рь буду надеяться на Усташа или на Ящика…»
У Буассара отлегло от сердца: еще раз за дикую, полную приключений жизнь смерть обошла его и обрушилась на другого…
«Это справедливо,- заключил Буассар.- Я еще молод. Я могу смеяться, добывать доллары. И я еще не лопочу, как этот немец, и не пускаю губами слезливые пузыри!..»
Когда капрал вывел «джип» из зарослей, Буассар толкнул меня локтем:
- Если ты прав и мы сможем продать этого зверя-нам повезло. Надо только не распускать языки, вдруг оборотень охраняется каким-нибудь международным законом…- И вздрогнул: - Что это со Шлеесом?.. Шлесс!.. Капрал, останови «джип»!
Капрал резко затормозил. Немец ткнулся головой в спинку переднего сиденья и захрипел. Голландец сзади сильными короткими руками задрал вверх круглую голову немца и попытался его напоить. Но напрасно - немец не разжал челюсти, и глаза у него были уже расширенные, неживые.
- Мне это не нравится,- хмуро заявил ван Деерт капралу.- В джунглях много плохих болезней. Не надо везти немца в лагерь.
…Только бросив лопаты в машину, мы пришли в себя. Шлесс остался в джунглях, в рыхлой жирной земле, как оставались до него многие, и это на всех подействовало. Поняв наше состояние, капрал приказал:
- Тут поблизости есть деревня. Ван Деерт, садись за руль, гони прямо к ней! - и повернулся к нам: - У кого есть виски?
Буассар молча вытащил фляжку, завернутую в пальмовый лист. Отхлебнув, капрал передал ее мне, я - французу. Распухшие от влаги и духоты деревья мертво возвышались над нами. Даже пробивающиеся сверху солнечные лучи не оживляли замерший, отдающий гнилью и прелью частокол.
Часа через два мы подкатили к островерхим хижинам, прячущимся под банановыми деревьями. Масличные пальмы, очерчивающие периметр обширной поляны, были черны, как сажа. Жители деревни, капрал это знал, поддерживали режим Чомбе, но когда тощие отвратительные собачонки с оттопыренными, как у гиен, ушами бросились под колеса «джипа», мы невольно схватились за автоматы.
- Союзники…- пробормотал ван Деерт.- Они такие же симбу, как и все черные!
Вождь, облаченный в затасканный пиджак и старые брюки - символ дохода и власти, встретил нас у порога хижины. Но в хижину мы все равно бы не пошли - оттуда несло запахом прогорклого масла, которым чернокожие натирают тело. Плоские щеки и отвисшая нижняя губа вождя выражали равнодушие и презрение…
- Джамбо! - поприветствовал вождя капрал.- Умер белый. Он встретил в зарослях черного. Мы работаем на Моиза Чомбе и хотим знать -почему белый человек умер? Ты знаешь закон,- скажи!
Вождь промолчал, потом трижды ударил в ладони.
На этот сигнал вылезли на пыльную площадь десятка полтора стариков и старух, сгорбленных, высушенных солнцем. С испугом и удивлением они смотрели на нас, тут же опуская глаза к земле.
Капрал отрицательно качнул головой:
- Нет. Черный был молод.
Вождь повторил сигнал.
К толпе присоединилось несколько истощенных недоеданием мужчин. Нищая, голая, как смерть, деревня…
Вождь взглянул на капрала, и капрал вновь качнул головой.
Повинуясь хлопку вождя, из крайней хижины, наиболее запущенной, выползла на свет чудовищно дряхлая, костлявая, согнутая старуха. Маленькая голая голова с почти мужскими чертами дрожала, кожа была покрыта бледными пятнами. А может, она чем-то натерлась, не знаю…
Взглянув на вождя, старуха злобно качнула голой, черной головой.
Вождь кивнул.
Раздвинув ноги, пригнувшись почти к земле, пришептывая невнятные слова, вращая пронзительными, не потерявшими блеска, глубоко запавшими глазами, старуха вошла в круг. Кто-то протянул ей длинный, гибкий прут. Опустив его наклонно к земле, она замерла, и вождь медленно и ритмично начал постукивать по пруту маленькой палочкой. Тягостное чувство охватило собравшихся, и я заметил, как голландец осторожно передвинул кобуру пистолета с бедра на живот.
Вслушиваясь в стук палочки, колдунья неотрывно смотрела на свой прут, зажатый в неподвижно вытянутых руках. Темп ударов палочкой по пруту все возрастал. Руки и ноги старухи будто окостенели, она напряглась, закатила глаза и начала в такт бить прутом и руками по земле. Дикие судороги свели ее тело, она упала на бок и покатилась в пыли, не выпуская прута. Удар! Еще удар!.. Пыль летела прямо на негров, но никто не шевельнулся, не отодвинулся. И когда француз машинально ухватил меня за локоть, колдунья, взвизгнув, прыгнула на одного из негров и с силой ударила его прутом. Упав лицом в пыль, несчастный прикрыл голову тонкими худыми руками.
Вождь равнодушно смахнул пыль с пиджака:
- Возьми! Этот человек твой!
- Ахсанте! - поблагодарил капрал.- Спасибо.- И, ухмыльнувшись, ногой вытолкнул негра из круга.
- Кенда!
Негр не шевелился.
- Экоки то набакиса лисусу?
Только тогда негр поднялся и, пошатываясь, обреченно побрел к нашему «джипу» мимо людей предавшего его племени.
Положив руки на автоматы, мы проследовали за ним.
Мы почти не разговаривали, следя за нашим пленником. И только когда в лагере нас встретил Ящик, капрал брезгливо приказал:
- Привяжи негра к дереву, иначе сбежит. И скажи бабинге, чтобы спиртное Шлесса было поделено на всех. Пусть зовет нас обедать. Мы устали. В этом чертовом климате устаешь быстрее, чем следует…
Обедая, мы не могли не увидеть, что бабинга напуган.
- Ты чем-то недоволен? - на всякий случай спросил капрал.
- Нет, бвана.
- Так почему ты обходишь его? - капрал толстым пальцем ткнул в сторону привязанного к пальме пленника.
Бабинга испуганно промолчал.
Сгустились сумерки. Голландец разжег костер. Буассар вывел «джип» на поляну и включил все фары. Устроившись на плаще, я тянул пиво из жестянки и ждал, что будут делать капрал и голландец.
- Умер белый,- сухо сказал капрал пленнику.- Ты об этом знаешь.
- Ндио, бвана,- послушно согласился негр.
- Ты подстерег белого в зарослях и сделал с ним то, чему тебя научили знахари.
- Нет, бвана! - закричал негр.
- Ты хотел дождаться нашего ухода и забрать себе тело белого.
- Нет, бвана!
- Я могу простить тебя,- пообещал капрал.- Но ты нам скажи, где прячутся женщины и девушки твоей деревни. Мы - твои друзья, мы можем подарить тебе нож.
- Нет, бвана! - закричал негр.
Я поморщился. Буассар заметил это и толкнул меня в бок:
- Идем!
Я влез за ним в палатку и зажег фонарь, Буассар осматривал вещевой мешок немца.
- У нас с ним один размер,- заявил он.- Я беру рубашки. Тебе что-нибудь нужно? Бери!
Я взял нож. Хороший, крупповской стали.
Денег у немца нашлось немного. Что-то около трехсот колголезских франков. Мы поделили их поровну.
Из бокового, обшитого целлофаном клапана Буассар вытащил бумагу:
- Ну и новичок! Он таскал с собой договор! Не хранил его в банке!
И при свете фонаря вслух прочел:
- «Документ о зачислении на службу лица, связанного договором с Демократической Республикой Конго… Между правительством Демократической Республики Конго, представленным премьер-министром Моизом Чомбе, с одной стороны, и господином Т. Ф. Шлессом, с другой стороны, в последующем именуемым - «Лицо, связанное договором», заключается следующее соглашение…»
Француз отхлебнул пива и продолжил:
- «Статья первая. Лицо, связанное договором, обязуется нести службу в качестве волонтера. Функции, выполняемые Лицом, связанным договором, не обязательно должны соответствовать обусловленной выше должности…»
- Это так,- подтвердил я.
- «Статья вторая. Настоящий договор заключается сроком на шесть месяцев и может быть продлен автоматически, если не последует предуведомления о его расторжении, которое должно быть представлено Лицом, связанным договором, за тридцать дней до истечения настоящего договора».
- Это так.
- «Статья третья. Ежемесячный оклад Лица, связанного договором, выражается в приводимых ниже суммах (в конголезских франках): волонтер - 41 148.57, унтер-офицер - 49 928.50, фельдфебель - 66 438.25, младший лейтенант - 99 662.60, лейтенант - 105 642.25, капитан - 126 236.04, майор - 148 321.25, подполковник - 177 321.04. Выплата оклада производится ежемесячно и вперед. Ежегодное повышение - 3,5%».
- Все так!
- «К основному окладу добавляются надбавки для семейных (в конголезских франках): жена - 9 975.63, жена к один ребенок-15 964.76, жена и двое детей - 22 343.26, жена и трое детей - 29 518.86, жена и четверо детей - 37 899.89, с прибавлением сверх этого по 8.381.03 конголезских франка за каждого ребенка».
Буассар ухмыльнулся:
- Если бы я получал надбавку за каждую свою жену, я никогда бы не оставался в накладе!
И продолжил:
- «Если Лицо, связанное договором, не помещено в гостиницу или в правительственный дом для приезжающих, то оно имеет право на квартирные, соответственно своей должности, а также суточные - 938 конголезских франков в день - и получает ресторанную надбавку - 526 конголезских франков… Если Лицо, связанное договором, находится в опасной зоне, оно имеет право на ежедневную надбавку за риск в количестве 2 345 конголезских франков».
- В Конго нет неопасных зон…
- «Статья пятая. В случае смерти Лица, связанного договором, правомочным родственникам жертвы выплачивается 1 ООО ООО бельгийских франков. Эта сумма налогами не облагается и никаким удержаниям не подлежит. В случае ранений, имеющих последствием полную потерю зрения, ампутацию или полную утрату функций обеих рук, обеих ног, или же одной руки, или одной ноги, полную инвалидность, или неизлечимое психическое заболевание, делающее невозможной любую работу, Лицу, связанному договором, выплачивается 1 000 000 бельгийских франков. Эта сумма налогом не облагается и никаким удержаниям не подлежит… Для постоянной частичной инвалидности устанавливается следующее возмещение: в случае полной потери, то есть ампутации, правой руки - 75%, левой руки - 60%, правого предплечья - 65%, левого предплечья - 55%, правой кисти - 60%, левой кисти - 50%, бедра - 60%, ноги - 50%, ступни - 40%,большого пальца правой руки- 20%…» - Буассар зевнул и продолжил: - «Для левши, при условии, что заявление было сделано им до ранения, оценки, установленные для правой руки, автоматически переносятся на левую. За все ранения, следствием которых явилась постоянная или вр