– Превосходно.
Анна жадно отрывала куски хлеба, глотала вино и быстро разделалась с шестью колбасками, затем попыталась изобразить разборчивость над блюдом с инжиром. По мере насыщения Моргану становилось все менее неловко, а ее вопиющее неумение вести себя за столом придало ему уверенности. В конце концов он наклонился вперед и нарезал своим столовым ножом оставшиеся у нее на тарелке колбаски.
Она смотрела, как он ест с кончика ножа. Сама же ела руками.
– У меня был нож, – заявила девушка. – Харальд подарил. Но мне пришлось его продать.
– Сколько дней я был в отключке? Что случилось? – Несмотря на молодость и неопытность, Мортимир понимал, что пустая таверна в самый разгар дня – это по меньшей мере странно, а услужливость хозяйки красноречиво говорила о сильном желании подзаработать.
Анна уставилась на него с набитым инжиром ртом. Она все жевала и жевала, и наконец они оба рассмеялись.
– Вряд ли ты старше меня, – заметил Морган.
– Чушь. Мне почти семнадцать. – Девушка вздохнула. – Скоро моя красота увянет. – Она откинулась на спинку стула. – Итак, вот что я знаю. Три дня назад – утром, когда ты уснул в кровати Харальда, – он отправился дежурить к воротам. А императора взял в плен герцог Фракейский. Знаешь, кто это такой?
– Его сын как-то приходил в университет. Заносчивый щенок. – Мортирмир усмехнулся. – Хуже, чем я.
– Во дворце была бойня. Это все знают. По слухам, Харальду удалось выжить, а принцесса Ирина объявила себя императрицей.
Без всякого предупреждения Анна разрыдалась.
– Прошло целых три дня! Куда он подевался?
Морган почувствовал себя крайне неловко.
– Ты его любишь?
Долгое время – его бы вполне хватило, чтобы раз десять прочесть «Отче наш», – девушка безутешно рыдала. Это смутило и Мортирмира, не знавшего, как вести себя, и хозяйку таверны – та поборола свою неприязнь к проституткам настолько, что принесла юной особе носовой платок.
– Не хочу быть шлюхой! Хочу выйти за него замуж и родить детей! Что, если он погиб? О Господи Иисусе…
– Я могу отвести тебя во дворец, – услышал Мортирмир собственный голос.
Юноша сглотнул, повторив про себя свои же слова. Да, именно это он и сказал.
Девушка уставилась на него.
– Правда? Нас же могут убить. – Она вскочила. – Я расскажу тебе все, что знаю про флирт, если ты отведешь меня во дворец. И давай захватим с собой вина и хлеба.
Услышав их разговор, хозяйка таверны схватилась за крест на пышной груди.
– Взять с собой вино во дворец? Да у них там лучшие вина…
Анна вытерла платком слезы:
– Может, они уже три дня не получали поставок. Дворцовый управляющий мертв; вчера только об этом и твердили. Так ведь?
Стелла неохотно кивнула.
– Да, а еще говорят, главный камергер сбежал из города вместе со своей любовницей, бросив жену. – Она грозно посмотрела на Анну. – Рынки закрыты. Кругом грабежи. Для женщины там небезопасно. – Ее тон смягчился. – Даже для шлюхи.
– Нет, слушайте, – вмешался Мортирмир. – Я схожу. Стелла, вы позволите моей сиделке остаться здесь? Я не буду брать с собой вина. Просто отыщу Деркенсана и вернусь.
На самом деле подобная перспектива представлялась ему весьма пугающей. Но в то же время заманчивой, несмотря на пульсирующую боль в висках, животе и спине – после драки с нордиканцем его тело покрывали синяки и ссадины, ныли растянутые связки.
– Ты хоть знаешь, как отсюда добраться до дворца? – недоверчиво поинтересовалась Анна.
– Да, я же учусь в университете и прекрасно знаю дорогу.
– Он варвар. Они его попросту не впустят, – заметила хозяйка таверны.
– Что поделать? С вами все равно опаснее.
«Что это на меня нашло?»
Женщины согласились – слишком быстро, подумал Мортирмир. Он заплатил за еду, сходил за своим мечом и вышел на пустые, унылые улицы. Высоко в небе за дождевыми облаками пряталось солнце. Таверна располагалась недалеко от той, где он снимал комнату, поэтому Морган подумал было зайти за лошадью, но решил все же отправиться пешком – до дворца оставалось не больше мили.
Ему нужно было пересечь площадь ювелиров, одно из его самых любимых мест в городе, где ремесленники громко расхваливали свои товары, начиная от дешевых подделок придворных драгоценностей и заканчивая их же великолепными копиями, порой стоившими дороже оригинала. Например, за сапфировое колечко один ювелир просил больше тысячи дукатов.
Но сегодня площадь пустовала, лишь какие-то отщепенцы кучковались в палатках, прячась от дождя. К слову, многие палатки были разгромлены, а на булыжной мостовой валялся труп.
Мортирмир собирался незаметно обогнуть площадь по краю, но они увидели его.
Парень в нерешительности застыл. Дурацкая ситуация: мечом он мог бы перебить десяток отщепенцев, но мостовая была влажной, а он никогда не дрался насмерть. Бегство показалось ему самым простым выходом. Но он не мог бежать достаточно быстро – так болело все тело.
Они приближались, рассредоточившись по мостовой и криками подбадривая друг друга. Моргану хватило благоразумия обернуться, и оказалось, двое преследователей почти наступали ему на пятки. Нездоровая краснота их кожи говорила о жизни на улице. Он пробежал еще несколько шагов, при этом едва не поскользнулся на мокрых булыжниках мостовой. В голове неприятно загудело. Мортирмир развернулся и прижался спиной к крохотной каменной церквушке с декоративной кирпичной кладкой и мозаикой.
Он сразу же обнажил меч, крепко сжав рукой. Затем принял защитную стойку – все в точности как его учили делать в подобных ситуациях. Первый из преследователей замедлил бег, но не остановился. Вооруженный тяжелой дубиной, он рванулся вперед и изо всех сил ударил Мортирмира.
Если достаточно часто отрабатывать какие-то приемы, то все происходит само собой, независимо от того, успел ты подумать об этом или нет. Дубина лишь скользнула по стремительно взметнувшемуся клинку – Морган шагнул вперед и свободной левой рукой ударил мужчину в локоть. Затем меч Мортирмира опустился по нисходящей прямо на макушку противника – плашмя, поскольку удар вышел слишком быстрым и немного паническим. Но в результате получилось именно то, на что он рассчитывал: потеряв сознание, нападавший рухнул. Может быть, даже замертво.
Остальные отщепенцы замешкались.
– Мы можем завалить его, – заявил самый низкий из них, бородатый головорез, вооруженный двумя кинжалами.
– Ты первый, идиот, – отозвался другой, отступая назад.
Мортирмир преисполнился боевого духа – других слов, чтобы описать это чувство, у него попросту не нашлось. Он ощущал себя на десять футов выше, сердце бухало в груди, а…
…его левую руку объяло яркое красно-золотистое пламя.
В тот момент Морган едва не лишился разом и кошелька, и жизни – остолбенев от того, что его рука окутана силой, он не заметил приблизившегося слева человека. Лишь благодаря боковому зрению юноша вовремя увидел летящую в него дубину. Мортирмир крутанулся, вскинул клинок, отразив большую часть удара, затем шагнул вперед и ткнул навершием отщепенцу в лицо. Однако негодяй оказался проворнее или лучше тренированным, нежели первый нападавший, поэтому рукоять лишь оцарапала ему нос. Они оба споткнулись, и Мортирмир проскочил мимо своего противника.
Морган вскинул левую руку, чтобы защититься от кинжала, и лишь благодаря удаче и тренировкам смог перехватить запястье нападавшего, но острие кинжала укололо его незащищенное бедро.
Разбойник закричал, выронил клинок и, отскочив назад, принялся размахивать дубиной.
Морган знал заклинание огня – знал назубок, но все же, сражаясь за свою жизнь, никак не мог вспомнить нужных слов, даже тогда, когда на его ладони вспыхнуло ярко-красное пламя.
Человек с двумя кинжалами наступал справа.
И Мортирмиру пришлось восстановить контроль над собственным разумом и вспомнить заклинание, которое он настолько тщательно, но бесцельно заучивал наизусть. Морган направил левую руку на человека с двумя кинжалами и произнес на высокой архаике:
– Пойео!
Его Дворец воспоминаний появился относительно недавно и представлял собой возведенный за стенами города храм Минервы. Все профессора согласились с тем, что строение может олицетворять его любимое место.
Но поскольку сотворенные им заклинания никогда не срабатывали, его желание достраивать и совершенствовать свой дворец постепенно угасло. Посему древняя колонна из безупречного белого мрамора оставалась нечеткой; он не мог сказать наверняка, сколько у нее граней, и не мог прочесть надписи, которые сам же столь тщательно начертал.
Сосредоточившись, Мортирмир сделал глубокий ментальный вдох, и вот оно – изображение двух рыб, символизирующее знак зодиака, орел, обозначающий…
Святого Марка! И Евангелие, и…
В начале было СЛОВО.
И сова…
Боже милостивый, сова олицетворяет мудрость, и…
МИНЕРВА?..
Первый удар кинжалом едва не располосовал его вытянутую вперед руку. Мортирмир успел отскочить, рубанул мечом…
– Афина! – выкрикнул Морган.
Мужчина с двумя кинжалами вспыхнул.
Сила заклинания потрясла Мортирмира, как и мощь пламени. Человек истошно вопил. И никак не умирал, а все продолжал неистово орать.
Морган глубоко вздохнул, заставил себя шагнуть вперед и одним ударом снес отщепенцу голову.
Пламя потухло. Ожоги были ужасными, кожа разбойника почти расплавилась, один глаз лопнул, а другой…
Образ изуродованного человека еще много ночей будет преследовать Мортирмира. Юноша развернулся, готовый отразить атаку следующего головореза, но все разбежались – он видел, как они, словно тараканы, испугавшиеся огонька свечи во тьме, исчезают за углами домов.
У него тряслись руки.
– У меня получилось, – пробормотал Морган.
Он сделал несколько неуверенных шагов, затем бесстрастно продолжил свой путь во дворец.
Пройдя две улицы, Мортирмир заметил, что до сих пор сжимает в руке меч и с него капает кровь. Он остановился и протер лезвие полотняным платком своей матушки. Однако в некоторых местах кровь засохла, словно глазурь, поэтому, чтобы отчистить клинок, ему пришлось использовать собственную слюну. Только тогда до юноши дошло, что он плохо соображает.