– Я думаю, тебя это не касается.
Конечно же, я давно поняла и приняла наше расставание.
Осознала, смирилась и даже немного благодарна судьбе, что моя жизнь продолжается. И что важно – не самым плохим образом!
Крыша над головой есть, средства к существованию тоже, даже более чем. Скоро родится малыш, и мы сможем с ним проводить всё время вместе. Мне не придется хаотично соображать, сколько смен на работе брать, чтобы на еду и вещи денег хватило.
Будучи младше, столько раз задавалась вопросом: если бы мама была жива, и не родись я у неё, как бы она жила? Ведь явно бы меньше было затрат и забот, а значит, могла не убиваться на заводе так сильно.
Приходила к выводу, что именно я виновата. Была обузой и извела её. С возрастом переосмыслила многое, но тогда…
Моему малышу не придется задаваться такими рвущими душу вопросами. За это я благодарна Марату, но вовсе не значит, что я хочу с ним мириться.
– Ро, он давно спит с другими бабами! Не хотел тебе говорить, чтоб не расстраивать. Понимал, что он вывернется наизнанку, но убедит тебя в своей верности, а я крайним останусь, – нервно проводит ладонью по волосам. В этот момент очень на Марата походит. – Когда узнал, что вы разводитесь, подумал – какая Аврорка умница, наконец-то кинуть его решилась. Раньше надо было, но хоть так.
Мне душно становится. Окружающий мир бледнеть начинает. А во рту слюна скапливается. Пора прекращать разговор, до добра он не доведет.
Всё-таки это издевательство… То один, то другой… Каждому нужно у меня крови попить.
Надо было учиться у почти бывшего мужа классному навыку – людей посылать с ходу. Стольких бы проблем избежать могла.
– Тебе лучше уйти, – не хочу его видеть. Всё. Пообщались.
Чтобы не потерять равновесие, пячусь к кухонному гарнитуру. По-прежнему держа руки за спиной, хватаюсь за твердую поверхность, до боли пальцами цепляюсь. Не упасть бы.
– Ты меня выгоняешь? – в голосе столько сомнения, словно мы друзья лучшие. Очень близкие друг другу люди.
– Я тебя попросила перестать меня расстраивать. Ты не слышишь, что еще остается? Думаешь, мне полегчает, если узнаю о многочисленных изменах? Серьезно? Да, мы плохо расстались! Но не надо в моих глазах обесценивать всё, что мы с Маратом пережили! У меня ближе него никого не было! Если изменил – я не хочу знать.
Втайне я надеюсь, что Ильяс врет или путает что-то. Однако сейчас дело не в этом. Мне стремительно плохо становится.
– Какая же ты глупышка. Крест на себе поставить решила из-за него? – делает шаг в мою сторону. – Аврор, ты сама не представляешь, какая замечательная. Любой рядом с тобой счастлив будет. Марат попросту под другое заточен, поэтому и не оценил. Он работой горит, большими деньгами, разными красивыми телками. Ему движ нужен. Без этого он не чувствует жажды жизни.
Сколько я ещё вытерпеть способна?
Ради малыша, наверное, многое.
Сейчас дядю его выпровожу, и мы ляжем отдохнуть. Поспим. Сил наберемся. И всё будет здорово!
– Я не хочу, – получается выговорить.
Глаза Ильяса расширяются. Он прекрасно понимает, о чем я говорю.
– Ро, такое не прощают. Он жизнь тебе теми снимками испортил, – продолжает давить.
– Откуда ты узнал о них? О том, что их посторонние увидели?
Не могла же я достоянием всей Москвы стать?!
Или могла всё-таки?
Вроде и возвращаться туда не планирую, но жар стыда к лицу подступает.
– Ты пропала. Спросил у Марата, где находишься, что случилось. Он от меня отмахнулся. Я беспокоился. Пришлось ехать в лицей и у директора узнавать, что да как. В шоке, конечно, был! Зачем ты вообще соглашалась их делать? Понимаешь же, какие это влечет последствия. Опрометчиво…
Опрометчиво было его в квартиру впускать. А как не пустить, я не знаю…
После секундной растерянности беру себя в руки. Смотрю на него прямо и, стараясь быть максимально корректной, произношу:
– Тебе лучше уйти. Мы с Маратом разводимся. Зорин мне на днях отдаст документы. Меня с вашей семьей ничего связывать не будет, – о малыше вам всем лучше пока что не знать. – Логично и с родственниками бывшего мужа общение прекратить, – несмотря на охватившую слабость, суровой стараюсь казаться.
Удовольствие и боль.
С одной стороны, я довольна, что держусь. Не плачу, в истерику не впадаю – хотя бы при посторонних. С другой – огромная часть моей жизни скоро канет в небытие… И что останется? Только руины.
Сердце сжимается, а я безмолвно обливаюсь невидимыми слезами.
Расслабиться… Мне нужно расслабиться и побыть наедине с малышом и своими мыслями.
Потерянный взгляд Хасанова говорит о многом.
Между нами повисает гнетущая атмосфера. Гнетущая. Давящая.
– Уходи, – повторяю через какое-то время.
Зачем он вообще приехал? Разве так поступают родные? Пусть даже сотни раз Марат не прав, но в моих глазах эти откровения Хасанова не красят.
Я за сдержанность и за порядочность. И за доброе отношение к людям.
Пусть я их и избегаю, но зла не желаю.
От Ильяса же исходит агрессивный настрой.
Пусть разбираются между собой. Мне это точно не нужно.
– Та девушка, с которой ты его в клубе застала – Карина. Она племянница Закирова. Если ты думала, что это случайный секс был, то ошибалась. Сейчас он с ней. Показать? – зрачки Ильяса на моих глазах расширяются, полностью радужку поглощая.
Зрелище жутковатое.
– Не нужно, – всё, сил во мне больше нет.
Смотрю на него, а после – на дверь.
Ильяс меня без слов понимает.
Я чувствую, что он глубоко оскорблен, но едва ли не впервые в жизни мне на это плевать.
Более того, я за малым сдерживаюсь, чтобы не позвонить Марату и не нажаловаться ему на брата. Очень наорать хочется! Прокричать в трубку, мол, оставьте меня в покое.
Дикая слабость меня заставляет на пол опуститься.
Обхватываю колени руками, сверху лицом прижимаюсь. Закрыв глаза, ощущаю, как меня штормит. Словно я, запертая в бочке, по морю плыву. Воздуха нет. Спасения нет.
Совершенно нечем дышать.
Гоню от себя мысли об измене Марата. Не хочу думать о том, что он с кем-то регулярно встречался долгое время… Но они проворно лезут мне в голову. Мерзкими, настойчивыми щупальцами проникая в мой мозг и причиняя дикую боль. Тянут на дно.
Понимая, что того и гляди отключусь, беру в руки телефон и дрожащими пальцами номер скорой пытаюсь набрать. Всплывающие уведомления из мессенджера мешают это сделать.
Случайно попадаю на одно из них, и открывается переписка с Ильясом.
Будь он неладен!
«Не хочу быть голословным», – указано в сообщении.
После снимок. На нем несколько человек. По центру – Закиров, по обе стороны от него – Марат и та самая девчонка из клуба. В этот раз одета она приличнее, да и вообще одета!
Длинное красное платье в пол с огромным вырезом до верха бедра. Эффектная, уверенная в себе, яркая.
Её бы можно было не узнать вовсе, но этот вульгарный блеск в глазах сложно забыть.
Судорожно вздыхаю. Озноб тело пронзает.
Боже…
Если с малышом что-то случится, я их всех не прощу. Никогда не прощу.
Глава 29
Марат
Злюсь. Столько гребаного времени занял допрос!
Я и так в последнее время ни черта не успеваю, хотя зачастую спать в офисе остаюсь.
Что еще остается делать, если домой возвращаться не хочется.
Без Авроры собственный дом на склеп стал похож.
– Марат, подожди, – окликает меня Наиль.
Его опека подбешивать начинает. Узнал, что меня вызвали на допрос в Следственный Комитет, и приехал раньше меня. Ждал, чтобы вместе пойти.
Хотя о чем я? В последнее время у меня на всех такая реакция. Самое доброе, что я к людям испытывать стал – желание на хер послать. В остальных случаях и того хуже.
Всё, сука, идет не так, как я хочу!
А как я хочу? Да никак!
Без Авроры никак.
Все былые приоритеты перестали иметь какое-либо значение.
Без неё всё абсолютно бессмысленно…
Развод успокоения не дал. Когда Зорин передал мой экземпляр пакета документов, думал – сдохну.
Это же надо было в такую жопу попасть!
Аврора…
Не выходит не думать о ней.
– Сделай рожу попроще, иначе тебя точно сейчас задержат.
Оставаясь серьезным, лишь вскинув бровь, смотрю на Наиля.
Какого черта он до меня доебался?
– По сто пятой, друг мой. Выглядишь так, будто грохнул кого-то с особой жестокостью и закопал, или готовишься осуществить задуманное в ближайшее время, – весело выдает.
Хочет разрядить обстановку, да не может.
– Если не захлопнешься, с тебя и начну, друг, – последнее слово произношу с нажимом.
Носится со мной, словно курица с единственным цыпленком.
Если бы не общий бизнес, я бы послал его.
– Поехали в бар? Я выпить хочу, – поправляет ворот рубашки, словно от удушья страдая.
– У тебя вообще нет работы? – уточняю в который раз.
Осознаю – веду себя по отношению к нему некрасиво. Будто мы и не друзья вовсе.
– Ты моя работа. Случись что с тобой – я себя не прощу. Нет, правда, Марат, может, пора включиться? Нам уже в лоб говорят – на тебя заказ. Чего мы, собственно, ждем?
– С чего ты взял, что я ничего не делаю? – если бы не пиздец с бизнесом, я бы точно крышей поехал на почве развода. А так хоть отвлекаюсь немного.
– Наверное, потому, что вчера три наших офиса мордой в пол положили и опечатали. Танкеры – один с наркотой задержан, другой на плановом осмотре повредили, и теперь его разве что на металл продать. Помнишь, как в юности? Поедем, медь хоть посрезаем? – всё ещё шутит, но интонации резче становятся. Опрометчиво Гимаева душкой считать. – Если ты не расслышал, мой тупой друг, то только что нам сказали, что тебя заказали. Один профессиональный выстрел, и нет моего заносчивого, высокомерного друга. И более того, я тебя предупреждал. Говорил, что так и будет.
– Ничего нового. Спасибо за беспоко