– Выбор, Минору-сан, имеется всегда. В отличие от некоторых, мы не кровожадные людоеды, и не стремимся истребить японскую нацию до последнего человека. Мы также не против продолжения существования японского государства, формально возглавляемого Божественным Тэнно. Только это японское государство должно быть дружественным к Советскому Союзу, и в нем должны соблюдаться права трудящихся, а также действовать партии левой направленности. Чтобы вы благополучно прошли грядущий перелом в вашей судьбе, вашему императору придется принять правильное решение в правильный момент. И не более того.
– Мы знаем, что будем не в силах победить в этой войне, – сказал Минору Гэнда. – Если бы нашим единственным противником оставались Соединенные Штаты Америки, то разгром был бы отложен в неопределенное будущее, потому что мы находимся по одну сторону Тихого океана, а они по другую, и это пространство, насыщенное оборонительными рубежами, еще следовало бы преодолеть. Построив полсотни или даже сотню авианосцев, янки смогли бы продавить наш великий периметр безопасности, да только эта операция потребовала бы нескольких лет времени и готовности американского командования к большим жертвам. Но с вами все совсем не так: Советская Россия находится не по ту сторону океана, а на другом берегу Японского моря. Оборонительных рубежей в Маньчжурии как таковых нет, конфигурация границы крайне невыгодна для обороны, а мощь, которая грозит против нас подняться, будет равносильна волне цунами. По опыту сражений в Европе мы предполагаем, что разгром нашей Квантунской армии окажется стремительным, а наступление Красной Армии – неудержимым. Потом, смахнув со стола жалкие остатки былой роскоши, ваши генералы примутся готовить десанты на острова Метрополии, а мы ничем не сможем им помешать.
– Да, это так, Минору-сан, – согласилась Антонова, – наш опыт соседства с Японской империей настраивает нас отнюдь не на сентиментальный лад. Об ударе саблей, который в юности получил в Японии последний русский император, мы сейчас говорить не будем – это был эксцесс между пьяным великовозрастным недорослем и взбешенным аборигеном, оскорбленным в своих лучших чувствах. Япония не желала того инцидента и сделала все, чтобы сгладить его последствия. Хотя я бы предпочла, чтобы Николай не отделался легким шрамом, а оказался бы разрублен от макушки до задницы. По крайней мере, так было бы лучше для России. Проблемы начались позже, и виновником их обострения была как раз Японская империя, которая сначала вступила в борьбу с Россией за сферы влияния в Дальневосточном регионе, а потом возжелала наших дальневосточных земель. Уже сорок лет мы ведем борьбу с Японией, стремящейся всеми средствами попятить нас с наших рубежей, понимая, что мы не можем верить ни одному вашему слову. Нас устроит только безоговорочная капитуляция Японии и такое положение вашей побежденной страны, при котором она стала бы частью нашей экономической и оборонительной системы. Вам нужна нефть? Нефть у нас есть, и ее поставки мы обеспечим. Прочее сырье? Пожалуйста! Рынки сбыта товаров? Да сколько угодно! Но при этом мы не должны ощущать с вашей стороны ни малейшей угрозы, потому что иначе нам будет проще разобрать ваше государство на запчасти, невзирая ни на какое сопротивление.
– В первую очередь, уважаемая Нина-сама, мы хотели бы знать, сохранится ли в Японии монархия и будете ли вы признавать божественное происхождение микадо, – сказал Минору Гэнда. – Мы, японцы, так устроены, что сначала думаем о сохранении лица, а потом обо всем остальном, в том числе и о том, чтобы на нашей земле не появились колхозы.
– Все зависит от того, на какой стадии операции ваш император согласится на капитуляцию, – ответила Антонова. – Одно дело, если это случится после первых же выстрелов, и совсем другое – когда бои уже будут идти на подступах к Токио.
– Капитуляция после первых же выстрелов совершенно исключена, – с бесстрастным лицом, на котором не дрогнул ни один мускул, ответил Минору Гэнда, – такого решения не поймут ни наши генералы, ни простой японский народ. Чтобы Божественный Тэнно пошел на такой шаг, вы должны продемонстрировать, что являетесь проявлением воли богов и силой неодолимой мощи, равной таким неумолимым явлениям природы, как землетрясения, извержения вулканов, тайфуны и волны цунами. И вот в том момент, когда Квантунская армия будет сдута в небытие первым порывом вашей священной ярости, у Божественного Тэнно появятся все основания для того, чтобы сложить оружие, ибо второго порыва божественного ветра нам лучше не дожидаться.
– Я думаю, что такие условия вполне устроят нашего Верховного Главнокомандующего, – ответила Антонова. – Со своей стороны могу гарантировать, что наша авиация не будет наносить ударов ни по императорской резиденции, ни по жилым кварталам, заводам, верфям и электростанциям. Зачем уничтожать то, что уже после короткой паузы станет частью нашей экономической мощи…
– Но кроме вас, в войне против Японии участвуют еще и янки, – заметил Минору Гэнда. – С началом войны они непременно потребуют предоставить им аэродромы на вашей территории, после чего постараются превратить нашу Метрополию во вторую Панаму.
– На этой войне место янки – на галерке, – с жесткой усмешкой сказала Антонова. – Они могут оттуда сколько угодно свистеть и улюлюкать, но не более того. Никакого вмешательства с их стороны в реальные боевые действия мы допускать не собираемся.
Минору Гэнда с горечью произнес:
– Прежде мы рассчитывали, что, покончив с Германией, вы сцепитесь с Соединенными Штатами Америки в споре за мировое господство, но теперь понятно, что это мнение было ошибочным…
– Минору-сан, вы же умный человек… – вздохнула Антонова, – подумайте – ну зачем нам такая головная боль как мировое господство? Советский Союз сейчас похож на удава, целиком сожравшего козленка: ему бы поспать двадцать лет в тишине и покое, переваривая добычу, а не воевать за мировое господство. Вами мы занялись только потому, что рано или поздно вы все равно проиграли бы свою войну янки, и тогда у наших восточных рубежей образовался бы трудноустранимый вражеский плацдарм, а в нынешней послевоенной политической конфигурации Японские острова будут уже нашим передовым оборонительным рубежом. И вообще, Минору-сан, вы еще многого не знаете о своей стране – того, что известно нам. Думаю, что в этом мире у вашей страны будет лучшее будущее, чем там, откуда мы пришли.
Минору Гэнда глубоко поклонился и сказал:
– Я рад, Нина-сама, что мы сразу достигли взаимопонимания. Мы оба знаем, что эта война не нужна ни нашему, ни вашему народу, как и то, что избежать ее тоже невозможно. Мы хотели бы установить правила гуманности при ведении боевых действий и конечные рубежи, по достижении которых вашей армией наш Божественный Тэнно издаст указ о капитуляции. Мы понимаем, что окончательное решение является прерогативой вашего красного императора господина Сталина, и готовы ждать его ответа ровно столько, сколько необходимо. На сем позвольте откланяться, ибо я сказал уже все, что хотел, и даже несколько больше.
Антонова подписала пропуск, по которому ее гостя должны были выпустить из здания, и протянула его японцу.
– Ступайте, Минору-сан, – сказала она, – когда наступит время продолжить этот разговор, то я дам вам об этом знать.
Потом, уже выходя из здания под осеннюю дождливую морось, сыплющуюся с серого неба, Минору Гэнда подумал, что адмирал Ямамото был прав, и для того, чтобы встречаться с такими людьми, которых можно счесть посланцами богов, требуется совершенно особенная храбрость. Стране Ниппон еще повезло в том, что эти люди не одержимы убийствами ради убийств, а иначе даже страшно подумать, что стало бы с его народом, да и со всем миром.
24 октября 1943 года. 22:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;
Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.
– Так значит, товарищ Антонова, тайная дипломатия? – хмыкнул в усы вождь, выслушав доклад комиссара третьего ранга Антоновой.
– Да, товарищ Сталин, тайная дипломатия, – подтвердила та. – Этот Минору Гэнда – доверенный человек адмирала Ямамото, способный тактик и разработчик первой и, скорее всего, второй атаки на Перл-Харбор, а также, возможно, панамской десантной операции…
– А если все это… провокация? – усмехнувшись в усы, спросил Сталин. – Вы допускаете возможность такого варианта?
В ответ Антонова пожала плечами и сказала:
– Если японцы откажутся капитулировать в означенные сроки, то наша армия осуществит сначала вторую, а потом и третью фазу запланированной операции, и вот тогда о сохранении хотя бы декоративной монархии Японии лучше не мечтать. Надо будет дать знать нашим контрагентам, что в таком случае их ждет Японская народно-демократическая республика или что-то вроде того. Все имеет свою цену, и излишнее упрямство тоже.
– Ну хорошо, – согласился Верховный, – допустим, обманывать нас японцам абсолютно бессмысленно…
– Не японцам, товарищ Сталин, – поправила вождя Антонова, – а непосредственно микадо, адмиралу Ямамото и его посланцу капитану первого ранга Гэнда. Все, больше никто в эту комбинацию не посвящен. Так и у нас следовало бы сузить круг посвященных в это дело до минимума: вы, я, да еще кто-то третий, кто примет эту капитуляцию на месте. А все остальные пусть выкладываются без всяких скидок, считая, что война должна закончиться штурмом пылающего Токио и захватом императорского дворца. Иное – смерти подобно.
– Согласен, – кивнул вождь. – Если подходить к делу формально, то принимать японскую капитуляцию следует товарищу Василевскому, которого мы планируем назначить главнокомандующим на Дальневосточном театре военных действий. Но у него по политической части будет полон рот хлопот – и с китайскими товарищами, и с Маньчжоу-Го, и с Внутренней Монголией. Поэтому есть мнение, что эту задачу лучше всего возложить на плечи товарища Бережного, с расчетом сделать из него впоследствии первого главу советской военной администрации в Японии. Мы думаем, что он заслужил эту честь. И еще. Сообщите посланцу адмирала Ямамото, что если капитуляция произойдет на обозначенном рубеже, то мы будем по минимуму вмешиваться во внутренние японские дела, потребовав включения этой страны в оборонную и экономическую сферу Советского Союза, принятия прогрессивного трудового законодательства и разрешения деятельности коммунистических и социал-демократических партий. На этом, пожалуй, все. Передайте эти условия японскому посланцу, и пусть он возвращается. Посмотрим, что из этого получится.