2 Некоторую аналогию с известием о русских послах при дворе Людовика Благочестивого в 839 году представляет свидетельство хроники Регинона о послах княгини Ольги при дворе Отгона I в 959 году. То и другое свидетельство темно подвержено разноречивым толкованиям; но оба они несомненно относятся к Киевской Руси.
3 Иорнанд сообщает и о дальнейшей вражде Готов и Роксалан; только последних он в этом случае называет Антами. Преемник Германриха Винитар напал на Антов и был сначала побежден, но потом взял их князя Бокса и распял на кресте с его сыновьями и семидесятью вельможами, которых оставил висеть на виселице, чтобы навести страх на Антов. Очевидно, он мстил Антам-Роксаланам за их восстание против готского владычества и за союз с Гуннами. Только благодаря этой племенной вражде двух главных туземных народов, царю Гуннов Валамиру удалось потом победить Винитара, и таким образом подчинить себе всех Остроготов. Обратим также внимание на роксаланские имена у Иорнанда. Санелга, очевидно, заключает в себе коренное древнерусское имя Ольга или Елга (в этой форме см. у Константина Багрянородного), встречающееся также в названиях рек Олег, Волга, ольга (болото) и пр. А ее брат Аммиус слышится в названии Миус и Калмиус, двух рек, впадающих в Азовское море и протекающих в стране древних Роксалан.
4 Вот явное доказательство произвольной хронологии в нашей начальной летописи. Она помещает пришествие Черных Угров в южную Россию под 898 годом и ошибается при этом по крайней мере на целое столетие. (Ранее означенного года Угры явились уже в Паннонии). По всей вероятности, наши книжники известие Византийцев о войне с Уграми Симеона Болгарского истолковали в смысле первого пришествия Черных Угров. А между тем историография наша принимала на веру эту хронологию и пыталась согласить ее с событиями!
5 Что касается до Северян, то довольно трудно провести границу между этой славянской ветвью и Гуннами Савирами. Византийские писатели, причисляющие Савиров к Гуннам, суть преимущественно те же самые, которые Гуннами называют и славянских Болгар, то есть Прокопий, Агафий и Менандр. Иорнанд также относит к Гуннам Савиров или Авиров наряду с азовскими Болгарами. Прокопий говорит, что "Савиры, народ гуннский, обитают около Кавказа", что они "очень многочисленны, чрезвычайно воинственны и разделены на многия княжества". Агафий также отзывается о них, как о народе весьма многочисленном и очень опытном в войне и грабежах. По его известию, в 556 г. в римском войске, защищавшем закавказские владения от Персов, участвовало около 2000 тяжело вооруженных Савиров под начальством трех знаменитейших вождей, Балмаха, Кутилгиза и Илигера. А эти имена едва ли могут быть признаны за угро-финские, особенно последнее: оно весьма близко отзывается древне-русским Елг (Олег), латинским- Ольгерд и болгарскимВульгер (который встречается в том же VI веке как предводитель Болгар, вторгшихся в Мизию. См. у Феофана и Анастасия). По известию Феофана, у Савиров кавказских была княгиня Боарис или Боарикс, которая наследует своему мужу Балаху, является также союзницей императора Юстиниана I в его войнах с Персами и сама предводительствует войском. Имя ее, по всей вероятности, одного корня с славяно-русским Борис или Богорис. Не забудем при этом, что Кавказские края в древности почитались родиной Амазонок. Название Савиры или Савары слышится также в древнем названии Савароматы или Савроматы; а этот народ был известен своими воинственными женщинами, и по мнению древних, вел происхождение от Скифов, сочетавшихся с Амазонками.
Вообще, трудно найти где-либо более сбивчивую и запутанную массу народных имен сравнительно с именами тех народов, которые вышли из стран Прикавказских. Как под именем Савиров могут скрываться наши Северяне, так и имя Алан когда-то распространялось на разные народы, о чем прямо говорит Аммиан Марцелин в IV веке. Впоследствии оно сосредоточилось преимущественно на одном кавказском племени, остатки которого мы узнаем в современных Осетинах (Ясы наших летописей). Исследования филологов (особенно Шегрена) показали, что это последнее племя принадлежит к арийской семье, именно к группе сармато-мидийских народов, которая, по-видимому, была родственна с одной стороны с группой германо-славяно-литовской, а с другой с языками иранскими.
----------------------------------------------------------------------
VI
Судовой путь из Киева в Азовское море и связи Днепровской Руси с Боспорским краем. - Угличи и Тиверцы суть племена Болгарские. - Черная Болгария и ее тожество с третьей группой Руссов у арабских писателей.
Сблизив, при помощи хронологии и других обстоятельств, построение Серкела с известием о Руси Бертинских летописей, мы подходим к уяснению исторической связи между Русью Днепровской и тем краем, который является потом под именем Тмутраканского княжества. До прихода Печенежских орд в Черноморские степи племена Антов, по всем признакам, еще жили почти сплошь от Днепра до Азовского моря. Последнее еще долго потом, до Половцев или даже до Татар, не было обнажено от славяно-русских поселений на северо-западных его берегах и славяно-болгарских - на юго-восточных. Если обратим внимание на положительное известие Масуди о том, что Руссы живут на одном из берегов Русского моря, на котором никто, кроме их, не плавает, и если под этим морем признаем преимущественно Азовское (ибо о Черном никак нельзя было сказать того же), то убедимся, что еще в X веке Русь сохраняла свои поселения на Азовском побережье и свою связь с этим побережьем. Эта связь объяснит нам многое в начальной истории нашего государства. Обыкновенно думали, что Киевская Русь сообщалась с Тмутраканью и ходила в Азовское море Днепром и Черным морем, то есть вокруг Таврического полуострова. Такое мнение не выдерживает более тщательного рассмотрения обстоятельств. Наша историография, очевидно, увлекалась картинным описанием плавания Руси в Византию у Константина Багрянородного. Историография доселе не задала себе простого вопроса: Константин описывает только путешествие в Грецию, а каким способом Русь возвращалась назад в Киев? Если плавание сквозь пороги вниз по Днепру было сопряжено с такими трудностями, то как же оно могло совершаться вверх, против течения? Чтобы Руссы переволакивали свои ладьи посуху мимо всех порогов, то есть на расстояние 70 или 80 верст, это совершенно невероятно. Из описания Константина видно, что когда они плыли вниз, то большей частью и не вытаскивали своих лодок на берег, а проводили их у самого берега по мелкому каменистому дну или спускали по быстрине. Притом Константин описывает собственно торговый караван; а как совершалось плавание военного флота в несколько сот и даже тысяч ладей, отправлявшегося грабить берега Черного или Каспийского морей, и как он возвращался домой, этого не объясняет нам прямо ни один источник.
Не было ли еще какого пути из Киева в Азовское море?
Такой путь действительно был. На него указывает Боплан в своем описании Украины. Рассказывая о возвращении Запорожцев из своих походов по Черному морю, он поясняет, что кроме Днепра у них была и другая дорога из Черного моря в Запорожье, а именно: Керченским проливом, Азовским морем и рекой Миусом; от последнего они около мили идут волоком в Тачаводу (Волчью Воду?), из нее в Самару, а из Самары в Днепр. В настоящее время такие степные реки, как Миус или Волчья Вода, не судоходны. Но они, как видим, были судоходны еще в XVII веке. Судя по Боплану, пространство между Днепром, Самарой и Миусом в его время еще было обильно остатками больших лесов. В XIII веке Рубруквис, описывая свое путешествие к Татарам, также говорит о большом лесе на запад от реки Дона. Отсюда можно заключить, какие густые леса росли в более глубокой древности; а они-то и обусловливали значительную массу воды в реках этого края. Особенно в полную воду судоходство могло совершаться беспрепятственно, и сам волок между Волчьей Водой и каким-либо ближним притоком Миуса или Калмиуса, по всей вероятности, покрывался водой.
Нет ли указаний на этот путь в древнейших источниках Русской истории?
Есть. Тот же Константин Багрянородный в своем сочинении "Об управлении империей", говорит: "К северу Печенеги имеют реку Днепр, из котораго Россы отправляются в Черную Болгарию, Хазарию и Сирию". Очевидно, автор имел только общее сведение об этом пути и не знал его так отчетливо, как путь Днепровский или Греческий; однако указание это для нас очень важно. Прежде затруднялись, куда отнести эту Черную Болгарию. Но для нас ясно, что тут речь идет о Болгарах Таврическо-Таманских, соседних с Хазарами. Сирия так-же запутывает это свидетельство, если под ней разуметь известную страну, лежащую к югу от Малой Азии. Но чтобы достигнуть ее на судах, надобно было плыть мимо Константинополя в Мраморное море и т. д., о чем нет никакого помину. Поэтому толкование согласуется с походами Руссов из Азовского моря Доном и Волгой в Каспийское, о котором рассказывают арабские писатели1 . Далее, в том же X веке, кроме Константина Багрянородного, мы имеем и другое византийское указание на азовско-днепровский путь. У Льва Диакона сказано, что Игорь после своего поражения у берегов Малой Азии с оставшимися десятью судами отплыл в Боспор Киммерийский. Если бы не существовало означенного пути, то зачем было ему плыть к Таврическому проливу, а не к Днепровскому устью?
Наконец в русских летописях есть намек на то же сообщение, именно там, где говорится о путях Соляном и Залозном (Ипат. лет. под 1170 г.). Профессор Брун в прекрасной своей статье "Следы древнего речного пути из Днепра в Азовское море" (Записки Одесск. Общ. т. V) весьма удовлетворительно разъясняет, что пути эти шли из Днепра к соляным озерам Перекопским, Геничским и Бердянским по рекам Калмиусу и Миусу. По его мнению, одну из них (вероятно последнюю) должно подразумевать под именем "Русской реки" у Эдриси, арабского писателя XII века, и на генуэзских картах XIV и XV столетий. То же судоходное сообщение, по словам г. Бруна, объясняет и заблуждение некоторых средневековых географов, которые думали, будто Днепр одним рукавом изливается в Черное море, а другим в Азовское2 .