Деметрий сорвал с головы и с отвращением бросил в снег золотой бацинет.
– Будь оно проклято! – прорычал он. – Господи Иисусе Христе, мать его так! Лошади! Сменить лошадей! Эй, вы, маги так называемые! Что это была за хрень? Разве я должен отдельно приказывать разбираться с такими вещами?
Герметисты молча стояли возле своих лошадей. У обоих были пепельно-серые лица.
– Ладно! – сказал он, занося меч.
– Мы даже пробовать не посмели, – прошептал тот, что был ближе.
Деметрий взрыкнул. Он достаточно владел собой, чтобы понять: ему не выиграть никакого боя, если он перебьет половину своих штатных колдунов. Фыркнув, он развернул коня и затрусил назад к запасным лошадям, где Дариуш и три его разведчика наблюдали за отступлением.
– Что дальше? – крикнул он.
Дариуш молча показал пальцем.
Позади них в долине пятьдесят всадников уводили своих вьючных лошадей. На дороге бушевало пламя: подводы были объяты огнем, а тягловые животные мертвы.
– Я соглашусь – это и правда образцовое степное сражение, – сказал граф Зак. – Но скучное. Что же нам, дожидаться теперь, пока его лошади околеют с голоду?
Герцог был известен самодовольством, которое не прибавляло ему друзей; с другой стороны, маленькая победа оказалась забавной, а большинство людей милостью деспота обрело теплый ночлег и вволю вина.
– Нет, теперь мы пару часов поспим и вернемся к войску. Деметрию конец. Обоза не стало, ему придется отступать. Мы отвезем меха, а он подожмет хвост и уберется домой. А что до нашего пленника – надо же, какие вещи мы узнали!
Зак рассмеялся.
– Надо было отдать его моим девочкам – вот он запел бы!
– Нет, так нехорошо. Ему хватило смелости выступить против меня, и я не хочу, чтобы его пытали. – Герцог с улыбкой откинулся в седле. – Ну, не совсем. Он верит, что пытки грядут, и это, конечно, будет использовано против него.
– Тебе это нравится, – сказал Зак. – Ты считаешь себя умнее всех.
– Хлебни еще горячего винца, – посоветовал герцог.
Они поехали обратно к Вьюну и по пути трижды переменили лошадей – все животные вымотались, замерзли, а вскоре после восхода луны температура и вовсе упала. Чуть севернее за ними следовала огромная стая шакалов, и в маленьком отряде все отлично понимали, что ждет любого, кто отобьется, – в такую пору шакалы были символом голода и отчаяния.
Люди надевали одежду слой за слоем; граф Зак щегольнул великолепным красным вардариотским кафтаном на лисьем меху и с капюшоном.
Герцог два дня не пил своего зелья. В походе он не мог быть полупьяным и одновременно командовать, а потому ему пришлось законсервировать свою мощь и приготовиться противостоять Гармодию. Но старый магистр был вежлив и молчал.
Он заговорил ближе к полуночи.
«Объяви передышку, и мы согреем воздух. С воздухом просто. У тебя уйма возможностей. Ты очень экономно применил свои силы против Деметрия – молодец. Ты и правда становишься сильнее».
«Гармодий, ты предлагаешь мир?»
«Я нашел другое решение, Габриэль».
«Неужели? Как… ведь ты мне не врешь?»
«Вовсе нет. И о решении поэтому не скажу, но даю слово, что оно не причинит тебе вреда и поможет твоему делу».
«Разве я против?»
Наступившая пауза длилась так долго, что герцог начал бояться, не исчез ли старик. Испугался?
«Послушай, Габриэль. Я эгоистичная сволочь и не хочу умирать, но на кону стоит нечто большее. Когда я тебя покину, постарайся не забыть, что мы союзники. И в знак моих добрых намерений я позволяю тебе заглянуть в твой Дворец воспоминаний. Я… м-м-м… отдал распоряжение».
В былое время герцог едва ли сумел бы ехать сквозь снег и следить за окрестностями, одновременно беседуя с бесплотным существом и собирая волю в эфире, но силы его неизмеримо возросли, и он нырнул в свой Дворец.
Тот погрузился в сумерки за последние месяцы, так как герцог все активнее прибегал к зелью, чтобы сдерживать старика. Теперь здесь было светло и чисто. А на мраморном постаменте в центре ротонды размером с ливиапольский собор Святой Софии стояла статуя женщины: почти наверняка – Пруденции. Она улыбалась.
«Это лишь видимость, – сказал Гармодий. – Но я, уходя, подумал, что ты по чему-нибудь затоскуешь. Время у меня было. Я имел доступ ко многим твоим воспоминаниям и сделал ее настолько похожей на живую, насколько посмел».
Габриэль посмотрел на настенные символы.
«Я вижу более пятисот потенциальных заклинаний», – проговорил он.
«Я предоставил тебе все, что мы знаем».
«Ты пугаешь меня, старик. Мне, верно, следует выпить отравы, чтобы ты сгинул».
«Послушай, мальчик. Пожив у тебя в голове, я столько узнал, что не стал бы… еще чего! Достаточно сказать, что я в любой момент мог завладеть твоим мировосприятием. Но зачем? Я этого не сделал. Подумывал, но – не сделал. Есть вещи, до которых даже я не унижусь».
«Ты не хочешь стать Шипом».
«Даже Шип не хотел стать Шипом. Этот несчастный урод становится оболочкой – орудием».
«Чьим?»
Снова пауза.
«Объяви привал», – велел Гармодий.
Герцог собрал вокруг себя все войско, и вскоре снег был утоптан копытами. Затем лошадей сбили в плотный табун на окраине ельника, который защитил их от ветра. Стоял такой холод, что перехватывало дыхание, а под кронами древних деревьев завыли шакалы. Лошади нервно перетаптывались.
– Пойдем-ка дальше, – сказал граф Зак. – Слишком холодно для стоянки.
– Погоди, – отозвался герцог.
Мелкими рывками температура повысилась.
Воздух прогрелся достаточно, чтобы дышалось легче, и вскоре солдаты уже стягивали рукавицы и снимали с лошадей вещмешки.
«Я и не знал, что чары на это способны», – признался герцог.
Гармодий рассмеялся.
«Веришь мне, значит?» – спросил он.
Герцог отвесил поклон, оставаясь в своей личной ротонде – прекрасной и чистой.
«Не целиком и полностью, Гармодий, но достаточно, чтобы насладиться этой минутой и с известным смирением принять твое поучение. Я хочу попробовать еще».
«Еще?»
«На шакалах».
«Ну и чудной же ты человек».
Он усыпил их, чтобы не дали деру. Затем и вокруг них повысил температуру.
«Я чувствую некоторое родство с ними», – заявил герцог.
Утром отряд герцога прибыл на берег Вьюна, где обнаружил остатки лагеря: срубленные деревья, завал из гальки и лапника, окруженное частоколом убежище. На треть пути через Вьюн протянулась каменная опора моста, а куча обломков моста ледяного наглядно свидетельствовала, что здесь была переправа.
Герцог поскреб двухдневную щетину. Он посмотрел на Зака и повел плечами.
– Мэг построила им мост. Я это чувствую. Она заморозила реку, и армия перешла.
– У нас кончились припасы, – сказал Зак.
– Значит, нужно догнать их сегодня, – заявил герцог и махнул рабочей рукой.
Вьюн застыл; энергия разошлась со скоростью плывущей выдры, и на черной воде появился лед.
– Выдвигаемся! – крикнул герцог, пришпорил своего черного скакуна и погнал его к берегу.
Шестьдесят человек, сто двадцать пять лошадей. Переход совершился за считаные минуты, и герцог снял чары.
– Мать-перемать, ну и нагнал ты страху, – оскалился граф Зак. – Рад, что ты на нашей стороне.
Герцог был бледен.
– Вряд ли я сейчас нагоню страх, Зак. Не то самочувствие. Едем.
Они настигли армию на закате, когда уже продрогли вконец и припрятанный кусок сухой колбасы шел за тот же вес в золоте. Лошади страдали от жажды; две уже пали и были оставлены шакалам и волкам – теперь и старшие братья шакалов следовали за отрядом.
Зато армия расположилась в древнем легионерском форте за четырьмя прочными земляными стенами, которые отчистила от снега за последний час. Палатки заливал оранжевый свет от горящего торфа, который вырубили из почвы топорами. В таких старых фортах часто встречались груды камней – готового материала для укрытий и очагов.
Полвойска заготавливало дрова, и склоны звенели от стука топоров.
Герцог спешился на центральном проезде и угодил в объятия Плохиша Тома.
Ему не понадобилось и минуты, чтобы оценить ситуацию.
Он подмигнул Рэндому, сидевшему по другую сторону огромного костра, который освещал командный пункт. Ему сразу здорово полегчало – хватило того, что его окружали друзья. Общение с Гармодием изрядно утомило герцога.
Потому что старый магистр порядком его напугал. «Он может завладеть мною в любой момент, а я и не узнаю».
Однако в тепле и среди друзей такая перспектива не показалась уж очень скверной. Он ознакомился с действиями Тома и одобрил их.
– Если прорвемся, то завтра к заходу солнца будем в Осаве, – сказал Рэндом.
Герцог огляделся по сторонам:
– Что ж, тогда поспим, сколько удастся.
– Ты вступил в бой? – спросил Том.
Головы повернулись – люди уставились на своего капитана или Мегас Дукаса.
– Не совсем, – ответил герцог.
Граф Зак рассмеялся:
– Он поехал один, в самую гущу, и вызвал Деметрия на поединок. О, вы бы его видели!
Плохиш Том сверкнул глазами на капитана:
– Но боя не было?
Теперь рассмеялся сэр Майкл.
– Разве? Он высадил из седла дядю Деметрия и взял его в плен на глазах у всего воинства!
Плохиш Том усмехнулся.
– Ты чокнутый. Но ты сливаешь все порядочные схватки, а это вождю не к лицу.
– Том, я хотел взять пленного высокого ранга, – сказал герцог. – Только и всего.
Граф Зак расхохотался.
– Вздор, начальник! Хочешь драться – выезжай и дерись!
Том скрестил руки.
– Галлейцы все равно дадут нам бой.
Герцог поднял руку.
– Нет, если мне удастся этому помешать. Я подарю им золотой мост – пусть идут к своим лодкам.
– Что?! – взревел Том.
– Хорошая тактика, – заметил Зак.
Лицо Тома исказилось от досады.
– Он лишает войну всякой прелести! – посетовал он.
– На турнире я рад угодить джентльмену, – сказал герцог. – Но это война. И если галлейцам хочется воевать, то мы хотим, чтобы они отправились домой, а мы сберегли для императора меха.