— Ты не имеешь право решать за меня! — всхлипывала я, — Я сама выбрала тебя и такую жизнь: быть твоей женой. Так что терпи теперь меня в этой жизни! Я уже сказал императору, что я твоя супруга!
Я плакала. Он молчал. Терпел мои удары, мои попытки хоть как-то остудить эту боль. А потом… обнял. Крепко. Сильно. Так, как умел только он.
И поцеловал.
А когда мы наконец смогли оторваться друг от друга, он обхватил моё лицо своими ладонями и, глядя на меня пристально — жёлтыми, такими знакомыми и одновременно незнакомыми глазами, прошептал:
— Я ничего не понимаю в семейной жизни, как оказалось, — признавался муж. — Для меня это минное поле.
— Верю. Боря.
— Я же только и могу что воевать, строить планы по захвату. А как мирно жить-то?
— Я тебя научу… только не дури больше. — И знай… — прошептала я, глядя ему прямо в глаза, — знай, что я люблю тебя. Люблю. По-прежнему. Как и тогда. Я отказала Райнеру. И любому другому бы отказала. Не нужен мне никто, кроме тебя. Ни в этом мире. Ни в следующем.
Только ты.
Любой.
Мой генерал…
— Надя… — прохрипел Боря и обнял. Заласкал, прижимая к себе, зацеловал всё, до чего мог дотянуться.
Я плакала, а он успокаивал, стирал мои слёзы горячими ладонями, шептал, что больше не будет таким дураком. Что не отпустит. Не отдаст. Никому.
Та мимолётная слабость — прошла.
Он снова мой.
Только мой. Во веки веков. Сквозь время. Сквозь миры.
Глава 47
Император оказался вполне себе понятливым мужчиной, а ещё — они с генералом были в хороших отношениях.
Потому не стеснялся в последние дни называть меня решительной женщиной, и теперь, по его словам, понятно, как его генерал мог остановить свой выбор именно на мне.
Пришлось признаться, что мы ещё не женаты. Но генерал очень даже занят.
Поэтому, чтобы не было всяких недосказанностей, император лично нас обвенчал — в маленькой церквушке, что стояла в лесу недалеко от этого форта.
О ней я не знала, но знал мой дракон.
Церковь была совсем крошечной, укрытая от людских глаз чащей леса. Каменные стены заросли мхом, окна были узкими, а над старым алтарём мерцал одинокий фонарь с живым огнём.
Церемония проходила вечером, как было принято в этом мире.
Я стояла напротив Бориса, а ныне генерала Торна Равенхольта.
Платья не было — потому я была в военном мундире строгого кроя. Мой генерал — тоже. Но это не портило церемонию, какая разница в чем мы, главное, что мы месте.
Император читал слова. Голос был низким, уважительным, как будто и сам он понимал, насколько велико то таинство, что происходит сейчас.
— Элеонора, — голос моего генерала был хриплым. — Я даю тебе слово быть рядом. Пока бьётся моё сердце. Защищать тебя так, как защищал бы… империю. Любить так, как умеет только дракон: до конца. Без остатка. Даже если весь мир падёт, я останусь с тобой.
Я едва могла дышать. Руки мои дрожали, и в горле стоял ком, но я ответила:
— Торн… Мой генерал. Я даю тебе слово быть рядом. Не как тыл, а как плечо рядом в бою. Я твоя. В любом времени, в любом… месте.
Император взял наши руки и повязал тонкой чёрно-золотой лентой.
— Пусть этот союз будет крепче железа, — сказал он. — Пусть любовь ваша не знает границ, ни телесных, ни временных. Отныне вы — одно сердце. Один выбор. Один путь.
Когда я прикоснулась губами к щеке мужа, он вдруг резко притянул меня к себе. По-настоящему. Горячо. С жадностью человека, что потерял меня однажды и обрёл.
— Ты моя, — прошептал он, — и больше я тебя не отпущу.
А я уткнулась лбом в его грудь, стараясь запомнить этот момент навсегда.
Здесь с нами в этот момент единения не было никого постороннего.
А вот когда мы вернулись — праздновал весь форт. Даже раненые не были обделены вниманием, и те, кто мог выходить, сидели на скамейках неподалёку.
Тем более праздновать пришлось не только нашу свадьбу, но и разгромное поражение кочевников.
Вечером крепость будто бы преобразилась. На стенах, в бойницах, на балконах зажгли сотни огней. Их пламя дрожало на ветру.
На главной площади возвели помост. Перед ним выстроились воины — в парадной форме, с перевязями и боевыми знаками. Многие были с повязками, с костылями. Но все держали строй. Стояли гордо. Там, на вершине помоста, под знаменем этого мира, стоял он — мой муж. Мой генерал.
И вот император снова взял слово.
Его голос, наполненный уважением и силой, звучал над всей крепостью.
— Сегодня мы чествуем не просто героя, — говорил он. — Сегодня мы чествуем того, кто спас не только крепость, но и веру в то, что человек способен быть больше, чем он есть. Кто сдержал натиск, когда всё указывало на падение. Кто встал щитом — не из приказа, а из верности. Кто доказал, что честь — не слово, а дело. Генерал Торн Равенхольт — имя, что будет вписано в летопись как символ несгибаемой воли.
Воины аплодировали. Я тоже, затаив дыхание. Этот миг я уже видела. Там, в той жизни, в другом времени. Когда я была моложе, и он только вернулся из командировки. Стояла в зале. И сейчас, сквозь миры, все снова повторяется.
Борис вышел вперёд. Император вручил ему награду и сам повесил на грудь. Взгляд мужа сразу же нашёл меня. Я даже не успела вздохнуть, как он шагнул вниз с помоста и пошёл прямо ко мне.
— Торн?.. — прошептала я.
Он молча снял награду. Отстегнул её от груди — и прикрепил на мой китель. У всех на глазах.
— За то, что осталась со мной, — тихо, но отчётливо сказал он. — За то, что всегда рядом. В любой жизни.
Я растерялась. Руки дрожали. А потом я заплакала. От той гордости, что распирала грудь. От нежности. От любви.
Награждение героев продолжалось до самой ночи.
Всё было сделано в один день не зря. Кое-что оставалось незавершённым. И именно потому, как только последние награды были вручены, речи сказаны, а залитая огнями крепость погрузилась в тёплый вечерний гул — император и мой генерал покинули площадь.
Они удалились в кабинет. Я даже не смогла дождаться Бориса. Так и уснула в его спальне.
Потом я узнала, что они решали, как быть с прорытым туннелем, который наверняка соединял горы кочевников и наши земли.
И все же решили завалить «коридоры» и за долгие годы впервые отправиться в горы на разведку, чтобы понаблюдать за кочевниками. Так был организован патруль из тридцати воинов.
И, конечно же, едва ли без моего генерала могло обойтись.
Кроме того, император тоже отправился туда.
Провожать мужа в очередную миссию было так… привычно.
Я стояла на крепостной стене и смотрела вдаль. В то время как другие воины проверяли по приказу генералу ловушки вокруг форта.
Вместо первой брачной ночи, которая вроде бы должна была быть у нас, я снова смотрела вдаль — на то, как воины на лошадях выдвинулись в путь.
Смотрела на непривычно белоснежные волосы, которыми стали волосы моего супруга после последней битвы.
Подробностей я не знала, туман все закрыл от меня, но мой генерал обмолвился: такой мясорубки он ещё не встречал. И я верила ему.
А ещё — благодарила драконьих богов, которые благословили моего мужа и подарили тому зверя.
Ведь если бы не ящер внутри него — то он бы погиб от того метко брошенного копья.
Я обнимала себя за плечи. Оставалось только ждать.
А ещё… тот самый Лорейн стоял неподалёку от меня. Он знал, что я могу слышать кочевников — и был осведомлён и предупреждён: стоит мне только сказать — весь гарнизон будет поднят по тревоге.
Я надеялась, что этого не понадобится.
Как всё же бывает причудлив мир. Бедняжку Элеонору отравили, и на её место пришла я. Мой муж тоже пришёл в тело герцога и очнулся на поле боя. В самом форте, и первое, что увидел, была зубастая морда твари, что пыталась вцепиться ему в лицо. Навыки рукопашного боя помогли супругу отбросить кочевника от себя. А там тот подобрал короткий клинок. Мечом муж не владел, но пользоваться ножом умел. Это и спасло ему жизнь.
А потом он привыкал к новой жизни и новым правилам войны. Он успел рассказать, как искал меня в глазах других женщин, но даже намёка не было. И тогда он понял, что он тут один. И просто занялся тем, что у него получалось лучше всего. Воевал. Так началась его жизнь в этом мире.
Я перекрестила Бориса по привычке на дорогу и посмотрела вдаль. Фигуры всадников стали едва различимыми.
Целую неделю не было вестей. Я волновалась, но верила в силы моего дракона. На восьмой день в форт пришёл обоз, который я собирала. Потом я занялась его разгрузкой и распределением товаров.
Дела помогали скоротать время.
Райнер поддерживал меня, когда тоска и тревога не давали спать.
На девятый день мне не спалось. Была уже глухая ночь. Я по привычке вышла во двор и просто ходила вдоль крепостной стены, поднималась на неё, чтобы подышать ночным воздухом. Воины привыкли к этому и не обращали на меня внимания.
Почувствовав усталость, я направилась в замок. Дошла до спальни, которую теперь занимала на правах супруги генерала. Открыла дверь. Неяркий свет был только от жаровни, и это сыграло со мной злую шутку.
Да и я привыкла, что в форте со мной ничего не может случиться.
Оказывается — может.
— Ну здравствуй, сокровище, — прозвучало за спиной. Я застыла от этого голоса, но сделать ничего не успела. На рот опустилась рука, а потом — и на горло. Меня душили. — Не хочешь быть моей? Так не будешь ничьей. Я своим не делюсь.
Чертов Авелиан Крейст нашел меня!
Глава 48
Я сделала вдох, желая втолкнуть в себя кислород. Мозг уже посылал сигналы, что за каждый глоток придётся бороться, но… я сделала выдох — и он у меня получился. А потом и вовсе давление на шею пропало. Тяжёлый, тошнотворный запах чужого дракона отступил. Лёгкие втянули аромат кедра и разогретого песка.
Я схватила себя за горло, чтобы убедиться, что хватка исчезла, но не успела развернуться, как меня под руку подхватил Райнер и уже ощупывал шею.