– Это вы правильно сказали, товарищ Бережной, – кивнул прислушивающийся к нашему разговору Сталин. – Мы совсем не хотели этой войны, но раз уж она случилась, и нам удалось победить с разгромным счетом, то необходимо сделать так, чтобы никто и никогда не мог повторить такого нападения. А теперь давайте перейдем к вопросу, ради которого мы и собрали тут всех вас. – Советский вождь обвел внимательным взглядом присутствующих и громко сказал: – Итак, товарищи, поскольку каждому солдату следует знать свой маневр, то должен вам сообщить, что нашим Генштабом разработана Маньчжурская наступательная операция, в которой каждому из вас отведена важная, если не решающая роль. И эта операция – не прихоть товарища Сталина, не блажь и не каприз, а насущная необходимость, требующая, чтобы угроза на наших восточных рубежах прекратила свое существование точно так же, как сгинула в небытие угроза с западного направления. Само поведение Японской империи, считающей, что у нее есть право нападать на своих противников вероломно и без объявления войны, диктует нам по отношении к этому соседу адекватно-агрессивную политику. Если Японию и возможно приучить жить мирно, то для этого ее надо предварительно как следует вздуть. А теперь, товарищи генералы, давайте пройдем к карте…
Последующие полчаса, или около, того Верховный вместе с Василевским объясняли нам все перипетии грядущего сражения на Дальневосточных рубежах. Не завидую я самураям: перевес в силах будет даже большим, чем в прошлый раз, а цель, которую сейчас ставит перед войсками советское командование – более радикальной. Если прикинуть на пальцах, то у товарища Сталина может получиться своя пятидневная война – разумеется, в том случае, если микадо не заупрямится настолько, что нам придется брать штурмом Токио…
И вот, в самом конце совещания, когда все уже собирались расходиться, товарищ Сталин, совершенно в стиле Мюллера-Броневого, сказал:
– А вот вас, товарищ Бережной, мы попросили бы задержаться. Есть еще один вопрос, требующий обсуждения в предельно узком кругу.
Пять минут спустя, там же.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;
Командующий Первым мехкорпусом ОСНАЗ – генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной;
Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.
Когда товарищи генералы покинули помещение, дверь в приемную снова открылась, и вошла Нина Викторовна Антонова, как уже известно всему советскому истеблишменту, пользующаяся особым доверием товарища Сталина. А это значит, что разговор пойдет о чем-то таком, чего обычным советским гражданам знать не полагается, даже если у этих граждан большие звезды на погонах и петлицах. Круг людей осведомленных о том, что в нашем личном прошлом произошло в пятьдесят третьем, пятьдесят шестом и девяносто первом годах двадцатого века, предельно узок.
Вождь первого в мире государства рабочих и крестьян уже понял, что путь, начертанный для Страны Советов «гением» товарища Ульянова-Ленина, ведет ее к пропасти, на дне которой воют голодные волки, и никакие тактические выкрутасы, то есть гениальные решения, не способны изменить главного. Рано или поздно страна, разделенная внутри себя межнациональными границами, окажется разорванной на части сепаратизмом республиканских элит, которых все больше и больше будет тяготить главенство над ними союзного правительства. Но чтобы решить эту проблему, товарищу Сталину надо прожить лет на двадцать дольше (что вполне возможно), а также за это отпущенное время постараться основательно почистить ряды соратников. Это необходимо для того, чтобы, когда страну будут разворачивать на новый курс, ни в партии, ни в государстве не возникло никакой серьезной оппозиции.
С тех пор, как мы провалились на поля Великой Отечественной, прошло уже почти три года. За это время, решая первую задачу, лучший друг советских физкультурников бросил курить и перестал устраивать у себя на Ближней Даче заполуночные застолья для членов ЦК с обильными возлияниями. А зачем вождю гробить свое здоровье на таких посиделках, вслушиваясь в пьяную болтовню? Они все и так у него как на ладони. Он знает, кто останется ему верен при любых обстоятельствах, а кто предаст его сразу же после смерти. С первыми он еще поработает до определенного предела, а вторые по одному и группами отправятся в ад вслед за клоуном Никиткой.
И этот процесс неизбежен. Некоторые из партфункционеров, делающих карьеру ради карьеры, будут против изменения политики из опасений перераспределения полномочий не в свою пользу. Другие местные политические деятели именуют себя истинными ленинцами, а на деле являются самыми отборными троцкистами (кстати, наши американские Клинтоны и Обамы – тоже троцкисты, только в их американском буржуазном варианте.) Для этих людей существование России, даже в ее советско-союзном изводе, не является хоть сколь-нибудь значимой ценностью. С превеликим удовольствием они заменили бы ее на Мировую Республику Советов, построенную на англо-германском базисе, а русский народ отправили бы в топку истории. Третьи являются местечковыми окраинными националистами (пока еще без эпитета «буржуазные») и стремятся изменить ленинскую схему в сторону конфедерализации или даже полного распада Советского Союза. А еще они видят в милейшем Кобе злобного конкурента, который подгреб под себя ресурс, который должен был бы принадлежать им всем.
Рано или поздно на территории бывшей Российской империи начнется процесс радикального сокращения числа союзных советских республик. Некоторое время назад мне казалось, что первой жертвой «величайшего тирана» станет Украина, ибо Литвы, Латвии и Эстонии уже не существует, вместо того на этих территориях имеется Прибалтийский край. Но я ошибся. Еще в ходе войны у Украины отрезали левобережье Днепра и Причерноморье, вернув их в состав РСФСР, а также территорию бывших польских Всходних Кресов, которую превратили в отдельную область союзного подчинения. После всех этих урезаний Вождь назначил в Киев главным партийным и государственным деятелем товарища Ковпака, и на том умыл руки. Сидор Артемьевич – очень серьезный дед с большим практическим опытом, так что затаившимся по углам бандеровско-петлюровским последышам придется несладко. Не ходить им теперь в двадцать первом веке факельными маршами по древнему Киеву, не орать: «Украина понад усе».
Как я понимаю, именно поэтому после долгих размышлений, Виссарионыч выбрал своей первой послевоенной жертвой… Казахстан. И тому были основания. Расхаживая по кабинету, Верховный говорил:
– Ваш корпус, товарищ Бережной, своим основным составом почти закончил передислокацию в окрестности Алма-Аты. Там вы развернете активную подготовку к боевым действиям в условиях степной и гористой местности, при глубоко отрицательных температурах. У вас, как у командующего, такой опыт сражения в зимних условиях уже имеется – требуется довести его до бойцов и командиров, участвовавших в основном в сражениях в теплое время года. Но это вам и так понятно, без наших наставлений. Боевая учеба – это только часть той задачи, которую на самом деле перед вашим корпусом ставит партия и правительство… – Сделав паузу, он крайне внимательно посмотрел мне в лицо, после чего продолжил: – Дело в том, что из района промежуточного развертывания вашего корпуса приходит множество сигналов о том, что семь лет назад мы, поднимая статус Казахской автономии до уровня союзной республики, мягко выражаясь, проявили самоуверенность, ведь доля титульного казахского населения на этой территории едва превышала одну треть. И вообще… Товарищ Ленин учил нас, что каждая нация имеет безусловное и не зависящее от так называемого «международного права» право на самоопределение, что подразумевает не только право на собственный язык, но создание административно-территориальных единиц, включающих территорию их проживания. Но вот история вашего мира, а особенно крушение советской системы, построенной по марксистко-ленинским лекалам, заставила нас сначала призадуматься, а потом схватиться за голову.
Я пожал плечами и сказал:
– Товарищ Ленин закончил полный курс гимназии, где историю Древнего Мира изучали на вполне серьезном уровне, и должен был знать, что стало с войском древнеримского коммунистического лидера Спартака, когда он вздумал разделить его по национальному признаку. Галлы и германцы отделились от главных сил и были уничтожены превосходящими силами римлян, а потом был разгромлен и сам Спартак.
– А еще, – сказала товарищ Антонова, – есть древняя мудрость о том, что царство, разделившееся внутри себя, не устоит. Эта сентенция блестяще подтвердилась еще при жизни товарища Ленина, во время распада Австро-Венгерской империи. И что самое удивительное – крах монархии Габсбургов технологически очень напоминал разрушение СССР. Не было никаких вооруженных восстаний, бунтов простонародья и штурмов Зимнего, просто группа политиканов пошушукалась в закоулках Беловежской Пущи и объявила, что с этого момента единого государства больше не существует. И население, и элита приняли этот факт спокойно, а некоторые даже с определенным удовольствием. А все потому, что окраины заедали националистические амбиции, а в РСФСР, за пределами Москвы, народ за свои зарплаты мог только посмотреть на пустые полки магазинов, ибо большая часть производимого продовольствия и промышленных товаров направлялась с целью задобрить вечно недовольные национальные республики и столицу. Неотъемлемой особенностью хрущевско-брежневской модели социализма стал дефицит самых необходимых и ходовых товаров.
– Мы все это знаем, – недовольно хмыкнул Сталин, – мы читали книги по вашей истории и обсуждали эти вопросы с вами. Но все же есть мнение, что распад многонационального Советского Союза и крах тотальной огосударствленной плановой экономики есть процессы параллельные и между собой мало связанные. Сначала мы думали иначе и считали, что достаточно отладить советскую систему в ее существующем виде, но теперь наше мнение изменилось. Центробежные устремления в стране, разделенной внутренними границами по национальному признаку, могут разорвать единое государство – и без вырождения и краха плановой экономики. Даже наоборот. Возможно, в благоприятных экономических условиях распад советского государства даже займет меньше времени, ведь с жиру люди обычно бесятся даже с большим энтузиазмом, чем от голода