Может, Разъяренному повару стоит написать такую книгу? Он мог бы добавить туда кое-какие советы насчет барбекю, чтобы сделать ее поинтереснее.
Учитывая все сбивающие с толку факторы, было бы безумием ожидать от людей, что они будут принимать решения, тщательно взвешивая статистические риски. Как мы уже говорили, мы верим в ту информацию, к которой в целом расположены, особенно если она подается людьми, которым мы доверяем. Это простые пути, они помогают нам сориентироваться в мире, и когда дело доходит до питания и здоровья, выбор в их пользу совершенно понятен, ведь мы сталкиваемся с такой сложной информацией. Нам вечно приходится останавливаться, чтобы подумать, найти подтверждение фактам. Мало кто из нас может оценить качество каждого затрагивающего наши интересы научного исследования. Научные исследования, особенно комплексные эпидемиологические, в которых так много про питание и здоровье, доступны для понимания лишь избранным. Нам всем приходится полагаться на экспертов, доверять тому, как они интерпретируют эти данные и сообщают о важных открытиях миру.
И тут, как указывает Дэвид Спигелхолтер, снова начинаются проблемы:
«Несмотря на то что люди не могут принимать решения, взвешивая все вероятности, они на самом деле хорошо понимают риски. Сложность в том, что их часто подводят те, кто об этих рисках сообщает. Людям приходится сталкиваться с манипуляторами. Существуют определенные способы подачи информации, которые используют те, кто хочет испугать или, наоборот, успокоить публику».
Конечно, в мире псевдонауки о питании есть люди, которые стараются испугать или успокоить нас в своих интересах, и информация зачастую подается так, чтобы она соответствовала определенной повестке. Но в мире науки бывают еще более тонкие причины для такого рода игр.
Я думал, эта книга про псевдонауку. Ты же вроде как давал фору настоящим ученым, разве нет?
Я и правда ненавижу псевдонауку о питании больше всего, но эта книга – в целом о дезинформации в мире питания. Если бы коммуникации в научном мире были более эффективными, псевдонауке было бы куда труднее расцвести, и понимать эту проблему очень важно. Как мы уже говорили, есть масса причин, по которым наука преподносится плохо. Целый ряд групп – исследователи, пресс-департаменты университетов, журналисты, благотворительные организации, активисты – могут быть заинтересованы в формировании определенных утверждений, могут жаждать публичности. Сама наука имеет дело с надежными фактами, но интерпретированы они могут быть самым разным образом. Вариантов существует множество.
Ох, чует мое сердце, сейчас будет статистика.
Ключ к пониманию, почему некоторые исследования о питании преподносятся плохо, – концепция относительного и абсолютного риска. Когда проводятся комплексные эпидемиологические исследования в области питания и здоровья, по итогу мы, скорее всего, будем иметь дело с относительным риском. Исследование будет рассматривать различия в уровнях риска между двумя группами и изучать, как определенное поведение влияет на исход ситуации.
Э?
Рассмотрим пример. Популярное исследование, проведенное несколько лет назад, показало, что потребление бекона – фактор риска развития рака кишечника.
Нееееет! Только не бекон! Я люблю бекон.
Увы, похоже, что так. Я тут многое упрощаю, чтобы понятнее проиллюстрировать информацию. Но исследование показало, что потребление вяленого обработанного мяса значительно увеличивает риск развития этой ужасной болезни. Согласно исследованиям, группы людей, которые на протяжении всей жизни потребляли 50 граммов бекона в день, имели на 18 % больший риск развития рака кишечника, чем группы, которые этого не делали.
18 %!!! Мне страшно. Никогда больше не буду есть бекон.
Знаю, я изо всех сил пытался вдолбить вам, что такое корреляция, причинная связь и возможные вмешивающиеся факторы. Уверен, что вы понимаете: люди, потребляющие по 50 граммов бекона каждый божий день, – априори не самые здоровые создания на земле, но исследователи использовали хитрые техники, чтобы убедиться в существовании корреляции с беконом. Рак кишечника – очень серьезное, страшно неприятное состояние, и действительно есть надежные доказательства, что потребление бекона, ветчины и других видов вяленого, обработанного мяса связано с появлением этой болезни. Ситуация с беконом выглядит нехорошо. Он, конечно, вкусный, но разве стоит ради него увеличивать риск развития рака на 18 %?
18 %-е увеличение – это относительный риск, и, как я уже упоминал, такими категориями оперирует большинство эпидемиологических исследований. Высокое потребление обработанного мяса увеличивает риск рака на 18 % в относительных условиях, по сравнению с группами, которые едят меньше обработанного мяса (при этом любые вмешивающиеся факторы учитываются и регулируются). Но что на самом деле значат эти цифры?
Для каждого, кто читает эту книгу, риск развития рака кишечника в какой-то момент жизни достаточно высок – около 6 %, и он не зависит от того, едите вы бекон или нет. Если вы съедаете по 50 граммов бекона каждый день (а это вообще-то очень много – семья из пяти человек при таком раскладе будет съедать по 1,75 килограмма в неделю), риск увеличится до 7 %. Увеличение с 6 до 7 % известно как абсолютный риск. Это всего один процент, но если сравнивать с изначальным риском, получается, что он на 18 % выше.[19]
Определенно существует связь между раком кишечника и беконом, и относительный риск действительно вырастает на 18 %, но в реальности исследование показывает, что люди, которые едят много бекона каждый день, увеличивают свой абсолютный риск на 1 %. Это тоже серьезно, но уже не кажется таким страшным. Тут мы видим, что относительный риск волнует людей гораздо больше, чем абсолютный.
Есть и другие способы подачи той же самой информации, которые могут оказать влияние на наши решения. Если я скажу, что бекон увеличивает ваш риск заболеть раком кишечника на 1 %, все равно получается значительное увеличение для одного-единственного ингредиента. Но если я скажу, что шанс избежать рак кишечника для людей, которые не едят бекон, составляет 94 %, а для людей, которые наслаждаются огромными количествами бекона каждый день, – 93 %, это звучит гораздо приятнее. А теперь я возьму группу из ста человек и скажу: если все они будут съедать по большущему сэндвичу с беконом ежедневно до конца своих дней, один из них будет страдать от рака кишечника. Возможно, риск и в этом случае покажется не таким пугающим.
Ура! Бекон – это хорошо!
Нет, бекон – это не хорошо. Существуют серьезные доказательства, что его потребление в большом количестве увеличивает риск развития рака кишечника – серьезной болезни, от которой умирают множество людей. Но понятно, что наше восприятие риска может меняться в зависимости от того, как преподносится эта информация.
Так где же правда? Я запутался. Мне было проще, когда было просто страшно.
Тут все правда, но многочисленные психологические исследования показали, что абсолютный риск – это лучший способ подачи информации, если вы хотите, чтобы аудитория вас поняла.
Ну ладно. Тогда давайте все использовать абсолютный риск.
К сожалению, это невозможно – его используют редко. Вероятно, потому что с его помощью трудно слепить яркий заголовок. Историю с раком кишечника и беконом по всему миру преподносили как драматичное увеличение относительного риска. Само по себе исследование было значимым, но многие вправе считать нечестной такую его подачу, которая заведомо смущает публику и создает ненужный страх.
Возможно, главная причина в том, что относительный риск является итогом большинства эпидемиологических исследований. Исследователи редко выдают информацию об абсолютном риске, потому что не в этом цель их работы. Не исследовательское дело – переводить свои работы на общедоступный язык, и занимаются они этим очень редко. Можно было бы сказать, что такого рода переводы – удел научных журналистов, но в целом это за пределами их возможностей.
Вероятно, такую работу должны выполнять университетские пресс-департаменты. Недавняя публикация в Британском медицинском журнале как раз обвинила их в искаженной подаче научной информации. Но на самом деле комплексная работа по переводу исследований в абсолютные показатели риска, понятные публике, и не в их компетенции тоже. Как поясняет Дэвид Спигелхолтер:
«Публику зачастую плохо обслуживают, раздувают значение отдельных фактов. Наука не пишется для публики, процесс ее превращения в хорошую информацию – не работа ученых. Ученые, пресс-департаменты и журналисты – все хотят яркую историю, и все склонны к преувеличенным, вводящим в заблуждение заявлениям. У всех есть причины не смотреть на картину целиком».
К счастью, есть места, где мы можем получить хороший совет, и люди, такие как профессор Спигелхолтер, которые пытаются разобраться с этими проблемами. Научный Медиацентр, проект «Понимаем научные исследования», Выбор Национальной службы здравоохранения Великобритании и Британские исследования рака – все работают на полную катушку, чтобы разоблачать мифы и предлагать информацию, которая помогает людям понимать риски и делать осознанный выбор. Но разумные голоса – не самые громкие. Когда науку доносят до людей плохо, в том виде, который заведомо собьет их с толку и приведет к неправильным решениям, не стоит удивляться, что проблемы растут, и путаница тоже. Нужно больше согласия относительно того, как говорить о рисках. Озвучивая результаты научных исследований, представители разных сторон должны брать на себя больше ответственности. Ну а пока вы должны научиться идентифицировать относительный риск и понимать, какое влияние он может оказывать на ваши решения.