. Я чувствую под ногами хоть какую-то опору.
А дальше… разберусь.
К полудню приехала карета. Адъютанта генерала не было. Я вышла и заперла дом. Спрятала в сумочку ключ и ещё раз проверила своё свидетельство о расторжении брака — и с прямой спиной направилась к экипажу.
Кучер распахнул дверь и я устроилась на сидении. Отодвинула бархатную штору, чтобы как следует рассмотреть путь.
Городок раскинулся у подножия холма. Трёхэтажные дома, выстроенные из светлого известняка и серого гранита, с высокими окнами и коваными балконами, напоминали о благородной строгости северной Европы —швейцарским Берном.
Их фасады были свежевыбелены, а крыши аккуратно выложены тёмной черепицей.
На каждом подоконнике цвели цветы. В воздухе пахло горячим хлебом и сладкими специями. Вдоль дороги мощеной булыжником дороги стояли фонари со стеклянными колпаками, отполированные до зеркального блеска. В этом городке было чисто и уютно. Не глухое средневековье, когда помои могли вылить прямо на голову. И это радовало. Даже мостовая между кварталами была ровной, как по линейке выложена.
Только один дом выбивался из этого идеального ансамбля — тот самый, в котором жила я. Двухэтажный сруб из крупных бревен.
Вскоре карета медленно затормозила у края вымощенной улицы, и сквозь приоткрытое окошко я почувствовала, как воздух наполнился чуть влажным ароматом лаванды. Кучер, не оборачиваясь, громко крикнул:
— Приехали, леди.
Я и сама уже заметила вывеску.
— Благодарю вас, — сказала я и, прежде чем он успел слезть с козел, приоткрыла дверцу сама. — Не ждите меня, я потом еще хочу пройтись по городу.
Пожилой кучер кивнул, слегка приподняв шляпу. Я сошла на каменную мостовую, чувствуя, как каблуки негромко постукивают по плитам, и снова вдохнула этот особенный городской воздух.
Я была решительно настроена подать жалобу на мужа. Укажу, как он выпустил собак по моему следу, как принуждал к близости, как потом решил, что может делить с другими мужчинами.
Кроме того, именно из-за этого бывшего мужа я осталась ни с чем. Он отобрал всё.
Посмотрим, как ты запоёшь тогда, бывший муженёк… Только вот…
Глава 14
Кабинет оказался невелик, но уютен. Стены, обшитые деревянными панелями, отливали тёплым янтарём. Повсюду были книжные полки, уставленные папками и увесистыми томами с потёртыми корешками. На массивном письменном столе лежали перья, чернильница и кипа бумаг, скреплённых лентами. Свет пробивался сквозь ставни, отбрасывая полосы на ковёр.
За столом сидел пожилой мужчина с седыми, но ещё густыми волосами, зачесанными назад. Его густые брови и цепкий, проницательный взгляд выдавали в нём человека, привыкшего видеть людей насквозь.
На табличке перед ним значилось: Катериус Вельмар, старший законник.
Он поднял голову, глядя на меня с вежливым любопытством, и улыбнулся уголками губ.
— Добрый день, — поприветствовала я законника.
— Добрый, милая леди… — протянул он мягким, но с лёгким лукавством голосом. — Присаживайтесь, — он указал на удобное кресло перед ним. — Что вас беспокоит?
Я устроилась поудобнее, сжала сумочку в руках. Решительно посмотрела на мужчину.
— Дело в том, что пару дней назад мой муж развёлся со мной, — я достала бумагу, подтверждающую это, и протянула её законнику.
Тот взял документ, развернул и начал читать, пробегая глазами строчки.
— Хм… Барон Авелиан Крейст, ваш бывший супруг… Так, продолжайте.
— Так вот, — я набрала воздуха, потому что говорить без эмоций о случившемся было непросто, — вчера ко мне пришёл некий Агрей Дарманн, представитель Канцелярии Репутации, и поставил меня перед фактом: я должна вернуться к бывшему мужу под его опеку…
Я сделала паузу, едва не проглотив слова, но затем договорила:
— Потому что он заявил права на меня… как на наложницу.
— Хм. А вы, простите, кто по происхождению? Девичья фамилия?
— Я сирота. У меня никого нет, — закончила я, опустив голову.
— Полагаю, он вам ничего не оставил после развода?
— Нет. Я ушла ни с чем.
— Так значит… — я сделала глубокий вдох. — Этот закон правда существует?
Законник встал, заложил руки за спину и прошёлся по кабинету, от одной стены к другой. Потом остановился напротив окна и развернулся ко мне.
Только вот ответа на вопрос я от него не услышала. Зато он начал задавать свои.
— А кто же это вас привёз? Карета уж больно знакомая. Не с имперской ли границы?
— Адьютант генерала Равенхольта прислал за мной карету, — ответила я спокойно.
— Вот как? Насколько близко вы знакомы с генералом Равенхольтом?
Я хмурилась на его вопросы.
— Простите старика за любопытство, — поднял руки вверх.
— Генерал Равенхольт — мой благодетель. И спаситель, — не удержалась я от искренности.
— Ну, раз так… милая моя леди Элеонора… — вернулся в кресло и откинулся на спинку законник, постучал пухлыми пальцами по столешнице. — Закон, о котором идёт речь, действительно существует. К сожалению, закон дискриминационный и возмутительный, но… он настоящий. Потому что никто не отменил его. Но… мне придётся с ним ознакомиться. Он настолько стар, что даже мой дед, царство ему небесное, уже не помнил его деталей. Видать, очень уж вы нужны вашему бывшему мужу, раз он сумел откопать такую юридическую древность.
Я сжала сумочку еще крепче.
— Мой бывший муж — отвратительное создание. Признаться, я… обеспокоена его одержимостью моей персоной. И я хотела бы подать на него встречную жалобу. В полном соответствии с законом.
Катериус чуть приподнял бровь и, постучав пальцами по подбородку, кивнул:
— Хочу сказать — это разумно. Только изложите суть. В чём именно суть жалобы?
Я глубоко вдохнула и начала:
— Он спустил на меня собак, когда я пыталась сбежать. Собака разорвала мне ногу. Он постоянно кричал, оскорблял меня. Закрыл в подвале, лишив права на свободу. А служанка, которой я доверяю, сообщила, что он намеревался… разделить меня со своим другом. Как вещь. Он принуждал меня оставаться в его доме, словно я не человек.
Пока я говорила, законник всё больше хмурился. Он покачивал головой, и в его взгляде читалось откровенное отвращение.
— Исключительный подлец… — резюмировал он, наконец. — Исключительный. Только вот… — он поднял палец. — Вам, конечно, стоит всё это изложить письменно. Но… поймите меня правильно: нам нужны свидетели. Без них ваши слова останутся голословными. Вы уверены, что служанка согласится подтвердить ваши слова?
Я засомневалась.
— Не знаю. Но я бы хотела ей написать и спросить.
— Ну, тогда есть шанс. Хотя… — он вздохнул. — То, что вы остались без средств, без имущества, играет на руку вашему супругу. Боюсь, он и вправду может заявить на вас права по тому самому закону. Ваше положение шаткое, леди Элеонора. Очень шаткое.
— Тогда что же мне делать?
— Главное — не отчаиваться, — сказал он твёрдо. — Сегодня же я засяду за изучение этого закона. А дальше будем думать. Попробуем найти лазейку.
— Когда мне тогда подойти к вам?
— Думаю через три дня. И дайте мне свои документы для оформления жалобы.
— Увы, у меня документов с собой нет, — призналась я. — Они у бывшего остались. Но генерал Равенхольт сказал, чтобы барон прислал их.
Катериус тяжело вздохнул, цыкнул языком:
— Печально. Очень печально. И крайне неудобно. Но… — он хлопнул ладонями, словно давая себе установку на бой. — Хорошо. Действуем по плану. У нас есть пять дней. А дальше… будем бороться. Я помогу вам. И кстати очень хорошо, что генерал Равенхольт не безразличен к вашей судьбе.
— Я бы не хотела его просить решать мои проблемы, — честно призналась я.
Законник покачал головой, явно не соглашаясь со мной. В его взгляде читалась едва уловимая досада, как будто я говорила что-то наивное или слишком гордое для сложившихся обстоятельств.
— Упрямая вы, леди Элеонора, — пробормотал он, — но это даже хорошо. Хотя в вашем положении… хм…
Он не договорил. Но мне и не нужно было — я и так знала, о чём он думает. А потом я излагала свою жалобу на супруга под четким руководством законника.
Мы оговорили оплату его труда, а потом попрощались. Я сделала вывод, что денег мне генерал дал слишком много.
Я вышла из здания и медленно пошла по улице в сторону откуда приехала. Видела недалеко торговый квартал с магазинчиками.
Все с интересом рассматривала.
Каменная мостовая была чисто вымыта, дома аккуратные, трёхэтажные, с серыми крышами и балконами, обвитыми вьющимися цветами. Я чувствовала запах выпечки и жареных орешков — где-то неподалёку открыли уличную лавку.
Я свернула в переулок, прошла ещё немного и остановилась на мосту через ручей. Оперлась на каменные перила. Склонилась вперёд и позволила себе несколько минут тишины.
Где-то вдали крикнула птица. Мимо прошли двое горожан — мужчина в сюртуке и девушка с корзинкой.
Чувствую, что скоро начнётся борьба за мою свободу. Но сейчас — я просто стояла. И была свободна.
Потом я еще долго гуляла по городку Бриерду.
Я купила себе немного одежды — самой простой, добротной, без рюшечек и оборок. Юбки, кофта, блузки, ещё одна сорочка, что-то потеплее на вечер.
Потом нашла местную почту. Написала письмо. Обратилась к Берте — единственной служанке, что оставалась работать в доме моего бывшего мужа. В письме я изложила суть. Написала, что прошу её подтвердить кое-какие мои слова, без подробностей. Боялась, что письмо могло попасть не в те руки. Оказалось, на почте можно было использовать магическую печать, и письмо могла открыть только та, кому оно предназначалось. Я не знала фамилии Берты, но сообщила, что в доме барона Крейста работала лишь одна служанка с таким именем — и этого было достаточно. Писарь на почте кивнул, мол, разберутся, письмо дойдёт. Правда, я отдельно попросила не указывать моего имени на конверте. Мало ли — вдруг его перехватит сам барон. Осторожность сейчас не казалась лишней.