ом выглядеть в глазах тех, кто возьмет в руки дневниковые тетради. Иногда это выглядит самой настоящей манией, как в случае Андрея Белого. Недавно вышедший том его «Автобиографических сводов» включает целый ряд по-разному определяемых текстов, но в конечном счете они почти все стремятся к дневнику как к пределу. Но это не просто дневник, а «Ракурс к дневнику», как назван один из таких текстов. При этом необходимо иметь в виду, что существует трехтомник мемуаров Белого, существуют воспоминания о Блоке, существует недавно опубликованная «берлинская редакция» «Начала века», африканский дневник и другие тесты такого же рода. Сюда же необходимо добавить письма с сильнейшим автобиографическим началом, занимающие иногда по нескольку печатных листов, недавно изданную «Линию жизни», и так далее, и так далее. Это, в свою очередь порождает полухудожественные (вроде очерковых книг) и художественные тексты. Одни и те же факты предстают перед нами во множестве зеркал, и дневники тут имеют столь же существенное значение, сколь и собственно художественная проза. Не случайно один из текстов носит название «Материал к биографии», означен как могущий быть обнародованным только после смерти автора, но построен он в виде дневника (только членящегося по месяцам, а не по дням — впрочем, такое строение далеко не уникально).
Попробуем рассмотреть несколько примеров того, как работает дневник у нескольких примечательных литераторов, то есть понять его прежде всего не как свидетельство автора о своей жизни, а как литературный или квазилитературный жанр.
Нам представляется, что в первую очередь это определено функцией дневника в творческом сознании автора. Одно дело — если он выступает лишь как подспорье в работе, другое — если он является произведением, воспринимаемым как потенциально предназначенное для печати или оглашения в иной форме (чтение вслух, передача какому-либо другому человеку для ознакомления и т. д.). В зависимости от этих своих функций дневник и выстраивается, причем следует отметить, что здесь существенно не только реальное его существование, но и закладываемый потенциал. Мы попытаемся продемонстрировать этот потенциал на примере нескольких текстов дневникового типа, хотя организованных по-разному.
В качестве одного из образцов мы выбрали так называемый «Камер-фурьерский журнал» Вл. Ходасевича. Он представляет собой своего рода мнемонический текст, когда записываются лишь самые краткие сведения о событиях и сопутствующих им обстоятельствах. Если верить воспоминаниям Н. Н. Берберовой, то начало этому «журналу» было положено в 1922 году: «Накануне отъезда <…> он говорил о прошлом, которое в эти последние недели так далеко отошло от него, вытесненное настоящим. Отойдет еще дальше — сказал он, словно вглядываясь в свое будущее. Я попросила его записать кое-что на память — канву автобиографии, может быть, календарь его детства и молодости. Он подсел к моему столу и стал писать, а когда кончил, дал мне кусок картона»[1213]. Этот кусок картона (как характерно, что запись сделана не на бумаге, а на значительно более плотном материале!) сохранился в бумагах М. М. Карповича в Бахметевском архиве Колумбийского университета[1214]. Но вместе с тем в так называемой «коричневой тетради» из того же архива, заполнявшейся Ходасевичем явно в середине 1920-х годов (хотя точные даты нам и неизвестны) есть аналогичная запись. Если мы доверимся воспоминаниям Берберовой и согласимся, что ее вариант был записан в 1922 году, то второй был сделан значительно позже. Вот его текст:
1892–4. Александр III. Иллюминация. — «Котильоны». — Стихи. Комед<ия> «Нервный старик». Драма «Выстрел». Мишины книжки. «Кон<ек>-Горбунок».
1893 и 94 — летом в Богородском. Круг. Балы. Солдатики. Володя Фромгольд. Щепковы. Индейцы. Страхи. Мастерская отца: Петр Иван<ович>, Сашка. — Двор: Аксинья, Петька. — Осень — поступл<ение> к Валицкой. — Валя.
1895, весна. — Акт. «Мал<енькая> няня», Круглова. — Толга.
1896, весна — Акт, «Крестьянские дети». Экзамены в гимназии. Разумовский. — Озерки. Петербург. Сиверская, Майков. — Свадьба Вити — 25 авг. / Гимназия[1215].
1897. — Останкино. Фотография. Балы. Малицкий, Брюсовы, Чижовы, Органовы. — Женя Кун. — Дом Масс.
1898. — Останкино. Смерть Юрочки.
1899. — Багриновские, «34 верста».
1900. — Ставрополь. Бабочки. Рерберги. «Три разговора». — Танцы.
1901. — Разумовское. Велосипед. Прасолов — Балы. Черепанов. Кара.
1902. Театры. Остужев, Дарьял. — Поездки к Жене. — Гиреево.
1903. — Стихи. Гофман. «Камоэнс». Кречетовы. «Гриф». Гиреево. Тарновская. Осенью переезжаю к Мише. — Андрийканис, тетрадь со стихами. — Марина.
1904. — Гиреево. Тарн<овская> и Марина. — Нарывы, смерть Чехова. — Брюсов[1216]. Франтовство, жениховство. Юридич<еский> факультет. — Ключевский, С. Н. Трубецкой[1217].
1905. — 18 февр. — первые стихи в печати. — Гофман. «Искусство». Забастовка в универс<итете>. 17 апр. — свадьба. Лидино. Ссора с Кречетовым. Осень — 17 окт. — Сейф (Аппарауд[1218], Миша). Тароватый. Бальмонт. Филологич<еский> фак<ультет>. С. Соловьев. Белый. — Рябушинский. Карты. — Пушкин.
1906. Карты. Нина[1219]. Лидино. Продажа Осеченки. — Карты. Пьянство, желтые цветы, Зайцевы, Бунин. «Зол<отое> Руно». — Ссора с Ряб<ушинским>. «Перевал».
1907, начало. Муни. Карты. — Лидино. — Маковский. Болезнь. 30 дек<абря> — разъезд с Мариной. Новый год на лестнице… Андрей Белый.
1908. «Малый Париж». «Молодость». — Палаш<евский> пер.
1909. Гиреево, Волга. Палаш<евский> переулок. Антик.
1910. Февр. — маскарад. Женя Муратова. — Пушкино. «Москов<ское> подворье». Антик. Стражев.
1911. Болезнь. Италия. — Петербург. Смерть мамы (18 сент.) Бродячая жизнь. Нюра. Козихинский пер.[1220]. Бедность. Голод. Смерть отца.
1912. Февр. — Гиреево. Голод. Переезд к Торлецким. Знаменка, 7. «Институт красоты». «Мусагет». Садовской. Брюсов и Надя Львова.
1913. Бегство в Гиреево. Балиев. Надя Львова и ее смерть. «Лет<учая> Мышь». Лужницкая.
1914. Северянин. «Рус<ские> Ведомости». «Счастливый домик». Томилино. Война.[1221] Пятницкая. Болезнь Нюры. — 1915. Мебл<ированные> комнаты. Финляндия, Царск<ое> Село. — 7-й Ростовский. 17 сент. — именины Л. Столицы. — Гершензон.
1916. Болезнь. Корсет. Коктебель. Призыв. † Муни.
1917. [Коктебель]. — Революция. «Новая жизнь». Коктебель. — Октябрь. Толстые, Цетлины и т. д.
1918. Чтения в кафэ. — [1222] Ком<итет> Труда и т. д. Книжная лавка. — «Всем<ирная> Литература». Горький.
1919. Ссора с книж<ной> лавкой. — Книж<ная> палата. Голод.
1920. 2 марта слег. Болезнь. 17 ноября — в Петербург.
1921. 8 февр. — Пуш<кинский> веч<ер>. Кронштадт. Бел<ьское> Устье. 21 (?) сент. — Москва.
1922. 14 янв. — в М<оскве>, до февр. — 5 мая. 11 мая. 25 мая. — П<етер>б<ург>. — 22 июня. 24 — Рига. 1 июля — Берлин.
Совершенно очевидно, что данный вариант записи, несколько сокращенный за счет начальных воспоминаний, которые не могут быть проверены, является значительно более полным, но вместе с тем — следующим по той же самой канве, что и предыдущий. Ходасевич не переписывает, а уточняет обстоятельства своей ранней жизни.
Возможно, мы имели бы основания вообще не привлекать эту запись к анализу, если бы одно обстоятельство: почти тут же Ходасевич начинает записи, имеющие подобие «дневниковости», однако на деле разворачивающие его воспоминания. 5 июля неизвестного нам года записано о событиях относительно современных, а затем следует весьма характерная подробная запись:
6 июля. В 1903 или 1904 г. разыгрался роман Белого с Ниной Петровской. Белый держался ангелом и пророком, но не забывал и насчет «мясного». Нины он не любил. Осенью 1922, в Берлине, он говорил: «Она была мне нужна как женщина. Я же жизненный мужчина. Я ходил к ней, как к проститутке» (т. е. дешево и гигиенично). Кречетов рад был отделаться от Нины. Он отправился к матери Белого и сказал, что, дескать, «теперь Бор. Ник. должен жениться на моей жене». — «Но мамочка его прогнала», — говорит Белый. (Возможно, впрочем, что Нина сама послала Кр<ечето>ва: по тем временам и тогдашним истерикам это вполне допустимо). Как бы то ни было, Белый увильнул от женитьбы, а Кречетову посвятил стих<отворение> «Предание» («Золото в лазури»), изображающее в изящных терминах улепетывание пророка от сибиллы. Примечательно, что в это время боголюбивые друзья Белого бегали по Москве и рассказывали, что Нина покушалась на белоснежную девственность Бор. Ник. (Петровский сам это говорил тогда мне, мальчишке. Я верил). А Бор. Ник. будто бы устоял против ее соблазнов.
Как бы то ни было, тотчас вслед за Белым начался роман с Брюсовым. Нина продолжала любить Белого, но «мстила» ему, афишируя связь с Брюсовым. Она думала возбудить ревность Белого, а ему только и нужно было отделаться от нее. В это время он уже крутил мистические крутни вокруг Люб. Дм. Блок.
Брюсов знал (или догадывался), что Нина продолжает любить Белого. Он очень страдал. Весь этот надрыв продолжался, в сущности, до самой разлуки Брюсова с Ниной (осенью 1911 г.), даже и тогда, когда Нина забыла или почти забыла о Белом. На этом построен «Огненный Ангел», на этом — стихи «Бальдеру — Локи».
В начале 1906 г.[1223] Нина попросила меня устроить большой вечер. Было много народу: Кречетов, Нина, Брюсов, Белый, Н. Рябушинский