Диота издала звук, напоминающий кудахтанье.
– Как вам удалось заполучить от короля ребеночка, милая?
Дезидерата рассмеялась.
– Если надо, я, пожалуй, расскажу. Видишь ли, когда женщина любит мужчину, она…
Няня ласково шлепнула ее.
– Я знаю, как совокупляться, маленькая проказница. И как отыскать поникший стебелек и поднять его, я тоже знаю. И получше многих!
Диота стояла, уперев руки в бока, – крупная женщина с пышными формами и относительно узкой талией. Когда она смеялась, то заполняла собой всю комнату. В ней было что-то, не поддающееся описанию, отчего многие мужчины находили ее желанной, даже если она не воспринимала их всерьез.
Губы королевы растянулись в улыбке:
– Никогда в этом не сомневалась.
– Но король… – Диота замолчала и нахмурилась. – Извините, госпожа, это не мое дело.
– Э, нет, теперь ты так просто от меня не отделаешься, старая развратница. Что король?
– Об этом судачит половина двора. Что король прогневал какую-то женщину и она наложила на него заклятие бездетности. – Произнося это, Диота перешла на шепот. Говорить о проклятье короля считалось государственной изменой.
Дезидерата засмеялась.
– Няня, ты мелешь чушь. Нет на нем никакого заклятья. Уж в этом-то я могу тебя заверить. – Она лучезарно улыбнулась. – Когда он вернулся с поля боя…
Королева мечтательно предалась воспоминаниям.
Няня шлепнула свою воспитанницу по попе.
– Одевайтесь, болтушка. Даже с приплодом вы сможете вдоволь насладиться летними платьями, поскольку у вас еще плоский животик и грудь как у девушки. – Но она все же сжала руку своей госпожи. – Не хотела вас обидеть.
– Думаешь, я не слышала всех этих сплетен? – спросила Дезидерата. – Конечно, слышала, и еще много чего другого. Два года в постели короля и без детей? – Она резко повернулась к Диоте. – Мерзкая болтовня. Обидные и гнусные сплетни. – Королева отвела взгляд, и ее лицо снова стало довольным. – Даже если заклятие и существует, то моя сила вполне способна его снять. – Королева заговорила чуть тише, и няня поежилась. – Кем она была, Диота? Эта женщина, которая прокляла короля?
Няня покачала головой.
– Я бы вам рассказала, если бы знала, госпожа. Это было давным-давно. Когда он был молод.
– Двадцать лет назад?
– Может быть, милая. Я нянчилась с тобой и не прислушивалась к дворцовым сплетням.
– От кого же ты понесла, раз стала моей няней?
– Уж точно не от короля, – рассмеялась Диота. – Если вы понимаете, о чем я.
Дезидерата залилась громким смехом.
– Прости, я не имела в виду ничего такого. Весьма опрометчиво с моей стороны.
Пожилая женщина обняла свою госпожу.
– Вы напуганы, милая?
Королева поежилась.
– С тех пор как в меня попала стрела, мир кажется более мрачным. – Она встрепенулась. – Но с появлением малыша он вновь станет прежним.
Няня кивнула.
– А как же ваш турнир?
– Ах да, мой турнир! О, пресвятая дева, я про него совсем забыла! Ко дню Святой Троицы я располнею, как свиноматка. Придется кому-то другому быть королевой любви. Я буду матерью.
Диота покачала головой.
– Вы взрослеете, милочка? Рыцари все равно приедут ради вас, а не ради леди Мэри или любой другой из ваших девушек, какими бы хорошенькими они ни были.
– Слышала, дочь императора считается самой красивой женщиной в мире, – заметила королева.
– А я скажу, что ею она станет лишь через несколько месяцев.
– Как тебе не стыдно! – воскликнула Дезидерата и звонко чмокнула ее в щеку.
И они обе громко расхохотались.
Подмастерье Эдвард, как его называли приятели, сидел на верстаке и болтал ногами. Перед ним стояли трое более молодых парней, все старшие ученики. Больше всего его беспокоило то, что два года он ел и спал вместе с ними, проказничал, таскал из кухни пироги, боролся, то побеждая, то проигрывая, дрался на палках, купался и трудился…
А теперь они работали под его началом, и он не знал, как преодолеть возникшую между ними пропасть.
– Есть три способа, – заявил он, – мы можем отливать их, как ручные колокольчики, еще можем делать литые заготовки и растачивать их, но это ужасно долго.
Самый младший, белокурый паренек по имени Уот, которого все остальные ученики называли Герцогом из-за аристократической внешности, засмеялся.
– Ты имеешь в виду, мы будем растачивать, а ты – сидеть во дворе и думать о возвышенном?
Эдвард кое-чему да научился у мастера Пиэла: беззлобно посмотрев на Герцога, он промолчал.
– Извините! – полунасмешливо-полужалобно протянул паренек тоном, каким он обычно разговаривал с самим мастером.
– Третий способ – соорудить что-то вроде бочонка из железных прутьев и клепок, затем соединить их при помощи обручей и кузнечной сварки. – Эдвард извлек свой первый удачный образец. – Взгляните-ка сюда.
Сэм Винодел, старший из парней, недолго покрутил восьмигранную трубку в руках.
– Она же развалилась, – без обиняков объявил он.
– Она развалилась после двадцати выстрелов. Швы вышли не ахти.
Сэм скривил губы, кивнул и уточнил:
– Ты же ее с помощью оправки сделал?
Эдварду пришлось проглотить слова, готовые сорваться с языка. Ему не нравилось, когда его работу критиковали, тем более ученики. Но если он сейчас даст затрещину Сэму… Выйдет как-то не по-людски.
– Разумеется, я использовал оправку.
Парень пожал плечами, показывая, что он не хотел никого обидеть.
– Раскаленную оправку? Чтобы удержать тепло?
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался подмастерье.
Сэм усмехнулся.
– Во время работы я поддерживаю определенную температуру. Это ведь вполне очевидно. Тебе нужны прочные и гладкие швы как снаружи, так и изнутри, верно?
Эдвард кивнул, думая о том, как бы поскорее закончить этот разговор.
– Вообще-то швы должны быть прочными и гладкими только изнутри. Средний ученик вытащил из-за спины яблоко и принялся грызть.
– Том? – позвал подмастерье.
– Просто скажи, что нужно сделать, – откликнулся парень.
– Поделись своим мнением. Вот чем мы сейчас заняты. Пока ты простой ученик, мало кого интересует твое мнение; но чем старше становишься, тем чаще мастер советуется с тобой.
Том кивнул и снова укусил яблоко.
– Ясно, командир. Хочешь, чтобы я спросил, я спрошу. Почему нам просто их не отлить?
Эдвард сохранил первую отлитую им форму и теперь передал ее по кругу.
– Бронза, – объявил подмастерье.
Парни охнули. Бронза стоила в двадцать раз дороже железа.
– Отольем их из железа, – предложил Том.
Некоторое время Эдвард обдумывал его идею.
– Я никогда ничего не отливал из железа. А вы?
Ученики дружно помотали головами.
– Слышал, литейный чугун весьма хрупкий, крошится, – заметил подмастерье. – Спрошу у мастера Пиэла.
– Думаю, если отлить их из железа, внутри ствол будет шероховатым, а тебе нужен гладкий, – сказал Герцог.
Том доел яблоко и бросил огрызок в кузнечный горн.
Эдвард неодобрительно покачал головой.
– Давайте начнем с раскаленной оправки, – предложил он.
Парни согласились.
– Том, вы с Герцогом займитесь ею. За образец возьмите мою старую. Диаметром в один дюйм, и чтобы к концу не сужалась. Лучше сделайте сразу три.
– Из стали?
Эдвард раздраженно тряхнул головой:
– Конечно, из стали.
– При избыточном жаре она не держит форму, – не унимался Том. – А если жара будет недостаточно, чтобы поддерживать температуру внутри швов, то закончится все тем, что они приварятся к бочарным клепкам.
Теперь Эдвард начинал понимать, почему мастер Пиэл так страстно желал избавиться от Тома.
– Не закончится, если внимательно следить за температурой и разумно использовать воду или масло.
– Ну, конечно, – согласился Том тоном, говорившим: «Подожди, и увидишь, что я прав».
К концу дня у Эдварда возникло ощущение, что сто золотых леопардов мастера Смита заработать будет куда сложнее, чем он ожидал.
Вечером подмастерье переоделся в добротные вещи из шерсти и льна, прицепил отлитый из стали и сиявший, словно дамское зеркальце, баклер к поясу рядом с мечом, тоже выкованным собственноручно. Недолго покрутившись перед зеркалом госпожи Пиэл, он отправился подышать свежим воздухом. Лето шло на убыль, и темнеть начинало раньше, что немало огорчало ремесленников. Они любили долгими летними вечерами хорошенько отдохнуть, насладиться теплом заходящего солнца и вдоволь посплетничать.
Эдвард пересек площадь и подошел к своей сестре, стоявшей с четырьмя подругами. Стоило ему приблизиться, как девушки замолчали. Анна, его возлюбленная, – хотя вопрос с помолвкой до сих пор не решился, – улыбнулась ему, и он улыбнулся ей в ответ. У нее были пухлые губы и большие глаза. А кертл бордового цвета облегал фигуру плотнее, чем у большинства других девиц. На жизнь она зарабатывала шитьем и никогда не сидела без дела, обшивая через мастера Келлера, портного, рубахами и брэ добрую половину двора. Ворот и рукава ее белой полотняной сорочки украшала ажурная вышивка, однако кропотливые труды Анны ничуть не интересовали подмастерье, другое дело – ее молочно-белая грудь, выдававшаяся из-под кертла, и изгибы бедер.
– Увидел что-нибудь интересное? – спросила сестра, ощутимо ткнув его в бок.
Сестры, как правило, не воспринимают старших братьев героями. Увернувшись от второго тычка, он сделал вид, что раскаивается, и произнес:
– Доброго вам дня, дамы.
– Посмотрите-ка, теперь он прям-таки истинный рыцарь, – заметила Мэри и расхохоталась. – Тебе что, никуда не нужно идти? Мы разговариваем. Девичья болтовня.
– Один из придворных парней пытался залезть Бланш под платье! – заявила Нэнси, слишком юная, чтобы понимать, что при братьях подобных вещей говорить не стоит.
– Какой именно парень? – вскипел Эдвард.
Бланш, сестра его лучшего друга, высокая и элегантная блондинка, работала во дворце, чем безмерно гордилась. Однако сегодня она выглядела менее кичливо и вела себя куда скромнее обычного.