– Мы прошли по следу до гостиницы – и физически, и герметически. Уилфул сунулся туда с бойцами, я не горел желанием взять негодяя лично.
Герцог тронул его за плечо.
– Ты правильно сделал. Сила, особенно превосходящая, спасает жизни. Вид у Длинной Лапищи был несчастный.
– Скажите это Гельфреду – он потерял обеих собак и, вероятно, лишится левой руки. Или Канни, он мертв. Трое убитых, а еще трое тяжело обгорели. Я для такого не гожусь. Горло перережу, а решать и командовать не люблю.
Сэр Йоханнес поднял кубок.
– Хорошо, что хоть кто-то остался Жив. Но, милорд, – обдумали ли вы это в военном смысле? Что еще они натворят с такой мощью? Дома взрывать смогут?
Герцог безрадостно улыбнулся своему наставнику.
– Йоханнес, грамотный герметист одним ударом снесет городскую стену. Просто-напросто так не делают – как правило. Это требует времени и сил, а большинство чародеев играет в другие игры. Но не этот.
Йоханнес отпил из кубка.
– Я вечный скептик, милорд, и понимаю, что это лишает меня… чего-то. – Он улыбнулся. – Но послушайте: мы на поле брани, которое выбрал враг, и он располагает новым оружием и прибегает к новой тактике. Как этрусские наемные убийцы. Магия. Не вернуться ли к уничтожению чудовищ?
– Мы не можем так запросто отступить и перестроиться, – ответил герцог и крякнул от боли. – Морган, ступай и посмотри на развалины гостиницы. Изучи, если будет что изучать. – Он медленно опустил голову на подушку. – Мы, джентльмены, кое-что строим здесь. У нас будет пропасть времени, если мы победим Андроника. Появятся доходная база, укрепленные города и замки. И союзники.
– Союзники? – вскинулся Йоханнес.
Алкей сидел, развалившись, на стуле, но теперь подобрался.
– Да, сэр рыцарь. Союзники. Многие морейцы поддерживают наши начинания. Мир – прочный и честный – означает, что наши купцы смогут соперничать с этрусками и галлейцами, и даже с альбанцами и окситанцами.
– А принцесса тем временем нанимает по нашу душу этрусских убийц? – возмутился сэр Йоханнес.
– Моя мать прилагает все усилия, чтобы сдержать принцессу, – заметил Алкей. – Мы сомневаемся, что она знала об убийце.
Герцог мотнул головой.
– Вздор. Я не дурак, но я не понимаю, с кем мы боремся. Зачем? Почему принцесса пишет Андронику? Зачем придворный маг предал императора? Почему университет держится в стороне и позволяет людям гибнуть от герметических чар, за которые в той же Альбе сжигают на костре?
Алкей огладил бороду.
– Милорд, я вырос здесь и не вполне разбираюсь во фракциях. Бывает так, что каждый мужчина и каждая женщина уже сами по себе фракции. Что касается патриарха, то откуда нам знать его подлинные мысли, а? О вас как альбанце? О вашем здешнем духовнике? – Алкей покачал головой. – Не хочу оскорбить вас, отче, но патриарх считает, что духовенство не должно воевать. Многие наши монахи и священники возражают, и эта распря тянется уже годы, а потом возникает альбанец, и духовник у него – представитель боевого ордена…
– Он мне не духовник, – сказал герцог. – Я предпочитаю общаться с Господом напрямую.
Отец Арно сидел за балдахином, и его едва было видно. Тут он поднялся.
– Умрете вы, что ли, если расскажете? А вам не приходило в голову, что ваша личная ссора с Богом опасна для отряда? Может быть, это все-таки наше дело!
– Может быть, – согласился герцог. – Но знаете что? Все вы мне дороги, даже Уилфул Убийца. И я совершенно уверен, что, когда моя маленькая распря с Богом всплывет, вы дружно…
Послышалась какая-то возня. За матерчатыми стенами, вне света факелов, раздались крики.
Герцог сел прямо.
– Майкл, разберись, – приказал он, зажав в кулаке рондельный кинжал. Майкл был в полном боевом облачении. Они с Йоханнесом вышли, а Тоби, тоже в доспехах, обнажил меч. То же самое сделал отец Арно. Длинная Лапища ослабил свой в ножнах.
Сэр Майкл вернулся.
– Милорд. Это… – В факельном свете его лицо казалось белым, губы сжались в узкую полоску. – Там человек, который называет себя главой шпионской службы Андроника. Он умоляет о немедленной аудиенции.
Герцог шевельнул правой рукой, и появился светящийся зеленый щит – пузырь, который, немного угасая по ходу, проплыл сквозь занавеси.
– Раздень его донага, Майкл. Дай ему что-то из моей одежды, но забери все камни, все кольца – все подчистую. Длинная Лапища…
– Сделаю, – отозвался мечник. – Мне случалось обыскивать разную сволочь.
– Если заметите что-то хоть отдаленно похожее на нападение – убейте его. И, пока не разденется, не подпускайте его к палатке ближе, чем на сто ярдов. – Герцог отложил кинжал.
Йоханнес стоял с обнаженным мечом.
– А вдруг… он сам…
Глаза у герцога засверкали.
– С этим я разберусь, – сказал он.
– Джулас Кронмир, милорд, – доложил сэр Майкл.
Кронмира ввели. Вокруг него щетинились клинки, и все же он держался с известным достоинством. Поклонился он очень медленно – почти пародируя поклон.
Морган Мортирмир вытаращил глаза.
– Я вас знаю! – воскликнул он.
Кронмир еще раз, очень медленно, кивнул.
– Амулет! – сказал Мортирмир. – Милорд, я знаю, что там взорвалось. Я держал это в руках, будь я проклят!
– Не тот, а другой, – уточнил Кронмир. – Но – да. Вы предупредили меня, а я не послушал.
Меч отца Арно взлетел и прикрыл спину Мортирмира.
– Вы знакомы? – осведомился Йоханнес.
Мортирмир кивнул, по молодости не понимая, к чему идет дело.
– Да, мы встретились в древнем храме Минервы на холме, а потом в гостинице. Он показал мне амулет.
«Он говорит правду, – сказал Гармодий. – Христос распятый, я не заглядывал в его воспоминания. Но вот тебе, пожалуйста».
Кронмир огляделся.
– Вам незачем гадать, – сказал он. – Я скажу. Но только при условии, что вы меня защитите.
– Ты переметнулся? – спросил герцог.
– Если бы нет, это был бы странный способ совершить самоубийство, – ответил Кронмир.
– Ты скажешь нам все: имена, места, даты. – Герцог подался вперед.
– О герцоге Андронике и его плане – да, – поклонился Кронмир. – Он предал меня. Но о бывших хозяевах я не скажу ничего.
– Он не в том положении, чтобы торговаться, – заметил Длинная Лапища.
– Но, как видите, торгуюсь, милорд, – парировал Кронмир. – В конце концов, я знаю, где находится император.
Герцог снова откинулся на подушки. Он перехватил взгляд отца Арно.
– Знаете, – сказал герцог, – порой я невольно задумываюсь, правда ли, что Бог не на моей стороне. – Он обратился к Кронмиру: – Положи руки между моими и поклянись.
Кронмир опустился на колени. Он произнес простую клятву, как всякий военный, который вступает в отряд.
– Вы поверите убийце? – вознегодовал Длинная Лапища.
– Который поклялся наемнику. Мы же достойные люди? – слабо усмехнулся герцог. – Мне нужно поспать. Охраняйте мастера Кронмира, полагаю, он станет нашим ценнейшим приобретением. Спрячьте его, а главное – держите подальше от дворца. Длинная Лапища, он твой. Если Гельфред ранен, то кто командует разведчиками?
– Я предложил бы Фейвора, – сказал Йоханнес. – Но у него стрела в брюхе. Его спасли, но поправляться он будет… примерно столько же, сколько вы.
– Тогда Старлинг, – сказал сэр Майкл. – Он урод, но грамотный урод.
– Так и сделайте, – велел герцог. – О господи! – Он снова лег. – Император. Не вздумайте погибнуть, Кронмир.
– Не собираюсь, – улыбнулся тот.
Глаза герцога закрылись, а потом распахнулись.
– Постойте! – сказал он. – У меня есть план.
Йоханнес застонал.
– Начинается!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯВЕСНА
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯТИКОНДАГА И АЛЬБИНКИРК – СЭР ДЖОН КРЕЙФОРД И АМИЦИЯ
Амиция в конце концов склонила старого рыцаря еще раз пройти через Эднакрэги зимой. Он выздоравливал месяц – месяц безжалостных допросов женщины, не обремененной ни манерами, ни моралью. Амиция никогда не встречала людей, похожих на леди Севера, и надеялась, что впредь и не встретит.
В день, когда сэр Джон объявил, что они заберут своих купцов и выступят в дорогу, Гауз улыбнулась Амиции с другого конца своей комнаты.
– Неужели ты так сильно по нему скучаешь? – спросила она, и у Амиции замерло сердце.
Но Гауз продолжила:
– Ты знаешь леди Мэри, подругу королевы?
Амиция успела достаточно оправиться, чтобы защититься. Она ответила осторожно:
– Мы встречались после великой битвы.
– Нет никаких «великих битв», женщина, – рассмеялась Гауз. – Твоя леди Мэри обручена с моим Гэвином.
– Да, я слышала, что между ними что-то есть, – кивнула Амиция, не снижая бдительности, а Гауз расхохоталась.
– Вот она, моя старушечья доля! – сказала она. – Сидеть дома и болтать о любовницах сыновей. – Она подалась вперед. – Ты мне нравишься, ведьма.
Эти слова Амиция помнила до конца своих дней.
Граф Севера отрядил двадцать рыцарей и без малого сотню солдат сопровождать караван через снега, и они выехали на санях. Северяне владели многими способами зимних перемещений, почти забытыми – если вообще известными – в Альбинкирке, и этрусские купцы потрясенно и с некоторым восторгом увидели, как лихо несутся запряженные лошадьми сани вдоль Эднакрэгского озера. За пару часов они легко покрывали десять лиг, а то и больше; затем упирались в очередной крутой хребет, за которым лежало следующее озеро. Военная дорога была достаточно проходима для саней, но однажды пришлось сгрузить все до последнего тюка и тащить на себе.
Колонну сопровождал младший сын графа, командовавший отцовскими людьми. Он был замкнут и хмур, как многие юноши, и все же Амиция сочла его привлекательным – не бледным подобием старших братьев, а юнцом, который уже показывает себя серьезным, осторожным мужем. Он подошел, когда она наблюдала за тюками с мехом, которые втягивали веревками на кряж.
– Зима всегда с нами, – проговорил он. – Мы и воюем зимой, и путешествуем, если приходится. В эту пору Дикие большей частью спят. – Он придвинулся к ней. – Каков сейчас Габриэль?