- Откуда он это знает?
Капрал презрительно взглянул на Буассара:
- Если я сказал, значит так все и обстоит!
- Да, капрал!
Я опять почувствовал себя плохо. Головная боль резко ударила в виски и в затылок. Наверное, я пошатнулся, потому что Буассар незаметно подтолкнул меня локтем и кивнул в сторону палатки. Я послушно побрел туда.
Боль приходила волнами, внезапная, тошнотворная. С меня сошло сто потов, и я выцвел, как дохлый негр, пролежавший три дня на солнце. Только к вечеру боль несколько схлынула. Я даже задремал и проснулся от пистолетных выстрелов.
Когда мы окружили палатку капрала,- стреляли в ней,- капрал валялся на спальном мешке, лицом вниз, заткнув уши пальцами. «Вальтер» валялся рядом.
- Вышвырните эту тварь! - прохрипел капрал.- У меня лопнут уши!
- Но тут никого нет!-озираясь, возразил француз.
- Есть, черт побери! Есть!
И тут ван Деерт вытащил из-под полога летучую мышь. Ее кожистые морщинистые крылья казались прозрачными, на уродливой мордочке застыла сардоническая усмешка. Капрал поежился. «Неужели она, эта мышь, могла напугать легионера?» - с изумлением подумал я.
- С ума сойти! Эта тварь свистела, как паровоз! - с облегчением привстал с мешка капрал.
- Но мы ничего не слышали! - повторил Буассар.
- Вы вообще ничего не слышите! - выругался капрал.- Идите!
- Но, капрал…
- Идите!
«На них можно только орать,- подумал капрал…- Хорошо, что этот свист, так пронзительно рвавший слух, исчез… Но откуда этот беспричинный страх? И почему, если никто ничего не слышал, я все-таки ощущал и свист и мучительный страх?
Нервы,- решил капрал.- У меня, у бывшего офицера рейха, сдают нервы… Я не должен распускаться, как какой-нибудь славянин!»
Рука капрала наткнулась на обтрепанную газету… «Вот оно, мое лекарство,- подумал он.- Мое лекарство от всех болезней! Мое возвращение в Европу, что бы в ней ни происходило…» Он, капрал, наизусть помнил заметку, гласившую: «Гуго Ройтхубер мертв!»
«Ройтхубер - это я,- сказал себе капрал.- Никто не знает этого моего, настоящего, имени. Его знали только до 1945 года… «Более восемнадцати лет,- напомнил себе текст заметки капрал,- разыскивается как военный преступник Гуго Ройтхубер, исполнитель варварских акций по уничтожению мирного населения Франции, Дании и Голландии. Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил Гуго Ройтхубера заочно к смертной казни. Гуго Ройтхубера искали в самых разных уголках земного шара, прежде всего в Латинской Америке, но не нашли… На днях прокуратура Франкфурта-на-Майне объявила Гуго Ройтхубера мертвым и сообщила о прекращении его поисков, Решение прокуратуры основывается на показаниях свидетелей, утверждающих, что Гуго Ройтхубер был убит во время одной из бомбардировок Берлина в самом конце войны…»
- Вот он, сигнал к возвращению! - подумал капрал.- Сейчас, когда власти поставили на мне крест, я могу снять с текущего счета в Солсбери заработанные в легионе деньги и вернуться в Европу. Разумеется, под чужим именем. А внешность…- капрал рассеянно провел рукой по лицу…- Меня не узнала бы сейчас и родная дочь, если бы не погибла во время беспрерывных майских бомбежек…
Деньги - вот что мне сейчас нужно! Деньги!.. И… осторожность! Великая осторожность!.. В компании подонков он, Гуго Ройтхубер, бывший офицер рейха, должен выжить и встать на ноги… А там - Швейцария… Тихая ферма… Буковый лес… И никаких пальм, оплетенных канатами рыжих лиан!..
Как сладко думать о возвращении! - сказал себе капрал.- Мы - бывшие солдаты рейха - не-уничтожимы. Наш час еще придет. Мы должны сохранить духовную силу, чтобы начать все сначала!.. Мы не славяне, и не французы… Славян и французов мы грузили в товарные вагоны и отправляли в Великую Германию как рабочий скот. Ничего другого они и не заслужили!»
Эта мысль капрала успокоила. И до самых сумерек он отлеживался в палатке, посасывая пиво из вскрытой жестянки и со сладкой болью думая о Возвращении…
Я проснулся ночью. Проснулся от резкой, ломающей суставы боли.
И француз не спал.
- Голова разламывается,- пожаловался он.- Включи фонарь. Посмотри - наверное, мой язык обложило известью.
Но его язык был чист.
Пошатываясь, я выбрался из палатки.
Трава чуть серебрилась. В просвете ветвей, оплетенных лианами, светились звезды. Далекие и чужие.
Я вдруг поймал себя на том, что думаю о звездах как-то по-другому, не как обычно. Будто сама эта мысль была внушена мне со стороны…
Я прислушался.
В зарослях было тихо. Даже ночные птицы примолкли, и это еще больше укрепило меня в той мысли, что рядом с палатками кто-то затаился, наблюдает за мной. Это не было чувством опасности, нет - тренированный человек определяет такое сразу. Скорее - чувство присутствия… Но - кого?
В рассеянном лунном свете я видел кусты, палатки, покосившийся «джип», а потом в траве вдруг мелькнул слабый отсвет, будто кто-то там засветил фонарь.
Вытянув из-под спального мешка нож Шлесса, я скользнул в густую траву, и интуиция подсказала мне, что торопиться не следует. И, включив фонарь, я сразу и неожиданно осветил подозрительное место.
Это вновь был оборотень.
Он лежал рядом с «джипом», и трава вокруг него была черная, будто ее выбил заморозок.
Опустившись на корточки, я потрогал оборотня, и там, где мои пальцы его коснулись, родилось, расплылось под прозрачной оболочкой радужное свечение. Я нажал сильнее - оборотень вспыхнул весь целиком, как гигантский радиоглаз.
Я отпрянул.
Ощущение было такое, будто оборотень мне подмигнул.
«Это же не человек,- успокоил я себя.- Человек ходит на двух ногах, имеет пару рук и даже голову, неважно какую. А это просто мешок со слизью, пусть и умеющий калечить технику…»
Я закурил. И только сейчас из кустов выдвинулся ван Деерт.
- Любуешься? - спросил он.
- Не могу уснуть…
- Может, за меня отдежуришь?
Я усмехнулся и молча вернулся в палатку…
А утром все проснулись полубольные.
- Мне снилось,- пожаловался француз,- что меня решили повесить… Может, Усташ, меня и следует повесить, но зачем это делать во сне, когда человек невинен, как младенец?
Я не ответил, только сжал плотнее губы.
Садясь за стол, капрал хмуро спросил:
- Что мы ели вчера?
- Это надо спросить у негра,- со значением заметил ван Деерт.
- Бабинга, ты ничего не перепутал? - спросил капрал.- Ты не положил в наше мясо какую-нибудь вредную траву?
- Нет, бвана! - негр испуганно выпрямился. Но, судя по его круглой лоснящейся физиономии, выспался он нормально. Это сразу насторожило всех.
- Негры только и ждут момента, чтобы напакостить белым,- угрюмо проворчал ван Деерт.
- Заткнись! Здесь я говорю! - оборвал голландца капрал.
- Разве я не соблюдаю дисциплину?
- Когда говорю я, другие должны молчать!
- Да, капрал!
Мы сидели в тени, но духота и тут была нестерпима. Кровь гулко, болезненно пульсировала в висках.
- Ван Деерт! - приказал капрал.- Отправляйтесь в лагерь майора Мюллера. Сообщите ему о случившемся, пригоните «джип» и прихватите лекаря.
- Да, капрал!
Преувеличенно твердо ван Деерт прошел к палатке, исчез в ней и минут через десять появился в полной походной форме - малиновый берет, защитного цвета рубашка, такие же шорты и грубые армейские башмаки. Мы смотрели, как он уходил, и где-то в глубине души испытывали зависть…
«Впрочем,- подумал я,- мне до лагеря не дойти. Капрал был прав, отменив вчера свое приказание. Я слишком ослабел, мне трудно дойти до стола… Голландец крепче, он доберется, он пригонит «джип»… Именно машина и лекарь нам сейчас нужны…»
И с внезапным испугом я решил: «Эта наша болезнь, наверное, продолжение истории, случившейся со Шлессом. Ведь мы так и не узнали, что именно с ним произошло, от какой болезни он умер…»
- Обед приготовит Буассар,- хмуро сказал капрал. И позвал:
- Негр!
Бабинга неуверенно приблизился к столу.
- У тебя не болит голова, бабинга?
- Нет, бвана.
- И суставы не болят? И слышишь ты нормально?
- Да, бвана!
- Ты вчера положил в мясо лесную траву. Тебя научили этому знахари?
- Нет, бвана!
Рука капрала скользнула в карман, но негр оказался проворнее. Он бросился в сторону, к «джипу». И самое поразительное было в том, что бежал он через поляну самым длинным, самым неудобным путем, будто решив обязательно перепрыгнуть через лежащего в траве оборотня. Почти минуту широкая спина негра представляла собой идеальную мишень, но никто не выстрелил, даже капрал, хотя он явно собирался это сделать.
Я посмотрел на француза. Он отвернулся. Ящик вообще не поднимал голову. Только капрал недоуменно хмыкнул:
- Негр пересек поляну… Он не должен был ее пересекать… Почему же он ее пересек?..
Глава четвертая
Глава четвертая
Звездный миссионер
К сожалению, это был не единственный вопрос.
Больше всего меня тревожил вид Буассара. Он часто тер глаза и быстро и странно подергивал головой, будто ей и впрямь надоело держаться на его шее.
- Что с тобой, Буассар?
Он замялся.
- Не хочешь говорить, не надо! Но перестань крутиться и дергаться. У меня своих болей достаточно. Дождись голландца, он придет с лекарем. И вообще - ложись!
- Я не могу лечь,- сказал Буассар ошеломленно.
- Это почему?
Он не ответил и, все так же дергая головой, фальшиво и высоко затянул:
- «Город застыл в глазах, давай завоюем себе новые земли!..»
- Смени пластинку!
Он послушно исправился:
- «Мы печатаем шаг, мы хотим прочесать дальние страны!..»
- Буассар!
- «Отправляйся-ка парень,- он смотрел на меня невидящими глазами, нервно дергался, и шрамы на его лице побагровели: - Отправляйся-ка, парень, на поиски незнакомого цветка в дальние страны, лежащие за океаном!..»
- Заткнись, Буассар!
Отнести столь странное поведение француза за счет выпивки я не мог. Алкоголь делал его болтливым. Тряхнув француза за плечи, я выругался: