Здесь мы выступаем в кафэ (Толстой со своими в одном) (я, Брюсов и молодые поэты в другом). У нас был твой вечер. Тебя очень ждут, чтобы ты выступил сам. Вообще, мне думается, было бы хорошо, если б ты приехал в Москву — здесь можно легче, кажется, заработать денег и с продовольствием лучше. Видаю Краснопольскую. Правда, приезжай. Если ты будешь согласен выступать в нашем кафэ — летом оно тоже будет действовать — тебе даже могут выслать денег на дорогу. Напиши мне, как живешь, приедешь ли? Поскорей пришли рассказ и стихи.
Целую тебя. Напиши твой адрес.
Твой
Причин, по которым Кузмин приглашение обошел вниманием, мы не знаем, но, как кажется, можем предположить, почему в газете не печатался А. Н. Толстой. Противостояние Москвы и Петербурга имеет в данном случае конкретное наполнение: Ауслендер вспоминает давний скандал: в 1911 г. для маскарада Ан. Н. Чеботаревская по просьбе Толстого у кого-то из своих знакомых взяла обезьянью шкуру, которую Толстой отдал А. М. Ремизову, а тот, мастеря маскарадный костюм, отрезал от шкуры хвост, тем самым испортив ее. Мелкий эпизод Чеботаревская и Ф. Сологуб превратили в литературный скандал, устроив третейский суд, где во всем был обвинен Толстой. В результате скандала и суда Толстой счел необходимым покинуть Петербург и обосноваться в Москве[994]. Отзывы о Толстом в «Жизни» были неизменно благожелательны, но явная враждебность со стороны Ауслендера, одного из ведущих сотрудников, вряд ли могла быть не замечена.
Обозрение сотрудников и их вкладов в газету ограничим неизвестными или почти неизвестными авторами, не касаясь прославленных писателей.
Юрий Михайлович Бочаров (1887–1936) — журналист, впоследствии историк, профессор педагогического института им. Бубнова, один из авторов «Учебника истории классовой борьбы». Расстрелян. В «Жизни» напечатал стихотворение «Террорист» (№ 10, 4 мая).
Борис Александрович Глубоковский (1894–после 1932) — актер Камерного театра, прозаик, в 1918 издал «Трогательную повесть в XIV главах», печатался в журнале имажинистов «Гостиница для путешествующих в прекрасном». В 1925 г. получил 10 лет лагерей, отбывал срок на Соловках, где много печатался в лагерной прессе, издал книгу о лагере «49». Основал соловецкий театр и руководил им. В 1932 освободился, вернулся в Москву тяжелым наркоманом. Существуют разные версии его смерти, но ни об одной нельзя уверенно сказать, что она правдива. В «Жизни» напечатал небольшую заметку «Чашка кофе и поэт» (№ 22, 22 мая), защищавшую поэтов, выступавших в литературных кафе.
Алексей Дубровский в 1917 г. в Орле издал небольшую книгу стихов «Бабочка поэтина сердца». В «Жизни» напечатал стихотворение «Душа колодец» (№ 34, 23 мая) и несколько статей.
Николай Николаевич Захаров-Мэнский (1895–1942) в 1917–1926 гг. выпустил три книги стихов, потом несколько сборников частушек, и в заключении, в лагере на станции Ахпун, — поэму «Борис Седов» (1936). Его имя в недавнее время воскрешено А. Л. Соболевым[995]. Пожалуй, стоит отметить разноречие: по данным А. Л. Соболева, он умер в лагере в Воронежской области, а И. Н. Розанов 29 марта 1948 со слов знакомой занес в дневник: «Он умер в 1942 году в апреле под Вологдой от голода»[996]. Кажется, вероятность второго больше. В «Жизни» Захаров-Мэнский писал небольшие хроникальные заметки, скрываясь под инициалами (напр., № 51, 26 июня).
Николай Каржанский (Николай Семенович Зезюлинский; 1879–1959) — литератор, член партии большевиков, присутствовал на партийных съездах, оставил воспоминания о Ленине. Однако утверждения Дона-Аминадо (см. выше) о какой-то особой близости с ним, как кажется, действительности не соответствуют. В «Жизни» напечатал большую статью «Поэты пролетарские и поэты непролетарские» (№ 35, 24 июня), где призывал пролетарских поэтов учиться технике у мастеров стиха, а затем ответил на письмо Д. Ратгауза в редакцию («Еще о пролетарских поэтах» — № 45, 19 июня), защищая свою позицию.
Любовь Федоровна Копылова (1885–1936) в 1918 г. издала сборник стихов «Благословенная печаль», бывший третьим и последним. С конца 1920-х писала прозу[997]. В 1918 году она была вполне популярной поэтессой, в газете напечатала два стихотворения («Не учила меня ни родная мать…», № 10, 4 мая — пасхальный; и «Вы напрасно целуете так любезно…», № 24, 24 мая).
Об Александре Петровиче Кузьмине мы знаем только по фрагменту из письма А. Борового к Андрею Белому, где он рекомендует его как «бывшего самарского помещика, для Москвы homo novus’а»[998]. Никаких биографических сведений о нем мы не обнаружили. В «Жизни» он напечатал два стихотворения: «Бумажный кораблик» (№ 48, 22 июня) и «Дали темно-синие, матово-лиловые…» (№ 56, 3 июля).
Николай Никандрович Никандров (наст. фамилия Шевцов; 1878–1964) — прозаик, чье творчество было весьма популярно в 1920-е, член партии эсеров. Уже в первом номере газеты его фамилия была упомянута в хронике с высокими оценками. Печатал публицистические статьи.
К сожалению, нам не удалось собрать никакой информации о поэте Викторе Патине, отметившемся в пасхальном номере газеты очень любопытной газэллой «Пой, созвездий светлых хор: Христос воскрес!..» (№ 10, 4 мая).
О деятельности журналиста с определенно фашистскими симпатиями, долго жившего в Италии Михаила Константиновича Первухина (1870–1928), вполне достаточную информацию находим в статье Стефано Гардзонио[999].
Николай Николаевич Русов (1883/84 — не ранее 1942) — весьма характерный персонаж московской литературной жизни 1910–1920-х, прозаик и публицист с претензией на философичность текстов[1000]. Его статьи и очерки появлялись в газете с самого первого номера, но довольно скоро сотрудничество прекратилось.
Николай Владиславович Рыковский (1884–1943) — поэт, издавший сборник «Черное кружево» в 1916 г. Был известным журналистом и сотрудником многих редакций, хотя стихи писал мало кому нравившиеся. Так, Вл. Ходасевич определил их: «Г-н Рыковский с большою галантерейностью носит пестрый галстучек дешевого модерна»[1001]. В «Жизни» он напечатал одно стихотворение «Я все миры благословил…» (№ 7, 30 апреля).
О Владимире Рындзюне, более известном под псевдонимом А. Ветлугин (1897–1953) в недавние годы опубликовано довольно много биографических статей[1002]. В «Жизни» печатал много материалов самых различных жанров.
Филарет Иванович Чернов (1878–1940) — поэт, не издавший ни одной книги, хотя его стихи в определенных кругах были широко известны. Однако наиболее полное собрание его произведений и материалов о нем было недавно издано тиражом 12 экземпляров[1003]. В пасхальном номере газеты находим публикацию одного его стихотворения «Что же?!» (№ 10, 4 мая).
Одним словом, мы имеем все основания согласиться с оценкой: «Общая картина литературного отдела газеты — весьма впечатляющая, в особенности если учесть, что век „Жизни“ оказался недолог: последний, 59-й номер вышел в свет 6 июля 1918 г., после чего „Жизнь“, наряду со всеми другими небольшевистскими периодическими изданиями, была запрещена»[1004]. Отметим, что эта судьба постигла газету, несмотря на то, что другие печатные издания упрекали ее в желании компромиссного сосуществования с большевиками. Уже с № 39 на полосах «Жизни» появляются белые пятна — знаки цензурных изъятий. В одном случае мы даже можем догадаться, о чем там шла речь: такое пятно появилось в № 49 от 23(10) июня в репортаже специального корреспондента «Жизни», подписавшегося К. М., под названием «Тамбовская революция». О событиях того времени читаем в историческом исследовании:
Большинство советских источников утверждают, что восстание тамбовских крестьян началось в 1920 году. Это неверно — оно возникло в начале 1918 года, как только самозваная власть коммунистов начала навязывать свои порядки. Сначала восстание носило местный характер и проходило в некоторых районах Тамбовской губернии. Затем оно ширилось и крепло, а в 1920 году, охватив уже почти всю губернию, приобрело формы организованного восстания, которое доставило много головной боли власти коммунистов. <…> Сегодня еще помнят во многих деревнях и селах «Красную Соню» (С. Н. Гельберг), которая командовала «летучим отрядом», состоявшим из революционных матросов, анархистов и мадьяр. «Красная Соня» начала действовать весной 1918 года. Приходя в деревню или село, она в первую очередь приступала к ликвидации всех вышеназванных лиц (священников, офицеров и сельской интеллигенции. — Н. Б.) и создавала там советы в основном из пьяниц и люмпенов, ибо трудовые крестьяне туда входить не хотели. «Красную Соню» еще звали «Кровавой Соней» — оба этих прозвища она вполне заслужила, так как любила собственноручно расстреливать офицеров, священников и гимназистов. <…> Отряд «Красной Сони» вскоре был разбит и уничтожен крестьянами, а Соня была взята живой и невредимой, и по приговору нескольких сел посажена на кол, где ей пришлось умирать в течение трех дней. Так жестокость порождала ответную жестокость[1005].
Конечно, мы не знаем и никогда, скорее всего, не узнаем, что конкретно писалось в газете, но понятно, что извещения о событиях, которые тщательно замалчивались и извращались много лет, были весьма опасны для печатного издания. Как нам любезно сообщил В. А. Дроздков, документы о закрытии газеты хранятся в Центральном государственном архиве Московской области (Ф. 66. Оп. 12. Ед. хр. 23 и 345).