Потом Марлен, успокоив мать, потребовала от Догана письменных доказательств, что он выполнит свои обещания. Эти контракты помогала составить Вира, которой таки пришлось вернуться на станции. Пришлось, так как Марлен категорично заявила, что никуда не уедет, не переговорив с Вирой.
Потом был зашифрованный разговор между Марлен, Вирой, Джин, и… Доганом Рагаррой. Разговаривали Вира и Доган, обсуждали детали, но в конце разговора прозвучал вопрос. Тот самый, что, видимо, волновал Рагарру больше всего.
— Марлен, когда ты приедешь?
Он обратился к Марлен напрямую. Лисица вздрогнула. Связь была аудио, Доган не мог её видеть, но каким-то образом знал, что она присутствовала при разговоре.
— Когда сочту нужным.
— Хорошо, — и отключился. Подонок.
Два дня ей понадобилось, что упаковать небольшую сумку, немного привести в порядок нервы, закинуть вещи в авто, и двинуться в направлении города ящерров.
Её никто не провожал. Вира с матерью были на задании, остальным не следовало знать, куда она едет. Знал Ярмак — тому пришлось рассказать, так как она скинула не него часть своих обязанностей, и знала Джин.
Весь путь занимал около шести часов. Как только закончилась серая зона, Марлен на хвост село два истребителя. Они связались с ней по рации, требуя остановить авто для проверки. Марлен рявкнула в ответ, что едет в Мыслите по приглашению Догана Рагарры, и если они её остановят — потом придется объясняться с судьей.
Больше Марлен никто не останавливал, но истребители так и висели у неё над головой до самого въезда в город развращенных гонщиц.
По коже побежали мурашки. Те самые высокие ворота, за которыми — новый старый мир. Девять лет она не была в проклятом городе!
К ней сразу же кинулись ящерры — начали проверять, сканировать, вести допрос. Женщину провели в специальную комнату, куда по очереди заходили служащие ЙЕГО-Центра.
Марлен неизменно отвечала, что приехала к Догану Рагарре, и что все вопросы — к нему. Больше ничего не говорила. Даже когда её начали запугивать — молчала. Знала, что ей ничего не грозит, вот и проснулась лисья натура. Лисице захотелось поиграть.
Ей не верили. Но когда узнали имя, отношение к лисице разу поменялось. Притом, она не сама представилась, ей отсканировали сетчатку глаза и пробили по базе. Сделай Марлен это сама и намного раньше — её бы, наверное, даже не посмели остановить на въезде.
Но что поделаешь, захотелось Марлен поиграть. Захотелось увидеть, как вытянуться лица самоуверенных ящерров, когда они узнают, кто она.
Узнали. Начали аккуратно раболепствовать. Еще бы, приехала та самая беглая гонщица, за которую была обещана награда.
Марлен оставили в комнате в одиночестве. Все ящерры куда-то ушли. Спустя не более чем десять минут в комнату ворвался Доган Рагарра. Именно ворвался. Он был зол, так зол, что на минуту Марлен пожалела об этой своей шутке и пожалела тех ящерров, которым «посчастливилось» её остановить.
И все же, она взяла себя в руки.
— Так ты меня встречаешь, Доган? — спросила, показывая на связанные лазерным лучом руки. — А говорил, что всё будет просто.
Доган был в ярости. Он подошел к Марлен, молча провел картой-ключом по лучу — и вот уже её руки свободны.
— Наигралась? — спросил.
— Да.
— Тогда вставай, и иди за мной.
Марлен послушалась. Когда он положил СВОЮ руку ей на талию — она попыталась отодвинуться.
Не позволил. Еще ближе к себе притянул.
Он был в ярости, и раньше Марлен бы это напугало. Но сейчас она эту ярость разделяла, напитывалась ей. Она научилась играть, лиса эта.
Общее
Он сам сел за руль, и повез её в Экталь. Впервые Марлен довелось пересекать Синий Лес наземным транспортом. За время её отсутствия, видимо, был проложен маршрут через лес к Экталю.
Да и сам Синий Лес уже не казался таким страшным, как раньше, разве что синего цвета слишком много. Ну и что с того, разве может синий цвет пугать?!
— Я же просил тебя — назови своё имя, и к тебе не будет никаких вопросов, — Доган на секунду отвлекся от дороги. — Почему ты этого не сделала?
— Захотела посмотреть, как в твоем городе относятся к нежданным гостям.
— Посмотрела? И как?
— Лучше, чем я думала.
— Рад это слыша…
— Твои сторожи обсуждали, в какое время ко мне в камеру можно будет ночью прийти. Использовали бы на мне внушение — и утром я бы ничего не вспомнила. Как ловко придумано, браво!
Некоторое время Доган молчал.
— Это ты шутить так научилась? — спросил спустя какое-то время.
— Какие уж тут шутки, если ты рядом.
— Марлен… Поверь, виновные будут наказаны.
И сказал это так устало.
— Надеюсь на это, — холодно ответила женщина.
Плевать на его усталость, ей плевать.
Она была с ним в авто… наедине. С мужчиной, от которого сбежала, перед этим избив, унизив. Ей было страшно даже представить, что он с ней сделает, когда они приедут в Экталь.
— Где Арора?
— У меня в доме. Сегодня же её увидишь.
— Когда?
— Сегодня.
У ворот Экталя Марлен ощутила, как на неё наваливается усталость. Проклятое место! Сколько всего он там пережила. А Доган будто чувствовал этот её страх. Он хотел что-то сказать… хотел, но не сказал. Вместо этого вышел из машины и открыл для Марлен дверцу. Подал ей руку, чем несказанно удивил.
— Давай, выходи, — сказал.
Лисица вложила свою руку в его ладонь, что еще ей оставалось делать?
Молча, они поднялись в дом. Его рука на её пояснице — давит, нервирует, но не скрыться.
Марлен боялась, что он отведет её в ту самую комнату, где она испытала так много унижения. Нет, не туда. Поворот налево, направо — и они оказываются в незнакомой для Марлен комнате.
— Что это?
— Наша спальня.
Он ответил так буднично, как будто не было в этих словах глубокого, как кроличья нора, подтекста.
Если он пожалеет
— Наша? Как мило, мальчик вырос, и захотел делить комнату с девочкой.
— Девочка, видимо, тоже научилась держать удар, — не остался в долгу Доган. — Язвишь?
— Девочка всегда такой была, но ты не соизволил узнать, какая она. Тебе ведь только трахать её хотелось, да, ящерр?
— Марлен!
— Что, Марлен, я уже давно Марлен, и я хочу отдельную комнату! Слышишь, ящерр, я хочу отдельную комнату!
— Нет.
Он подошел к ней ближе.
— Я всё, что попросишь, сделаю. Я не буду ни к чему тебя принуждать. Мне просто нужно, чтобы ты засыпала рядом со мной, в одной постели.
— Не боишься, что я ночью тебя удавить попытаюсь?
— Я готов пойти на этот риск.
— Но я не хочу! — не выдержала Марлен. — Доган, как ты не понимаешь, я — не хочу!
Она видела, как тяжело ему дается этот самоконтроль. Ящерр бы хотел оскалиться в ответ, чтобы всё было так, как нравится ему, как он привык. И она почти ждала этой вспышки агрессии. Так Марлен было бы легче, она бы знала, какое место занимает в его жизни, и чего он от неё хочет.
Но ящерр таки взял себя в руки.
— Мне тоже не понравилось девять лет быть вдали от женщины, которую я люблю.
Марлен удивленно замерла. Потом засмеялась, но как-то слишком поздно, не вовремя.
— Так не любят, Доган, — преодолевая собственное нежелание, она подошла к нему ближе, и заглянула в глаза. — Так проклинают, так ненавидят. Ты Та-Расса убил, ты мою подругу взял в плен, чтобы меня сюда притащить. Какая любовь?! Ящерр, ты в своем уме?! Ты понимаешь, что говоришь?! Ты понимаешь?!
Марлен схватила его за ткань плотной черной кофты.
— Так не любят! — закричала. — Так никто никогда не любит! Ты мне не нужен! Я даже запах твой переносить не могу! Ты понимаешь, как сильно я тебя ненавижу, что даже запах твой вызывает у меня рвотный рефлекс?
Марлен говорила правду. После побега, первое время этот запах снился ей в кошмарах, она просыпалась в холодном поту, и к ней прибегали по очереди то Возница, то Джин — успокаивали. А однажды даже Вира пришла. Присела на кровать у ног лисицы, укутала Марлен в одеяло, и молчала долгое время.
— Снится он тебе, да, лисичка? — спросила она тогда в полумраке спальни.
— В кошмарах, — пробормотала Марлен устало. — И казнь Та-Расса сниться.
— Мне жаль, что тебе пришлось через всё это пройти. Я думала, он быстрее одумается, и тебя не придется спасать из Мыслите.
— Пришлось спасать… Так уж оно получилось.
Вира молчала, так долго, что Марлен снова начало клонить в сон. Странное дело — с Вирой было спокойно. Разум твердил, что Вира — последний человек, которому стоит доверять. Но внутренние заслоны слетали, стоило Вире оказаться вблизи.
— Я обещаю — он пожалеет, — прошептала Вира перед тем как покинуть комнату Марлен. — Пусть не так, как многие себе представляют, но он будет проклинать каждый свой поступок. Уже проклинает, лисичка, поверь моему слову.
Почему-то Марлен, несмотря на доводы рассудка, сразу же поверила ящеррице.
— Спасибо.
Соблазнение. Ярость.
Марлен не страдала глупостью — понимала, что Вира так или иначе причастна к её возвращению «домой». Марлен подумала об этом, и поразилась, почему она, даже попав в такую передрягу, по-прежнему глубоко в душе доверяет Вире? Как этот ящеррице удалось так глубоко засесть в её сердце?
— Я могу остаться одна? — спросила Марлен у Догана, пока её взгляд блуждал по комнате. Их общей спальне.
— Можешь… я до вечера буду занят, комната в твоем распоряжении.
— А вечером ты, значит, вернешься?
— Увы для тебя, к счастью для меня — вернусь.
— И что будет дальше?
Марлен аж застыла от неожиданности, потому что ящерр, её жестокий злобный корыстный ящерр… как-то по-мальчишески задорно усмехнулся.
— Я буду тебя соблазнять.
У Марлен аж кулаки сжались от ярости. Та-Расс, проклятые правила гонщиц, Штольня, где ночами между ученицами шли бои на выживание. Только попав туда в возрасте одиннадцати лет, в первые дни Марлен засыпать боялась ночью, плакала, мать звала. Никто не приходил, никто не спасал. А со временем и слезы высохли — смирилась лисичка с одиночеством, с жестокостью воспитательниц, которые за слезы били указками по рукам — любовниц будущих ящеррам так воспитывали. Мрази, настоящие мрази!