– Ваше величество, – с поклоном обратился к королю купец, – он здесь, ожидает внизу.
Правитель побледнел, его рука взметнулась к груди.
– Я не собирался встречаться с ним лично! – гневно воскликнул он. – Отправьте его воевать с язычниками и дайте мне желаемое, но не ожидайте, что я стану терпеть этого мерзавца в своих покоях.
Торговец сделал шаг назад и низко поклонился, точно следуя правилам этикета. Монарх смягчился и протянул руку для поцелуя, и де Марш отвесил еще один глубокий поклон.
– Я одобряю то, что вы делаете, – тихо произнес король.
Абблемон едва заметно улыбнулся – точно так же, как когда король выказывал свою благосклонность к леди Клариссе.
«Все было бы гораздо проще, – подумал он, – если бы люди просто доверились мне». Для кампании сэра Хартмута у него давно имелся готовый план, завершавшийся завоеванием Альбы и империи, Арле и Этрурии в придачу. Сенешаль сомневался, что доживет до этого, но привлечение Черного Рыцаря было ключевым шагом.
– Ему потребуются осадные орудия, – заметил Абблемон.
– Зачем? – поинтересовался король.
Де Марш уже покинул зал для совещаний.
– У нас уйдут годы на то, чтобы построить в Новой Земле порт, – ответил сенешаль. – Куда проще захватить его.
– Чувствую, ты уже даже выбрал какой, – вздохнул король.
Улыбка тронула губы главного советника:
– Один из величайших замков в мире – Тикондага.
– Никогда о нем не слышал, – пожал плечами монарх и откинулся на спинку стула. – Теперь-то я могу послать за леди Клариссой, Жеребец?
Сенешаль поджал губы.
– И зачем нам нападать на столь мощный замок?
– Это значительно сократит затраты на содержание гарнизона, послужит серьезным предостережением вашим врагам, а еще прославит ваше величество, – поклонился Абблемон.
– А если Черный Рыцарь не справится или же совершит что-то нечестивое?
– Тогда мы отречемся от него и вдоволь наговоримся о жадности купцов и наемников, – сказал сенешаль.
Большим пальцем он потер маленький герметический амулет на поясе, по виду напоминавший заклепку. И он наиграл на ухо Клариссы де Сартрес тихую мелодию, подав знак явиться. Именно таким необычным способом Жеребец обеспечивал то, что она всегда случайно оказывалась где-то поблизости.
Монарх сухо усмехнулся своему придворному и произнес:
– Да будет так.
Питер, Нита Кван, ни за что бы не вернулся в Ифрикуа, даже если бы ему предложили летучий корабль и компанию гурий в придачу.
Он размышлял об этом, лежа на спине под великолепным кленом и наслаждаясь видом округлого зада своей жены, пропалывавшей тыквы мотыгой с наконечником из бронзы, который он собственноручно отлил из обломка пришедшего в негодность доспеха.
Скорее всего, она носила их дитя, однако это ничуть не уменьшило ее красоту, равно как и не навело Питера на мысль, что ему следует подняться и размахивать мотыгой вместо нее. Это женская работа. Три огромные шкуры, растянутые на рамах за его спиной, свидетельствовали о его непосильном вкладе в благополучие семьи.
Очертания ее ягодиц, прикрытых лишь тонкой оленьей шкурой, их ритмические движения… Жена повернулась и взглянула на него из-под густых ресниц. И залилась громким смехом.
– Я шаман и могу читать твои мысли.
Затем она вернулась к прополке, двигаясь вдоль ровного ряда тыкв. Она рубила сорняки, словно убивающий боглинов воин, – столь же умело и безжалостно. Питер и не представлял, что она настолько хороша в сельском хозяйстве. Правда, убив ее мужа и объявив женщину своей, он не знал о ней ничего, кроме того, что у нее мягко между бедер.
Теперь она двигалась вдоль рядов кукурузы – зрелой, в человеческий рост. После того как матроны собрали первые початки, все девушки подходящего возраста бросились играть среди стеблей в догонялки с парнями. Повсюду слышался громкий смех и лились галлоны доброго сидра, а Ота Кван взял себе молодую жену.
Супруга Питера остановилась и сорвала спелый початок. Медленно очистила его от обертки из листьев и шелка. Их взгляды встретились. Ее губы коснулись верхушки кукурузы…
Нита Кван вскочил и подбежал к ней.
Она отступила в заросли кукурузы, скидывая обернутую вокруг бедер юбку.
– Помни о малыше, – сказала она и рассмеялась ему прямо в рот.
Новая супруга Ота Квана была дочерью верховной матроны Синий Нож. Ее отец – тихий мужчина, одаренный охотник и глубокий мыслитель – совсем не интересовался управлением людьми.
Девушку звали Амийха. И она была совсем юной – едва доросла, чтобы бегать среди кукурузы, как сказали бы сэссаги. Зато отлично смеялась и была готова развлекать своего новоиспеченного супруга, как подобает верной жене. К тому же она происходила из влиятельного рода. Ее многие любили, и для Ота Квана такой брак означал укрепление собственного положения. И он удивил всех, охотясь на оленей, расставляя ловушки и даже работая в полях рядом с новой женой. Свою хижину Ота Кван покрыл сохнущими шкурами, а после войны, пробыв дома целый месяц, предложил возглавить людей и отправиться на поиски меда. Огромные запруды с медом Диких ежегодно смещались на запад, но отряд смельчаков всегда смог бы их отыскать. Когда он выступал с этим предложением перед матронами, правившими людьми в мирные времена, его теща проследила за тем, чтобы зять проявил должное смирение. Жена поддержала Ота Квана, и матроны дали согласие.
Питер успел сменить набедренную повязку и поставил кипятиться воду для чая в отличном медном котелке – едва ли не единственном трофее, доставшемся ему после летней военной кампании. Он продолжал размышлять о своей счастливой жизни, и насколько она лучше той участи, которой он ожидал, попав в рабство, когда тень Ота Квана закрыла дверной проем.
– Мир этому дому! – поздоровался тот. – Привет, брат. Можно войти?
Нита Кван отодвинул оленью шкуру и закрепил ее.
– Жена говорит, что так мы зазываем внутрь мух, – заметил он, – а мне сдается, наоборот.
Ота Кван быстро обнял его.
– Полагаю, королева Альбы приводит тот же довод, но король все равно оставляет окна открытыми, – заявил он, развалившись на груде шкур. – А ты времени даром не терял.
– Я счастлив и не хочу ничего менять, – ответил Питер. – У нас будет мальчик.
Старший сэссаг вскочил и заключил Нита Квана в объятия.
– Отлично! И плевать на все эти охоты.
Питер пожал плечами.
– Я слышал, зимой не поплюешь.
Ота Кван на миг посерьезнел.
– И это правда, брат. – Он состроил гримасу. – Я собираюсь сделать вылазку на запад за медом.
Нита Кван засмеялся.
– Поскольку у меня есть жена, я в курсе. И ты знаешь, что я пойду с тобой. Правда, не уверен, есть ли у меня выбор.
– Мед хорошо продается, когда иноземные гуси поднимаются вверх по Великой реке или когда мы торгуем им через Стену, – сказал Ота Кван. – Просто гуси дают за него значительно больше.
Дикими гусями сэссаги называли огромные округлые корабли этрусков, приплывавшие по реке почти ежегодно в конце осени для торговли. Иногда их было всего несколько, а иногда – целые флотилии. Обычно они швартовались на востоке, но за последнее десятилетие, как заметили матроны, стали заплывать все дальше и дальше вверх по Великой реке.
– Как и бобровый мех, – добавил Питер. – У меня больше тридцати шкур.
Ота Кван махнул рукой. Он считал, что с бобровым мехом слишком много возни.
– Если поспешим, добудем столько меда, сколько сможем унести. Как в прошлом году.
– В прошлом году ты потерял воина.
Лицо Ота Квана омрачилось, но они с братом уже давно установили определенные границы в отношениях, поэтому он лишь пожал плечами.
– Да. В самом деле, это на моей совести.
Питер знал об этом больше, чем ему бы хотелось, поэтому промолчал. Болтовня – женское дело, мужчины должны слушать.
– В любом случае я пойду с тобой, – наконец произнес он. – И ты это знаешь.
Ота Кван поднялся.
– Я был бы благодарен, если бы ты объявил об этом у костра.
Питер кивнул.
– Когда выдвигаемся? – спросил он.
Старший сэссаг посмотрел на дым над очагом.
– Вода кипит. Через два дня, если сумею собрать десять человек.
Нита Кван хлопнул его по плечу, склонился над котелком и заварил чай.
Три округлых корабля возвышались над пристанью, словно сторожевые башни над крепостной стеной.
Точно так же Черный Рыцарь возвышался над своими спутниками на причале, а его наручными ремнями можно было опоясать женскую талию. На голову выше любого из окружавших его галлейцев, он был в доспехах и во всеоружии, хотя находился в торговом порту самого защищенного рейда[18] в Галле.
Сэр Хартмут наблюдал, как раскачивается его боевой конь, которого с помощью специального подъемного механизма поднимали все выше и выше вдоль борта судна пятьдесят уголовников. Однако портовые грузчики знали свое дело и, невзирая на проклятья сэра Хартмута, продолжали грузить на корабль его коня и скакунов всех его рыцарей – без малого двадцать огромных животных и еще десять запасных.
Стоявший рядом с ним Оливер де Марш оторвал взгляд от глиняной таблички.
– …Арбалеты в основном. В Хуране на них есть спрос, так, по крайней мере, сказали мне этруски, – пожал плечами купец. – Они еще ни разу не уронили лошадь, милорд.
Сэр Хартмут недовольно взглянул на Этьена де Вье, своего оруженосца. Тот отвесил поклон капитану торгового судна.
– Вынужден вам напомнить, что сэр Хартмут не разговаривает с представителями третьего сословия.
Де Марш откашлялся.
– Но… Ведь… Это он меня спросил, что мы везем!
Оруженосец едва заметно качнул головой.
– Нет, капитан, осмелюсь с вами не согласиться. Он просто задал риторический вопрос. Если вы соизволите сообщить мне содержимое вашего груза, я передам эти сведения моему рыцарю, если он сочтет, что это ему интересно. В любом случае, вам лучше не обращаться к нему напрямую.