставались мокрыми.
Нет. Не будет этого.
Если он и вправду собрался встретить смерть, то я буду рядом.
И даже если не смогу спасти — то хотя бы не дам умереть одному.
— Видно, такая уж у меня судьба… — прошептала я сквозь всхлипы. — Хоронить генералов…
Дверь распахнулась.
На пороге стоял Райнер.
Он не был ошеломлён. На его лице отразилась обреченная усталость. Плечи сникли. Он прошел в комнату, сел на кровать и провел по волосам рукой.
— Зачем вы это сделали, Элеонора? — голос у него дрогнул, но всё ещё звучал сдержанно. — Это было опасно. Перелезать с балкона на балкон? Вы могли упасть. Могли покалечиться. Это… безрассудство.
Я не отвечала сразу. Сжимала в руках бумаги — те самые. Сердце стучало в горле.
— Что это, Райнер? — прошептала я, а потом все громче и громче начала кричать! — Как мне это понимать? Ну же, скажи правду! Скажи, как есть!
Глава 42
Райнер не смотрел на меня. Только тяжело вздохнул.
— Вам не следовало этого видеть…
— Но я увидела. — Я подняла подбородок. — И у меня слишком много вопросов. Почему вы не сказали? Почему всё скрывалось? Почему генерал решил, что имеет право распоряжаться моей жизнью так? Что — это конец? Он… Он знает, что не выживет? Что происходит в гарнизоне!
Я чувствовала, как срываюсь. Голос дрожал, но в груди кипело. Слишком много всего. И злость, и страх, и боль — они сплелись в тугой узел.