.
Владимир Михайлович Волькенштейн (1883–1974), в отличие от всех предыдущих, прожил, насколько нам известно, долгую и спокойную жизнь, никогда не расставаясь с Россией-СССР. Отчасти это было связано, видимо, с тем, что его отец, известный петербургский адвокат, в 1890-е годы был шефом молодого юриста Владимира Ульянова. Сын же писал стихи, но чаще — драмы, которые ставились и имели успех. С 1911 г. был тесно связан с МХТ, написал первую книгу о Станиславском, затем — ряд монографий о теории драматургии и пр., много преподавал[1043].
Андрей Павлович Глоба (1888–1964) в «Жизни» печатал переложения из японской поэзии. Его жизнь также сложилась вполне благополучно. Он был автором нескольких стихотворных (оригинальных и переводных) сборников, но более всего стал популярен как драматург.
Борис Александрович Глубоковский (1894 — после 1932) был известной личностью начала 1920-х годов. Актер Камерного театра, прозаик, в 1918 он издал «Трогательную повесть в XIV главах», описывавшую быт гомосексуалистов того времени, печатался в журнале имажинистов «Гостиница для путешествующих в прекрасном». В 1925 г. получил 10 лет лагерей, отбывал срок на Соловках, где много печатался в лагерной прессе, издал книгу о лагере «49». Основал соловецкий театр и руководил им. В 1932 освободился, вернулся в Москву тяжелым наркоманом. Существуют разные версии его смерти, но ни об одной нельзя уверенно сказать, что она правдива. В «Жизни» напечатал небольшую заметку «Чашка кофе и поэт» (№ 22, 22 мая), защищавшую поэтов, выступавших в литературных кафе.
Николай Николаевич Захаров-Мэнский (1895–1940) в 1917–1926 гг. выпустил три книги стихов, потом несколько сборников частушек, и в заключении — поэму «Борис Седов» (ст. Ахпун, 1936). Его имя воскрешено А. Л. Соболевым[1044]. 29 марта 1948 года со слов знакомой И. Н. Розанов занес в дневник: «Он умер в 1942 году в апреле под Вологдой от голода»[1045]. По данным А. Л. Соболева это случилось в лагере в Воронежской области. В «Жизни» писал небольшие хроникальные заметки, скрываясь под инициалами (напр., № 51, 26 июня).
Ефим Давидович Зозуля (1891–1941) напечатал в «Жизни» несколько корреспонденций из Петрограда, где тогда жил. Активно стал сотрудничать с большевиками, и в 1920-е годы был одним из чрезвычайно популярных писателей и журналистов (трехтомное собрание сочинений в 1927–1929, руководящий пост в журнале «Огонек»). В серии «Мастера современной литературы» издательства «Academia» вышел сборник статей о его творчестве (другие авторы, которым были посвящены книги, — Бабель, Зощенко, Кольцов, Пильняк, то есть Зозуля оказывался в числе самых престижных советских литераторов и журналистов). В 1930-е известность стала заметно уменьшаться, после ареста и расстрела Кольцова Зозулю перестали печатать. С началом войны ушел в ополчение, был артиллеристом, потом переведен во фронтовую газету, умер от ран[1046].
Николай Каржанский (Николай Семенович Зезюлинский; 1879–1959) — литератор, член партии большевиков, присутствовал на партийных съездах, оставил воспоминания о Ленине. Однако утверждения Дона-Аминадо в воспоминаниях о какой-то особой близости с вождем революции, гарантировавшей неприкосновенность, как кажется, действительности не соответствуют. В «Жизни» напечатал две статьи: «Памяти С. И. Мамонтова» (№ 17, 16 мая) и «Поэты пролетарские и поэты непролетарские» (№ 35, 24 июня), где призывал пролетарских поэтов учиться технике у мастеров стиха, а затем ответил на письмо Д. Ратгауза в редакцию («Еще о пролетарских поэтах» — № 45, 19 июня), где защищал свою позицию.
Любовь Федоровна Копылова (1885–1936) в 1918 году издала сборник стихов «Благословенная печаль», бывший третьим и последним. С конца 1920-х годов писала прозу[1047]. В 1918 году она была вполне популярной поэтессой, в газете напечатала 2 стихотворения.
Константин Абрамович Липскеров (1889–1954) опубликовал в «Жизни» лишь одно стихотворение, причем никак не связанное с его туркестанскими впечатлениями, принесшими ему хотя бы некоторую известность, но зато связанное, как кажется, с «Двенадцатью» и пророчащее гибель поэту (подробный анализ его см. ниже). В дальнейшем он, не переставая писать стихи, перестал их печатать, много переводил, много работал для театра. Автор самой значимой статьи о нем В. Перельмутер писал: «В его судьбе — ничего — ни старательно упрятанного, ни демонстративно выказанного. И, пожалуй, единственная загадка: как он уцелел? Не прячась и не изменяя ни образу мыслей, ни образу жизни. Может быть, именно поэтому — как знать! Подчас лучший способ спрятать что-либо — оставить на самом виду. Он „не привлекался“ даже после введения „сталинской“ уголовной статьи о, так сказать, „нетрадиционных ориентациях“. Хотя и эту сторону своей жизни не слишком таил»[1048].
Николай Никандрович Никандров (наст. фамилия Шевцов; 1878–1964) — довольно известный к тому времени прозаик, профессиональный революционер, член партии эсеров. Уже в первом номере газеты его фамилия была упомянута в хронике с высокими оценками. Печатал публицистические статьи. Все 1920-е годы печатался весьма активно, в 1929–30 гг. было издано пятитомное собрание сочинений. Однако в середине 1930-х гг. был подвергнут жесткой критике и был вынужден «перебиваться случайными заработками», хотя утверждение, что «как писатель Никандров вынужден был замолчать на целых 20 лет»[1049], — все же является преувеличением. В 1935 году вышел большой сборник его рассказов, а следующая после перерыва книга появилась в 1948 году. Правда, по-настоящему репрезентативные сборники действительно начали публиковаться только со второй половины 1950-х. «Умер Н<икандров> в нищете, в комнате, обстановка к<ото>рой состояла из ящиков, заменявших стол, кровать и стулья»[1050].
Николай Николаевич Русов (1883/84–не ранее 1942) — весьма характерный персонаж московской литературной жизни 1910–1920-х годов, прозаик и публицист с претензией на философичность текстов[1051]. Его статьи и очерки появлялись с самого первого номера, но вскорости сотрудничество в газете прекратилось. Довольно многочисленные его статьи появляются в печати до середины 1920-х годов, роман «Обломки» — двумя изданиями в 1924 и 1926 гг. После этого оказывается вытеснен в ведомственную печать, по крайней мере дважды ненадолго арестован, был вынужден официальным письмом заявить о разрыве с анархизмом, вычищен со службы и с большим трудом добился восстановления. В 1930-е годы напечатать даже вполне следующие канонам большевистской истории произведения о революции для него оказалось невозможным. Точная дата и обстоятельства смерти неизвестны.
Николай Владиславович Рыковский (1884–1943) — поэт, издавший сборник «Черное кружево» в 1916 году. Был известным журналистом и сотрудником многих редакций (весной 1918 — газеты «Раннее утро»), хотя стихи писал мало кому нравившиеся. Так, Вл. Ходасевич определил их: «Г-н Рыковский с большою галантерейностью носит пестрый галстучек дешевого модерна»[1052]. В последующие годы делал, насколько нам известно (его биография по-настоящему не написана) вполне успешную карьеру советского журналиста.
О Владимире Рындзюне, более известном под псевдонимом А. Ветлугин, в недавние годы опубликовано довольно много биографических статей[1053]. В «Жизни» печатал много статей самых различных жанров. Пунктиром — о его судьбе: бегство на территории Добовольческой армии, журналистская работа, потом Берлин, где его подобрал Есенин и сделал своим секретарем для поездки в Америку. На некоторое время в Америке задержался, потом ненадолго приехал в Европу, где печатал восторженные статьи об американской жизни. Вернувшись туда и попробовав себя в разных делах, стал участником успешных бизнес-проектов, видным кинематографическим деятелем.
Юрий Львович Слезкин (1885–1947) прислал из Петрограда в газету только один рассказ «Ситцевое платье» (21 и 24 апреля, 9 и 11 мая), но его судьба, пожалуй, заслуживает некоторого рассказа. В мае 1918 он становится одним из руководителей петроградского Союза деятелей художественной литературы, но через год оказывается в центре скандала в этом Союзе и уезжает в советский еще Чернигов. Оттуда через Харьков и Ростов — во Владикавказ, о чем известно прежде всего из разысканий булгаковедов, так как он с Булгаковым дружил. Отравляется в Москву, но по дороге в Полтаве попадает под суд за публикацию статьи в деникинской газете, однако до Москвы все же добирается. Там налаживает контакт с берлинскими «Веретеном» и «Накануне», вместе с Ауслендером создает кружок «Зеленая лампа» и, в общем, демонстрирует легкую оппозиционность. Естественно, к концу двадцатых его печатают намного меньше — до письма Сталину в 1933, после чего пришлось становиться настоящим советским писателем.
Филарет Иванович Чернов (1878–1940) — поэт, не издавший ни одной книги, хотя его стихи в определенных кругах были довольно широко известны. Он работал путевым обходчиком, тяжело пил и окончил жизнь в психиатрической больнице[1054]. В пасхальном номере газеты находим публикацию одного его стихотворения «Что же?!» (№ 10, 4 мая).
Итак, если попробовать подвести статистические итоги нашего внимания к литературному отделу случайно, в общем, выбранной газеты, то получится следующее. Из 36 авторов (исключены те, о ком не удалось собрать сведений, но включены Дон-Аминадо, Бачинский и Лосев) наиболее успешной оказалась судьба тех, кто оказался в эмиграции (Ремизов, Ветлугин-Рындзюн, Ходасевич и Дон-Аминадо). К ним можно присоединить и Балтрушайтиса, остававшегося вне власти ВЧК-ОГПУ, а конец жизни проведшего в Париже. Уничтожены советской властью были Ауслендер, Большаков, Бочаров, Гумилев, Захаров-Мэнский, Мандельштам, то есть 6 человек. Их не спасла ни служба в Красной армии (Большаков), ни занятия историей партии (Бочаров), ни работа с пионерами (Ауслендер). Аресты, лагеря и высылки ожидали Боброва, Глубоковского, Русова, Лосева. Ранняя смерть не без участия советских инстанций — Блока. Почти половина интересующих нас людей или прожила относительно спокойную жизнь без советской власти, или была ею травмирующе затронута.