Терять нам было нечего, ибо пульс под щиколотками не улавливался. И мы приступили. Анюта остановилась на 38 градусах. Словно кто-то внутри приказал: хватит! Она умеет себя слушать и других, что помогало делу.
После восьмой ванны появился под левой косточкой словно живой родничок. Тепленький, едва тикающий. Во время лежания (потела она мало) словно мурашки бродили то тут, то там по ногам.
На десятый день все стало болеть как-то сильно и настырно, все, что когда-либо хандрило. Казалось, что капилляры, наполненные теперь кровью, пытаются проникнуть в усохшие и почти умершие ткани. Потому и было больно, очевидно.
У меня состояние всеобщей боли наступило чуть ли не на третий день, аж уснуть не могла, до того все ныло. Как вы понимаете, я сама вошла в эксперимент (для сравнения и для поправки, естественно; с целью омоложения тоже).
На двенадцатый день у моей любимой подруги и пациентки забилась жилочка под щиколоткой на правой ноге. За такой успех можно было бы и «принять», как теперь выражаются, но во время лечения ни в коем случае нельзя ни одной капельки!
Однако радости было столько, что и воодушевлять себя искусственно не стоило. Да, появился пульс! А болезнь ой какая застарелая, хроническая, она тянулась с трудных военных лет, когда ходила по болотам со своей рацией связистка Анюта.
Выводы я не стану делать, вы сами их сделаете. Каждый для себя, во имя своего здоровья, которое находится, как я не устаю вам повторять, в ваших собственных руках!
Глава 8. Слово лечит, слово ранит…
В этой главе вам предлагается самим стать волшебниками и феями, врачевателями и целителями, на что, как считает автор, вы получили от Природы полное право и возможности…
Много сложено у разных народов пословиц и поговорок о влиянии слова на человека. «Слово – не обух, а от него люди гибнут», – говаривали на Руси. А вот народная узбекская мудрость: раны излечивает доброе слово и песни.
Наш русский ученый Георгий Николаевич Сытин создал, если так можно сказать, целое научное направление и доказал практикой целительства, что слово – самое верное средство от многих заболеваний. В своей книге «Животворящая сила» он рассказал о методах, которые реально помогли пациентам. Они избавляют и от повышенного давления, и от болезней печени, оказались также полезными при восстановлении волос и… зубов (да-да, задолго до появления на нашем экране доктора Кашпировского профессор Сытин из Москвы добивался отличных результатов именно в оживлении надкостницы, в которой появлялись новые прочные зубы).
Огромен перечень хвороб, которые победила его методика лечения. Можно было бы познакомить вас с сотнями, а всего скорее, тысячами пациентов, которые вылечились от многих недугов в клинике Георгия Николаевича. Но, увы, врачи, что рядом с нами (что называется, по месту жительства), не пользуются достижениями ученого в своей повседневной практике. Скорее наоборот.
Вопреки учению великого академика Павлова и врачебной этике даже те, кто окончил институт его имени, на приемах больных говорят вместо хороших слов плохие, иной раз обескураживающие.
Предположим, вам нездоровится… По-своему опыту могу сказать: если вам нездоровится, не ходите в поликлинику. Вот вы не поверили мне и побежали за номерком. Через 3–4 часа попадаете в кабинет.
– Что с вами? – спрашивает врач.
Вы, естественно, в недоумении, потому что именно такой вопрос вы хотели бы задать доктору.
– Что-то с печенью…
– Голубушка, у трех четвертей населения нашего города больна печень. Тем более, вот я вижу из карточки, вам за пятьдесят…
На данном этапе и заканчивается исследование вашей болезни, ибо вы не можете не верить, что у трех четвертей то же самое, что и у вас. Правда, что именно, вы уже не уточняете и, опечаленные судьбою сограждан и своею собственной, удаляетесь восвояси.
Бывают и такие варианты. Вы жалуетесь на желудок.
– Ну и что?! Нынче немудрено заработать язву желудка даже в студенческом возрасте. Не читали?
– ?!
Следующая пациентка еле передвигает ноги:
– Сердце у меня еще с утра прихватило.
– Ну, знаете, милочка, у меня самой сердце болит!
– ?!
Пациентка сочувствует и отправляется домой. Правда, настроение повысилось: раз уж у доктора болит сердце, то, значит, не все пропало…
Конечно, не будем гневить Бога, есть врачи и более внимательные. Вот, скажем, пришла я в спецполиклинику, куда прикрепили меня как ветерана журналистики.
Нос у меня жутко чесался, особенно по ночам почему-то. Прямо так и хотелось оторвать левую ноздрю, такой в ней зуд начинался. И вот «специальный» ЛОР назначает меня прогревать ноздри. Грею месяц, другой, третий пошел, и ни с места долой, никакого сдвига.
По ночам не сплю, так что времени для раздумий сколько душе угодно. Думала-думала, и осенило: не нос у меня, а кишечник хандрит. От врача, конечно же, держу свое открытие в секрете. Они очень не любят, когда больные сами разгадывают свои болезни…
К тому времени получаю приглашение приехать в гости в Кисловодск. А там устраивают мне встречу с экстрасенсом международного класса, заведующим пекарней села Чапаевского, что недалеко от Черкесска. Замечательный врачеватель Яша Эдиев подтвердил поставленный мною диагноз и уточнил:
– Да, кишечник. Колит у вас.
Комментарии, как говорят, излишни.
Однако давайте двинемся вглубь проблемы. Оказывается, важно не только слово, но и каким голосом оно произнесено…
Расскажу вам о случае, который чуть не стоил мне жизни. Как-то я записала на пленку московского барда. Он пел под гитару интересные политические песни. Впрочем, и в художественном смысле они были на высоте. А гитара, казалось, выговаривала слова, до того мастерски он ею владел.
Едва дождавшись вечера, я нажала кнопку «пуск». Было три песни, и каждую из них я прослушала раз по пять, не меньше. Казалось, некая сила снова и снова влекла меня к мелодии.
Мне думалось, что музыка, как всегда, успокоит, ободрит меня. Но отчего-то становилось тоскливо, а в какой-то момент мои движения стали замедляться, будто кто-то связывал мои руки и ноги…
Еще раз я перекрутила пленку, но слушать не стала, словно внутри кто-то произнес: не надо!! Хотя песня не звучала, непреодолимая слабость валила меня с ног.
Едва добралась до дивана, а по пути взглянула в зеркало. Белая, бескровная маска смотрела на меня.
«Господи, да я же умираю», – мелькнуло в голове. Из последних сил набрала номер. Попросила приехать приятеля-медика. Заранее открыла дверь, потому что понимала: через несколько минут не смогу этого сделать.
Очнулась от изрядной дозы магнезии. Все плыло в тумане.
– Ну, Валентина Михайловна, почему вы не позвонили раньше?! Вы же были одной ногой там…
Что же произошло? Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что все дело в голосе исполнителя. Недели через две я снова включила магнитофон, и по тому, как стало через секунду не по себе, поняла: да, голос для меня – убийственный, опасный до предела.
Надо было убедиться, и я, преодолевая слабость, проверила индикатором его звучание. Точно, крутой «минус»! Мне он категорически противопоказан.
С тех пор я ни разу не слушала те песни. И даже сейчас, когда я вам рассказываю, у меня тяжелеет голова.
Остерегайтесь таких гибельных голосов, они несут вам болезни, смертельно ранят ваше поле…
А есть дивные голоса. Они способны утешить в беде, придать силы, радовать… Впервые услышала Михаила Звездинского по телевизору в Москве. И мечта поселилась в душе: услышать его пение со сцены, отдаться удивительным звукам.
И вот он у нас в Питере. Бегу на концерт, покупаю с рук билет на галерку. Очарована, околдована, – пел внутри меня неповторимый и не сравнимый ни с каким другим голос, рушил все худое, неверное, наносное, что накопилось за долгие годы. Душа словно освобождалась от горечи и наполнялась светом и добром. Хотелось радоваться каждой былинке и… прощать. И плакать. От счастья.
А недавно купила диск. Каждое утро, как молитву, слушаю.
Найдите и вы такой голос, милые мои читатели, и он поможет вам жить на земле.
Однако же продолжим нашу беседу. Как ни странно, но дурные голоса и ритмы тоже завораживают. Ведь по пять раз я слушала каждую песню московского барда. Наверное, тут без сатаны не обошлось.
…В 1979 году я уехала на БАМ. Там мне довелось работать воспитателем в рабочем общежитии. И стали мы организовывать «огоньки». Ребятам они очень нравились.
Может быть, потому что все они делали и придумывали сами: и розовые коктейли, и пирожки, и игры, и разные затеи.
Совсем юная Олечка Тарасова учила нас бальным танцам, показывала, как правильно танцевать современные. С нею вместе мы подбирали музыку. За все время не произошло ни одной драки, в конце вечера – ни одного пьяного. И всем было весело. А дальше все пошло иначе. Я собиралась уезжать в Ленинград, уволилась, и месяца два не виделась со своими питомцами.
И вот однажды получаю приглашение на свадьбу. Она состоялась в том же зале и была гвоздем очередного «огонька». Конечно, пошла. Слышала я, что на «огоньках» начались пьянки, драки.
Что же случилось с парнишками? – грустно размышляла я и всматривалась в их лица. Добрые, милые. Интересную игру придумали: жениху и невесте предложено выполнить немало хозяйственных дел, показать свое умение. Пели хорошие песни о тайге и кострах, о новых поселках, которые предстояло построить возле магистрали, обжить, полюбить.
Настало время танцев. «Огонек» продолжался. Целых полчаса сумасшедшего темпа. Закружилась голова, хотелось уйти.
– Останьтесь с нами, – вдруг слышу чей-то голос. – Вас любят ребята, может быть, не будут драться…
Возвращаюсь в зал. Веселые, чуть подвыпившие на свадьбе люди. Нарядные. То тут, то там все еще хлопают пробки от шампанского (основной напиток таких торжеств на БАМе).
«Неужели они, мои ребятки, станут ни с того ни с сего бить друг друга?» – тревожно думается мне. И не верится. Чужих нет, все они из одного строительно-монтажного поезда.