Он осекся. Вошла королева, и он встал и отвесил поклон.
С нею были две фрейлины: леди Ребекка Альмспенд, ее секретарь, в темно-синей накидке и полуночной синевы чулках, которые она довольно смело демонстрировала в разрезе платья, и леди Мэри Монтрой, богатейшая наследница королевства и главная фрейлина, одетая в платье в черно-красную клетку с золотой заколкой в виде дракона. Платье обнажало ногу красную и ногу черную в таких же разномастных туфлях. И этот контраст выдерживался во всем, ибо брови у нее были черные, а волосы – темно-рыжие, и все ее тело заслуживало внимания.
Женщины присели в реверансе, мужчины поклонились.
Граф улыбнулся дочери:
– Наверное, ты первая женщина, которая приветствует сей двор в наряде северных горцев.
Улыбнулся даже король. Затем он подался вперед:
– Постойте, Монтрой. Богом клянусь, мне казалось, что цвета Мурьенов – зеленый и золотой?
Все рассмеялись, а королева приложила руку к груди со словами:
– Милорд не может не знать, что северяне придерживаются древнего стиля: набора цветов, в котором отличие сочетается с похвальбой.
Король снова улыбнулся.
– О горской клетке знает любой, кто в Эднакрэгах охотился на медведя. Бекка – да, мы отбросим церемонии на сегодня – вы бесподобны. Позвольте заметить, что я не привык видеть вас такой.
– Фи, ваше величество! Да и чулки у меня все же синие. – Она приподняла подол, чтобы продемонстрировать свои ноги плясуньи – чуть выше лодыжек. Реплика настолько шла вразрез с ее обычной строгостью, потупленным взором и любовью к стилу с вощеными дощечками, что король фыркнул, а сэр Ричард, который когда-то был полностью очарован Ребеккой, ощутил, что его прежние чувства вспыхнули вновь.
Королева улыбнулась.
– С достойным любовником женщина расцветает, как летняя роза, – не так ли сказал поэт?
Граф Приграничья, простой человек с простыми вкусами и верной женой, тем не менее обнаружил, что у него чуть сперло дыхание, а щеки зарделись. Сэр Ричард поймал себя на том, что пялится, как баран, и захлопнул рот. Король восхищенно просиял, глядя на жену.
– Это наивысший комплимент, какой вы мне делали, – сказал он хрипло.
Она коснулась губами его губ.
– Вы очень умны, если поняли, – промолвила она. – Пришли мы в библиотеку, и вдруг выяснилось, что нужно разрешение вашего величества, чтобы прочесть письма вашего батюшки.
– Клянусь плащом святого Мартина! – воскликнул король. – С какой стати? Будьте моими гостями. Давайте же, Бекка, изложите это письменно, и я скреплю печатью.
– Ваше величество, – отозвалась леди Альмспенд и вместо обычной роговой чернильницы представила на всеобщее обозрение юного пажа в ливрее с тяжелой кожаной сумой на плече.
Тот опустился на колени и предложил ей себя в качестве подставки. Король кивнул, дозволяя ей сесть – день не был церемониальным, высший свет не присутствовал, – и она, устроившись на стуле, который был впору воину в полном доспехе, принялась писать округлым, четким готическим почерком. Затем достала королевский красный сургуч и растопила его специальной горелкой.
– Герметическая штуковина? – спросил король.
Леди Альмспенд кивнула.
– Одобрена старым епископом Лорики, ваше величество. Работает на солнечной энергии, облаченной в молитвенную матрицу и заключенной в крест.
Она предъявила крест, и его передали по кругу.
– Мы живем в чудесные времена, – изрек сэр Ричард, пытаясь хоть такой малостью привлечь ее внимание. Все знали, что она любит погонщика-варвара из личной королевской охраны по имени Ранальд Лаклан. Как ни странно, сэр Ричард был высочайшего мнения о Лаклане и всеми силами способствовал дальнейшему возвышению горца.
– По-моему, сэр Ричард, – сказала леди Альмспенд, – всякое время чудесно для своих современников.
Король был поразительно бестактен по отношению к чувствам своих придворных, а потому, нагнувшись рассмотреть ее печать на приказе, осведомился:
– Как поживает ваш красавец-погонщик, Бекка? Я хочу вернуться под опеку Ранальда.
Королева редко показывала свой нрав, но теперь сказала:
– Тогда вашему величеству придется произвести его в рыцари и предложить ему приданое.
Рука Альмспенд замерла.
– Этому спесивому погонщику? – рассмеялся король. – Да он ни за что не согласится принять. Он завоюет все сам – так ему будет лучше, а вы еще пышнее расцветете.
Альмспенд покончила с делом.
– Как скажет ваше величество, конечно, – выдохнула она.
Король нахмурился.
– Дорогая моя, так ли хорошо вы знакомы с религией, как знаете историю? Альмспенд, не вставая, поклонилась:
– Ваше величество, религия и есть история.
Сэр Ричард громко рассмеялся, но королева помрачнела.
– Почему эти джентльмены так недовольны назначением в епископы Гийома – кузена капталя? – спросил король.
Альмспенд повела бровью.
– Не мне обсуждать это с королем и его личным советом, – сказала она.
Королева положила руку ей на спину.
– Король спрашивает только тебя.
Альмспенд пожала плечами.
– Гийом Ле Пензер – один из вожаков интеллектуального движения.
– Продолжайте, это обнадеживает, – кивнул король.
Тогда Альмспенд вскинула обе брови.
– Он преподает в университете Лютеса. Вместе с другими схоластами – так они себя называют – он считает, что практика герметизма сопряжена со служением сатане, что чудеса Божьи – явления совершенно иного порядка и тех, кто пользуется силой, следует сжигать как колдунов.
Воцарилось ошеломленное молчание.
Король подался вперед.
– С чего же они взяли такую глупость?
– Ваше величество, я могу дать ответ политический, ответ интеллектуальный и ответ прагматический.
– Тогда давайте прагматический, ради всего святого, – кивнул король.
Перед тем как продолжить, Альмспенд потрудилась перехватить взгляд королевы.
– Ваше величество, университет Лютеса прислушивается к Румскому патриарху. Поскольку университет – средоточие науки, особенно герметической, – подчинен патриарху Ливиапольскому, он играет на руку Румскому, который выставляет соперника колдуном. Помимо этого добавлю, что все схоласты – люди и никто из них не имеет доступа к силе. Они стремятся создать мир, в котором смогут торжествовать – после того как сожгут всех, кто умеет пользоваться герметизмом.
Граф Приграничья покачал головой:
– Пресветлый Спаситель, как же тогда мы остановим Диких?
– Лютес находится далеко от полей брани с Дикими, – ответила Альмспенд.
– Что ж, это полезно знать, – сказал король. – Не сомневаюсь, что он будет крут – посмотрите на капталя и его манеру править железной рукой. Но он добивается своего. Возможно, его кузен той же выделки.
Королева смешалась:
– Дорогой, но вы же слышали слова Бекки – он попытается избавить королевство от герметистов?
Король потрепал ее по руке.
– Не бойся, любовь моя, – я знаю, как будет лучше для королевства. Рэндом хочет нового епископа. Этот человек представляется весьма толковым. Он будет полезен в совете, и мы просто обязаны явить ему благостный свет наших герметистов. – Он кивком дал понять, что женщины свободны. – Леди Альмспенд, ваша ученость освещает мой двор, как сотня свечей.
Она присела в реверансе:
– Милорд, для королевства будет благом замена магистра Гармодия. Новый поможет нам убедить епископа.
Король махнул ей рукой.
Когда они ушли, заговорил Гарет Монтрой:
– Неужели эта хладнокровная молодая особа с очаровательными щиколотками – моя дочь? Разве им обязательно нужно так выщипывать брови и обнажать ноги?
Король взглянул на него милостиво.
– Я полагаю, что Бог когда-нибудь благословит меня ребенком, – молвил он и тяжело вздохнул.
– Простите, ваше величество, – поклонился Гарет.
Не стоило начинать день с напоминания королю о его бездетности.
– Ничего страшного, Гарет, – отмахнулся король. – На все Божья воля. Он повернулся к сэру Ричарду:
– Что это ты такой кислый, Дик?
– Думаю, мне следует испросить у вашего величества отпуск, отправиться в странствие и скитаться, пока моя ценность не возрастет.
Король нахмурился.
– Ты был со мною в Лиссен! И не отступал до конца. Никто не сомневается в твоей ценности, а твой отряд тогда сочли поистине крепким.
Сэр Ричард поклонился.
– Со стороны вашего величества любезно так говорить, но в Лиссен многие сражались отважно.
– Да, и теперь похваляются этим и целыми днями брюзжат, – вмешался граф. – И все они галлейцы. Ты правда думаешь на время покинуть двор? – спросил он.
Сэр Ричард посмотрел королю в глаза.
– Да, если придется.
Взглянул на короля и Монтрой:
– Насколько я понял, де Вральи возвращается сюда с графом? – спросил он.
– Да, – подтвердил король.
– Пока не пролилась кровь, нам следует удалить от двора всех южан – всех рыцарей из Джарсея и их приближенных, – предложил Монтрой.
Король тяжко вздохнул и согласился.
– А если он задерет нос? – спросил сэр Ричард. – Разве вам не понадобятся южане для равновесия сил с галлейцами?
– Господи, как же я ненавижу все эти клики, – сказал король. – И сам я король, а не вожак мятежной стаи. Мне хватит слова, чтобы приструнить капталя.
Монтрой встретился взглядом с Фитцроем. И после долгого безмолвного призыва, почти мольбы, тот кивнул.
– Я поеду. Куда вы предложите, милорд управитель?
– Нужно пополнить альбинкиркский гарнизон, а сэр Джон воевал, – ответил граф. – Он один и заслуживает лучшего из нас. – Повернувшись к королю и расправив, как перед схваткой, плечи, он осведомился: – Ваше величество твердо настроено в пользу этого нового епископа? Мне кажется ошибкой даровать де Вральи еще одно преимущество.
Король закаменел лицом.
– Я не буду иметь никаких дел с фракциями, – сказал он.
– Ваше величество, я ни о чем вас не прошу. Я защищаю интересы королевства и говорю, что у де Вральи и без того много ратников и власти с избытком и что этого человека надо отправить обратно в Галле, как только его корабль коснется берега.