Новый Мегас Дукас был альбанским наемником и – Туркос с растущим возбуждением несколько раз перечитал последнее сообщение – вел свою армию к границе. Ему же – Яннису Туркосу – предписывалось собрать мобильный гарнизон и выдвинуться навстречу, охраняя всех торговцев мехом Осавы с окрестностями и их товары.
Ну а как же иначе. Он занимался охраной доли империи в меховой торговле.
Туркос еще раз перечитал обе депеши и встал за рабочий стол. Левую руку, перевязанную грязным бинтом, он вскинул, чтобы унять кровотечение, а правой постарался писать помельче, как научился у монахов в Эрессосе. Зашифровав подробное сообщение новейшим шифром, какой у него имелся, он разослал четыре копии, по одной на каждую птицу в башне. Когда улетел последний вестник – огромный, черно-белой окраски, – он затворил ставни своего кабинета, чтобы не выстудить помещение, и по витой внутренней лестнице спустился в цокольный этаж, в караулку, где дремал старый охотник.
Туркос растолкал его.
– Я бы дал тебе поспать, но ты уйдешь до начала сражения, – сказал он. – Вот твое золото, – добавил он. Затем протянул руку: – А вот моя благодарность.
Старик сонно улыбнулся.
– Я не пропущу такого зрелища, – ответил он. – Но золото возьму.
Позднее тем же днем в нескольких милях к северу от Осавы боевые каноэ причалили к берегу. Вождь кри сошел с первого и заработал в горло стрелу от Большой Сосны. Он умер в корчах, в ледяной воде. Отряд Большой Сосны издал боевой клич…
…и воина началась.
ЧАСТЬ ВТОРАЯЗИМНЯЯ ВОЙНА
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯК СЕВЕРУ ОТ ЛИВИАПОЛИСА – МЭГ
Армия покинула плац и выступила на север в новеньких белых шерстяных мундирах, с лучшим оружием и амуницией. Зрелище получилось на славу. Большинство несло воду во фляжках, а самые запасливые держали в вещмешках галеты и связки сосисок.
Они двигались на запад по дороге на Альбу, и чем дальше уходили, тем сильнее беспокоились.
Мэг еще ни разу не доводилось командовать. Она обладала естественным преимуществом немолодой женщины – мудростью, которая приходит, когда улетучивается честолюбие юности, и малой толикой силы, даруемой герметическими способностями. В своем городке она возглавляла алтарное общество и помогала снабжать замок продовольствием во время осады.
Под ее началом находилось шестьдесят женщин и дюжина копейщиков с ее любовником, Джоном Ле Бэйлли, во главе. За сборами она лишилась сна. Телеги с расходящимися бортами были набиты под завязку, подводы – нагружены, а остались еще бочонки с водой, запасные швейные иглы, палатки, кастрюли, сушеное мясо, тряпки, подковы…
Все это не затруднило ее ни на миг. Мэг умела читать, писала тоже неплохо.
Но когда караван – полсотни огромных телег, двадцать подвод и шестьдесят шесть мулов – прошел под аркой дворцовых ворот и шумно вторгся в сгущавшиеся сумерки, она неожиданно ощутила небывалое одиночество. Ле Бэйлли взобрался на головную телегу, и Мэг приникла к нему совсем не на командирский манер. Он улыбнулся ей в темноте и поцеловал в губы.
– Мне страшно, – прошептала она.
Ле Бэйлли рассмеялся.
– Я рад это видеть, кудесница.
Он откинулся, чтобы вытянуть ноги и расслабить спину. Шпоры застряли меж досок переднего борта, и он чуть не выпал.
Она грубо расхохоталась, и он подхватил.
– Послушай, – сказал он. – Командовать проще в молодости, а чем старше – тем труднее.
– Ох, да заткнись ты со своей жуткой философией, – ответила она и коротко его обняла. – Что я забыла?
– Ушную серу? – подсказал он.
На секунду она купилась… потом дала ему тычок.
Он снова рассмеялся.
– Брось! Если ты что и забыла, то теперь обойдемся. – Он оглянулся на вереницу телег. – Сколько новых?
– Все, кроме шести, – призналась она.
Телеги сделали на военно-морской верфи, чтобы укрыть от посторонних глаз. Для пущей секретности Мэг воспользовалась еще и герметическими средствами.
– Лучший военный транспорт, какой я видывал. Он здорово потратился, – заметил Ле Бэйлли.
– Да, – кивнула Мэг.
– Ты офицер, а я – жалкий капрал. Уверен, что мне не положено это знать, – улыбнулся Ле Бэйлли, – но, господи, женщина, похоже, что мы идем в горы зимой. Что он творит?
Мэг рассмеялась.
– Он не изменяет себе – загадочный, надменный и, вероятно, победоносный. – Она поцеловала Ле Бэйлли. – Мы почти миновали ворота, капрал. Ступайте охранять мои телеги от врага, пока я не воспользовалась вашим прекрасным телом, чтобы отвлечься от тягот командования.
– В любое время, – ответил он и легонько поцеловал ее перед тем, как сойти с телеги и оседлать коня, который всхрапнул, словно не одобрял всей этой показухи.
Колонна Мэг вкатилась в разбитый людьми Гельфреда лагерь – колья и веревки, приготовленные для палаток, и конный дозор, прикрывающий прибытие. Войско, подоспевшее через полтора часа, обнаружило, что палатки стоят, а в тех из них, что отведены под столовые, уже ждет еда.
Морейские добровольцы наелись горячего, переночевали в палатках и не дезертировали.
А утром поднялись до зари в холодном тумане и двинулись через горы к Зеленым холмам.
Погода стояла прекрасная. Дороги замерзли, но солнце светило ярко, и воины ехали верхом.
На третий день, быстро следуя по холмам мимо пасущихся овец и коров, войско наткнулось на трупы – горстка там, горстка тут.
Сэр Майкл и Ранальд Лаклан взбирались на высокий кряж, нависавший над главной дорогой на Фраке. Горы откатились на север и запад. На северо-западе виднелись высокие стены Килкиса, который альбанцы называли Миддлбургом. Это была мощная крепость с видом на перекресток, где сходились Северная и Западная дороги. У ее подножия лежал последний город из тех, что находились восточнее гостинцы в Дормлинге.
Лаклан взирал на холмы, как на возлюбленную, которая стягивает через голову платье. С любовью и вожделением.
– Мои холмы недалеко, – сказал он и посмотрел на покойника, раздетого донага и окоченевшего среди наносов снега.
– Гельфред напал на их аванпосты, когда они спали, – сказал сэр Майкл. – Об этом сообщили на утреннем совете командования.
– Пресвятая Дева. – Ранальд перекрестился.
Как человек, сам побывший мертвым, он очень серьезно относился к смерти других.
– Капитан… то есть герцог… говорит, что до места встречи с его разведчиками путь будет свободен, – сказал сэр Майкл.
– Господи Иисусе, – отозвался Ранальд. – Бедный Андроник. – Он громко рассмеялся, и этот особенный смех, охвативший его войско подобно лесному пожару, разнесся по холмам и укатился на север. – Мы с Томом думали, что миддлбургский смотритель выстоит против нас!
– Значит, не выстоял. Не знаю, в чем дело, но ворота были открыты, а герцог этого и ждал. – Сэр Майкл оглянулся. – Не знаю, чем он занят, но он планировал это месяцами.
– Точно. Это хитрая бестия. – Перехватив взгляд Майкла, Ранальд положил руку на плечо молодого человека. – Дружище, для твоего батюшки он постарается не хуже.
Майкл осторожно сплюнул на снег.
– Ран, я не знаю, чего желаю батюшке. Быть может, мне лучше уехать, а он пусть сидит в своей навозной куче. – Он тронул наплечный бант. – У меня есть другие заботы.
Ранальд огладил бороду.
– Это да. Как и у меня.
Настал черед Майкла:
– Не терзайся, он посвятит тебя в рыцари. Только дай ему повод. Ранальд, я знаю его. Он не терпит, когда ему возражают; он сущий дьявол в гневе; тщеславен, как надутый индюк, и обожает показывать, насколько умен, – но за друзей он стоит горой.
Ранальд кивнул с откровенно безрадостным видом.
– Да, и Том так говорит.
– Не позднее, чем через десять дней, мы вступим в бой.
– Или замерзнем, его дожидаясь, – подхватил Ранальд. – Но – да.
Привала на обед не было. Колонна продолжила движение, достигла северной развилки и устремилась по Имперской дороге, не задержавшись под стенами Килкиса – теперь она двигалась по старой дороге легионов. Вместо того чтобы пойти на запад и совершить последний переход к Зеленым холмам, колонна продолжила путь на север, взяла изрядно восточнее горы Дракона и пересекла реку Вьюн у древнего каменного моста. Сэр Алкей спешился, прочел надпись на нем и расхохотался. Он легким галопом проехался вдоль шумной колонны: воины ели прямо в седлах, а нордиканцы, которые были, наверное, самыми никудышными наездниками, оставляли за собой шлейф объедков – оброненных сосисок и сыра, – да ревели от смеха, потешаясь над ездовым мастерством друг друга. Люди падали. Все они были изрядно пьяны.
Алкей придержал коня у штандарта.
– Понимаю, почему ты бросил Черноволосого и половину нордиканцев, – заметил он. – Во имя нашего мстителя-господина – сколько у них вина?
Красный Рыцарь усмехнулся.
– Лучше спросить, что с ними станется, когда вино кончится?
Ранальд перегнулся через заднюю луку седла:
– Что там было написано? Я сотню раз ездил по каменному мосту в холмах и умею читать, но этого не разобрал!
Алкей кивнул Красному Рыцарю.
– Не многие из нас еще помнят архаику, – сказал он. – Для такого величественного сооружения – здесь, в захолустье, среди травы и камней… сгодится цитата из императрицы Ливии…
Все грамотеи закивали.
Алкей выпрямил спину, на которой сказались и четыре дня в седле, и необходимость натягивать поводья.
– Там написано: «Искандер, десятник десятого легиона „Победа“, и его присные построили сей мост в четырнадцать дней».
Том Лаклан и его кузен развернули лошадей, и весь командный состав: сэр Милус и Николас Ганфрой, который был на четыре пальца выше и куда лучший трубач; Плохиш Том и Ранальд; Тоби с запасной хозяйской лошадью и Нелл, которая внезапно стала больше похожей на женщину, чем на костлявого ирка; отец Арно, сэр Алкей, сэр Гэвин и сам Мегас Дукас, потиравший лодыжку рядом с сэром Джеральдом Рэндомом, – все сидели в седлах, чавкали колбасой и созерцали трехарочный каменный мост, построенный за две недели десятком солдат.