– Да? – пригласил их грамматик.
– Очевидно, что творение подлинное, ибо не будет же светить иллюзорный свет? – сказала монахиня, в которой Мортирмир предположил Комнину.
– Вот даже как, очевидно? – Грамматик разжал горсть, и на ладони засияла безупречного качества жемчужина. – Что это, правда или иллюзия? – осведомился он.
– Иллюзия, – ответил Болдески.
– Правильно, юный Антонио. Умей я так запросто создать столь совершенный жемчуг, то был бы первым в городе богачом. – Грамматик поднял жемчужину, чтобы видели все.
– Но иллюзия должна быть убедительной, а для этого нужно, чтобы она излучала и преломляла свет. – Мортирмир прикрыл руку учителя своей – и действительно, жемчужина распространила слабейшее свечение.
– Нашелся Божьей милостью внимательный, – отозвался грамматик. – Ты, если не путаю, Мортирмир? Роджер?
– Морган, маэстро.
– Да, разумеется. Варварство на варварстве и варварством погоняет. Святого Моргана не существует. – Грамматик улыбнулся краем рта. – Насколько я понимаю, ты наконец вошел в силу?
– Наверное, да, – сказал Мортирмир.
– Иллюзий не существует. Или наоборот – все есть иллюзия. – Магистр воздел жезл, и посреди комнаты внезапно появился огромный рогатый демон.
Мортирмир не видел такого обилия герметизма с тех пор, как поступил.
– Но… я не вижу никаких чар.
– Хорошо сказано. Кто-то еще готов признаться в том же? – осведомился магистр.
Остальные замялись.
– Конечно же, нет. Потому что я целиком поместил внушение в ваши глаза. – Демон исчез. – Это крайне трудная операция, но ее невозможно разоблачить. Что это доказывает?
Повисло долгое и тягостное молчание.
– Так-так. Что ж, разберитесь в этом самостоятельно. Мортирмир, тебе нужно намного усерднее трудиться над воспоминаниями.
– Да, магистр. – Мортирмир встряхнул головой, еще продолжая видеть демона – в умозрении, как выражался отец.
– Ненавижу его, – сказала монахиня-коротышка.
– Ты просто не любишь думать, – ответила высокая. – Сэр Морган, почему вы создали свет в форме куба?
Мортирмир отвесил поклон.
– Смеха ради, мадмуазель. – Он попытался представить, как она выглядит. – Я вдруг понял, зачем нужна вся эта грамматика.
Болдески рассмеялся:
– Ну так скажи!
– Это наш код. Я уверен, что у Диких он другой, но мы структурируем силу при помощи грамматики. Правильно?
Студенты закивали.
– Само собой, – фыркнул Болдески с толикой привычной спеси.
– Однако на высокой архаике мы можем по-разному составить предложение, не изменяя смысла… – Мортирмир старательно подбирал слова.
– Да, – согласился Болдески.
– Но в то же время мы умеем так точно высказываться о разных вещах… Болдески чуть не хлопнул себя по лбу.
– Конечно! – воскликнул он. – Я думал, что заклинать – то же самое, что творить. А ты говоришь о внесении мелких изменений в само творение и в то, как его наполняет энергия!
Высокая монахиня простерла руку и создала красную пирамиду, которая ярко засияла красным же светом.
Уязвленный Болдески соорудил свою, побольше.
Маленькая монахиня понаделала всякой мелочи, и все трое прыснули. Они, без сомнения, были лучшими учениками.
Мортирмир, немного повертев логику своей формулировки, создал две пирамиды.
Все зааплодировали.
А в коридоре высокая монахиня – Ляпис – чуть наклонила к нему голову.
– Меня зовут Евгения, – сообщила она.
– А меня – Катерина, – шепнула Жемчужина.
– Танкреда, – представилась третья, которую Морган назвал про себя Кораллом. Теперь, когда он присмотрелся, ему открылись и другие различия.
– Я – Чума, – назвался он в ответ, но с ухмылкой.
Троица прыснула.
«Глядишь, еще и задам жару», – воодушевился он.
Между риторикой и воспоминаниями было двухчасовое «окно», и они решили прогуляться через площадь к таверне на открытом воздухе, которая только и жила за счет студентов. Тут распахнулись имперские врата, и въехали два всадника, оба в красном.
Сестра Анна проводила одного взглядом.
– Георгий не соврал – красавец! Это новый наемник. Он называет себя герцогом Фракейским, но на самом деле это, конечно, не так.
Болдески поднял бровь.
– А по-моему, так и есть. На прошлой неделе он задал хорошую трепку бывшему герцогу. А мой отец ненавидит его чистой, незамутненной ненавистью.
Сестра Катерина весьма бесстыдно склонилась над их столом.
– Он собирается в университет! – объявила она.
– За что же твой отец его ненавидит? – спросил Мортирмир.
– Мой отец – глава здешних этрусских купцов, – ответил Болдески. – Его вызвали во дворец и пригрозили. Во всяком случае, с его слов. – Болдески сказал это с тем веселым долготерпением, с каким говорят об отцах сыновья. – Я уверен, что патриарх поставит герцога вместо него. Но он играет немалую роль. Он альбанец, Мортирмир, как и ты.
Мортирмир решил, что Болдески ему симпатичен.
Воспоминания были пыткой. За первые пять минут он выяснил, что магистр игнорировал его раньше, потому что Мортирмир не имел доступа к силе. Теперь, когда положение изменилось, от него ждали, что он все нагонит. Желательно – к концу занятия.
Этого не произошло.
За два часа его вызывали чаще, чем за все время учебы; дали странные геометрические фигуры и другие памятные объекты для хранения во Дворце воспоминаний, а потом предложили воспроизвести полученное. У него не вышло – иногда просто не получалось, а потом, когда разволновался и раздосадовался вконец, он начал проваливаться с треском.
Магистр был беспощаден и в конце урока отвел Мортирмира в сторону.
– Твоя неспособность запомнить даже простейшие формы поистине удручает, – заявил он.
Мортирмир прикинул – ибо мечтать не вредно, – сумеет ли он превратить этого человека в пепел. Гнева и досады ему наверняка хватит, чтобы возжечь поистине мощное пламя.
– Я… поработаю… над Дворцом воспоминаний, – процедил он.
Магистр пожал плечами.
– О, да делай что хочешь, – бросил он и быстро вышел вон.
– Ему нравится так поступать, – сказал Болдески.
– Он раньше никогда ко мне не придирался, – ответил Мортирмир, готовый расплакаться и не желающий сорваться прилюдно. «Боже мой, я умею убивать огнем, но тушуюсь перед глумливым магистром…»
– Раньше ты не был достоин его времени и внимания, – покачал головой Болдески. – Я пригласил бы тебя выпить винца, но честно думаю, что тебе лучше потрудиться над воспоминаниями. Я и сам был объектом его нападок и теперь поистине твой должник – нынче было легче, чем когда-либо в этом году. Ну, раз он в тебя вцепился, то уже не отпустит. – Этруск улыбнулся. – Ты сам виноват. Когда ты не владел силой, всем было начхать.
Секунду подумав, Мортирмир решил, что этруск подтрунивает беззлобно, без желания оскорбить. За допуск в общество однокашников придется платить и теперь обращать внимание на их слова. А он так долго держался особняком…
– Я чуток поразмыслил и сделаю так: сохраню себе доступ к силе и продолжу работать над воспоминаниями, – сказал он, как будто и правда подумывал отказаться от силы.
Болдески со смехом хлопнул его по спине.
«Я правда могу это сделать», – подумал Мортирмир.
– Идешь сегодня во дворец? – осведомился Болдески.
Вопрос прозвучал неуклюже, и по его лицу было видно, что он это почувствовал.
Но Болдески начинал нравиться Мортирмиру, и тот ответил:
– Вряд ли.
Морган взял вещи Анны и отнес их во дворец, где проторчал час, потому что сменили пароль. У ворот, уперев руки в бока, стоял великан-галлеец, и уязвленный, злой Мортирмир выдержал его взгляд.
– А это что за господинчик? – рыкнул гигант, обратившись к стражам. Но он произнес это по-альбански, а те знали только архаику. Мортирмир подумал, что переводить будет глупо, и просто поклонился.
– Я альбанец, – сообщил он гиганту.
– Ха! – откликнулся тот. Волосы у него были черные, а нос размером с лошадь. – А я – нет, человечишко. – Он посмотрел сверху вниз. – Чем это ты тут занимаешься? Сводничаешь? – Он глянул на охапку женской одежды.
Мортирмир обдумал целый ряд ответов.
– Нет, – сумрачно проговорил он. – Я принес это другу.
– А чего тогда здесь стоишь? – спросил великан.
– Я знал пароль, но его сменили, и я теперь жду, когда друг подойдет к воротам. – Мортирмир огляделся по сторонам.
– А кто же тогда тебе пароль сообщил? – осведомился великан со зловещей улыбкой.
– Я, – сказал Харальд Деркенсан. Он, очевидно, был не при исполнении и облачен в простую одежду: длинную тунику, подпоясанную дорогим солдатским ремнем; при нем был короткий меч. – Он носил нам еду до того, как вы прибыли и низложили герцога. – Харальд осклабился. – То есть до того, как прибыл новый герцог и низложил предателей.
Черноволосый гигант покачал головой.
– Ты тот самый чокнутый, который перебил всех наемных убийц и очистил трон, – сказал он. – И нашел лекаря, который помог капитану. То бишь герцогу.
– Мне помогли, – развел руками Харальд и улыбнулся. – А лекаря добыл вот этот юноша.
Великан поклонился.
– Я сэр Томас. Ты занесен в мой список тех, кто вне подозрений, и твой приятель – тоже. Сей же миг. – Он вынул из кошеля игральную карту. – Имя?
– Морган Мортирмир из Харндона.
– Итак, мастер Мортирмир, пароль – «Парфенос», а отзыв – «Афина». Твое имя будет в караульном списке. – Кивнув обоим, он быстро зашагал прочь с намерением заглянуть в фургон, которым правила пара придворных слуг – только-только из мясной лавки.
– Ну и скотина, – сказал Мортирмир.
– Не соглашусь, – мотнул головой Харальд. – Он был любезен точно в меру. Ничем не грозил. И с этими наемниками ворота стали намного надежнее. Теперь, когда взяли шпионов – вдвойне. По-моему, ты был близок к тому, чтобы замели и тебя.
Позади Мортирмира подал голос рыжеволосый, свирепой наружности альбанец:
– Дай-ка, братец, взглянуть на твою накладную.