– Тебе не стоило пока что возвращаться. Лучше бы в Бразилии остался. Там безопаснее, – Наиль поднимается в офис вместе со мной. Будь на его месте кто-то другой, я бы удивился на тему – как он узнал о моем преждевременном возвращении в Москву. – Марат, не будь дураком. Пока всё не уляжется, тебе лучше не появляться в России.
– Всё будет в порядке, – отзываюсь нехотя.
Меня раздражают его слова. Какого черта я прятаться должен?
Молчу только потому, что ни сил, ни желания на конфликт идти нет.
Долгий перелет. Охренеть, сколько времени потрачено впустую. Наркоты подложили так много, что кусочек от премиальных захотел себе урвать каждый.
– Не делай вид, будто не понимаешь очевидных вещей. Под тебя копают. И скажу, что весьма успешно это делают.
– Всё под контролем.
Если бы.
Наиль понимает всё, поэтому язвительно хмыкает, дескать, как же.
Резко к нему оборачиваюсь. Смотрю прямо в глаза.
– Что ты от меня хочешь? Почему я не должен домой возвращаться? Грохнуть меня преспокойно могут и там. Убрать можно любого. Хоть в доме с охраной запрись, хоть на необитаемом острове. Назови мне хотя бы одного человека, которого действительно хотели убрать и не смогли? Одного, – смотрю на него, вскинув бровь. – Молчишь. А всё потому, что нет таких. Хотели бы – уже грохнули. А наши ребята хотят поиграть. Вот я и вернулся. Проследи, чтобы всем компенсацию выплатили, – напоминаю Гимаеву про команду моряков. – Условия содержания там, как в сортире.
Мысленно возвращаюсь в тот день, когда Наиль рассказал о случившемся. Я был так занят своими мыслями, что не сразу осознал, что уже началось.
Сейчас, как и тогда, самое противное в случившемся – не потеря бабла. Людской фактор. Грустно в людях разочаровываться.
Когда кого-то из твоего ближайшего окружения покупают, ощущаешь болезненный удар по яйцам.
Сукина сына, – да простит меня тетя, – по милости которого всю команду моряков задержали и устроили нам всем горячие деньки, нашли быстро.
К сделке в целом имел отношение, как и курировал конкретно эту отправку, мой двоюродный брат. Младший и единоутробный брат Ильяса – Сафин Карим.
Ильяс, когда узнал о причастности брата, даже расплакался. Зная о моей периодически просыпающейся природной свирепости, просил меня дать дурачку ещё один шанс.
Главное правило, четко въевшееся у меня на подкорке – предательство прощать нельзя.
Именно это понимание помогло мне стать тем, кем я стал.
Признаюсь, дошло не с первого раза. Но когда тебя бьют в одно и то же слабое место, ты волей-неволей учишься.
– Сделаю.
Сделав паузу, Гимаев с видимой неохотой спрашивает:
– Ты из-за Авроры вернулся?
Да чтоб тебя!
Прикрываю глаза, слегка наклонив голову набок.
Твою ж мать!
Я и так с трудом справляюсь, чтобы не сорваться и не позвонить ей.
Отчаянно хочется надавить и заставить вернуться.
Но мне это не нужно.
Нам обоим от этого будет хуже.
Открыв глаза, смотрю на него холодно. Взглядом даю понять, что не стоит лезть не в свое дело.
– Ещё не всех причастных установили? – меняет тему, поняв, что обсуждать свою личную жизнь не стану. Даже с ним.
– В процессе.
Я не обольщаюсь, понимаю – участвовал не только Карим. Готовились долго. Его связи сейчас проверяют безопасники.
Вариантов, кто подкупил моих людей и организовал подставу, великое множество.
После того как бизнес разросся, желающих меня закопать с каждым днем прибавляется. У кого-то просто мечты, а кто-то и действовать исподтишка начинает.
В лобовую мало кто прет. Действовать изящно тоже не хочется. Зачем заморачиваться?
Такие акции обычно приурочены к предложениям о продаже бизнеса. За последний год я получил четыре варианта, от которых неэтично было отказываться. Такие люди оказали мне честь. Заинтересовались моими трудами.
Естественно, не принял. Прекрасно осознавая последствия. Когда у тебя дохрена денег и ещё больше власти, слово «нет» тебя ранит точно так же, как вязаный свитер мальчишку, который ожидал найти под елкой крутой конструктор.
Поэтому начало заварухи не удивило, но неудачно совпало с выходкой Авроры.
Доля неопределенности, что так и осталась между нами, мучит меня сильнее любого самого изощренного устройства для пыток.
Жена продолжает удерживать моё сердце так крепко, что оно, сопротивляясь, рвется наружу. Бьется, словно рыба, стремящаяся сорваться с острого крючка.
Без шансов. Только не в случае с Ро.
Развернувшись, направляюсь в сторону своего кабинета.
Приехал работать, а не стоять в коридоре и попусту с другом перетирать всякую хрень.
– Не стоит пренебрегать своей безопасностью, – Наиль меня нагоняет.
В нем живут два разных человека: молодой парень, всю ночь, до самого утра, зависающий во всех элитных ночных клубах города, и второй, старый навязчивый дед, способный иметь разве что мой мозг, а не телок.
– Ты приехал умные советы давать? – уточняю не оборачиваясь.
– Я помочь хочу!
– А я тебя об этом просил? – обрушиваюсь на него.
Резко оборачиваюсь и хватаю его за ворот рубашки, прижимая к стене.
– Предупреждаю тебя единственный раз. Сейчас я не в том состоянии, чтобы долго себя контролировать. Мне это дается с трудом. Перестань капать мне на нервы, иначе за всех ублюдков я на тебе отыграюсь. Очень этого не хочу. Не вынуждай.
Не замечая недоумения, написанного у него на лице, поправляю воротник его рубашки, словно смахивая лишнее. Не дожидаясь ответа, в приемную дверь открываю.
Моя секретарша на ноги подскакивает от неожиданности.
Я никого о прилете не предупредил.
Сейчас мне каждого проверить хочется.
Замашки, оставшиеся из юности. Когда ты изначально всех ненавидишь и не доверяешь.
– Марат Дамирович, здравствуйте. Рада Вас видеть. Мы так рано не ждали Вашего возвращения, – выпаливает, явно сама своих слов пугаясь.
– День добрый, Агата. Где остальные? – киваю в сторону двух пустующих столов.
У меня два секретаря и несколько помощников.
Компьютеры на двух рабочих столах отключены.
– Грипп, Марат Дамирович. Они ходили на работу больными. Так сильно кашляли… Наиль…, – преисполненная переживаниями, она забывает отчество друга. Нервно смотрит то на меня, то на Наиля, стоящего рядом со мной. – Скажите, пожалуйста, что это Вы отпустили.
Он кивает соглашаясь.
Заебись. Теперь в моем офисе заправляет Гимаев. Понятно теперь, какого черта он не хотел, чтобы я возвращался.
– Свари нам кофе, – прошу перед тем, как скрыться за дверью своего кабинета.
– Чуть нос мне не сломал, – сетует Гимаев, когда я с силой хлопаю дверью.
Он решил зайти с другой стороны. Разрядить обстановку.
Но ненадолго.
– Не узнаю тебя в последнее время. Что происходит? Из-за Авроры? Может, тебе стоит психоаналитику показаться? Для начала можешь с меня начать. Зачем ты поручил Зорину развод оформить? – сыплет вопросами, падая на кожаный диван, стоящий неподалеку от двери.
До добра любопытство никого не доводило.
– Я тебя просил подыскать юриста. Ты не справился, – напоминаю ему.
– Дал тебе время остыть, – мгновенно оживляется, понимая, что раз я не дал ему по морде сразу, значит, выдам новую порцию информации. – Не ожидал, что ты так лихо, но так бездарно просрешь любовь всей своей жизни. Ходят слухи, что ты ей изменил. Я не поверил.
Краска медленно сходит с его лица, когда он мой взгляд ловит.
Левый отсос – это точно не то, чем бы я хвастаться стал, но…
Лучше так, чем совершишь то, чего сам себе впоследствии простить не сможешь.
В тот вечер я как никогда был близок к тому, чтобы сломать хрупкую шейку жены. После этого жизнь бы точно потеряла всю свою прелесть и смысл.
Глава 22
– Который день дожди идут, – Наиль стоит около панорамного окна. Смотрит на серый город, утопающий в небесных потоках.
Остановился прямо за моей спиной.
Раздражает нереально, но я держусь.
Не хотелось бы в конечную стадию шизы вступать. Я и так близок.
Чем больше проходит времени с момента расставания с женой, тем тяжелее держать эмоции под контролем.
И это становится откровением.
С пятнадцати лет я считал Аврору своей главной слабостью, а возможно, и единственной. Вести себя с ней так же, как с остальными, не выходило. Мыслить здраво и объективно – тоже. Горел ею.
Жена – неизгладимый отпечаток на моем сердце. Сомневаюсь, что мысли о ней меня когда-нибудь отпустят. Так и будут преследовать до последнего вздоха.
Долго надеялся, что получилось перерасти ту болезненную неуверенность и множество комплексов, что вросли в меня ещё в детстве, но, как в насмешку, в самый неподходящий момент приступ аутоагрессии, словно тягун, сбил с ног и потащил на самое дно.
Коварно, но ожидаемо.
Когда я, чуть больше семи лет назад, сомневался, стоит ли Ро забирать, ожидал чего-то подобного от себя.
Получается, зря себя убедил в том, что смогу сделать её счастливой.
– Марат Дамирович, Ваш кофе!
Какого-то черта Агата подходит слишком близко, а я, погруженный в воспоминания, не сразу обращаю на неё внимание.
Обычно напитки оставляют в зоне отдыха – на небольшом столике рядом с диваном. Все знают, что за рабочим столом я не пью и не ем.
Все, но не она. Девица работает немногим больше месяца. Пора бы уже запомнить элементарные вещи.
Она наклоняется, чтобы поставить поднос на столешницу, но спотыкается об ножку кресла и опрокидывает поднос на меня.
Куда же ещё?!
Шумно выдыхаю, когда горячая жидкость опаляет кожу.
Наиль начинает безудержно ржать. Того и гляди захлебнется.
Лицо Агаты принимает идиотский вид, но и этого ей оказывается мало. Охает и, облизнув нижнюю губку, хватает полотенце, аккуратно сложенное на краю подноса, принимается мне грудь промакивать.
Твою же мать…
Это карма работать начала?