Поэтому можно себе представить, как тщательно выверялось все, относящееся к сакральной фигуре Ленина (любое произведение искусства должно было получить разрешение от ИМЭЛ) и к сомнительной фигуре еще недавно критиковавшегося лично тов. Хрущевым Н.С. поэта Андрея Вознесенского. В ней не могло быть и тени сомнительного. А тут мы читаем:
Мы – утопленники Утопии.
Изучая ленинский текст,
Выражение «двоежопие»
Мной прочитывается как тест.
……………………………………..
Удивительная новинка –
Человек с четырьмя половинками.
Озадачены знать и зять –
НЕПОНЯТНО, КУДА ЛИЗАТЬ (186).
Для не знавших или забывших: зять здесь реальный человек, главный редактор газеты «Известия» А.И. Аджубей, муж Р.Н. Хрущевой.
Или еще есть дивные строки после идеологически выдержанных: «Скажите – в суете мы суть не проглядели?..»:
Ворует наш народ. Не все читаем Джойса.
Страшнее, что растет кривая двоеженства! (187)
Понятно, что это ирония. Но ирония, абсолютно невозможная в «Правде» 1963 года.
И еще скромно помеченные: «Редакция 1980 г.» строки о покушении Ф. Каплан:
И за то, что он был поэт,
Бил в него, как позднее в Леннона
Неопознанный пистолет! (187)
Вознесенский обладал полным правом переделывать свою поэму, как он хотел. Но текстолог не имел права выдавать фальсификат за подлинник.
Можно было бы потолковать и о том, что Вознесенский вычеркнул, справедливо полагая, что в нашем времени такие фрагменты будут выглядеть обвинением в его адрес. Но мы этого делать не будем. Ситуация 1962–1963 годов для поэта была очень опасной. Кажется, все-таки не такой, как он пытался показать в годы перестройки, но все равно у нас не хватит духу бросить в него камень.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТЕКСТА
В классическом учебнике С.А. Рейсера читаем: «Читатель, естественно, заинтересован прежде всего в получении ряда общих сведений: он хочет знать, где и когда произведение впервые напечатано, какие были основные перепечатки и какой текст (и почему) взят в основу в данном издании. Читатель вправе знать, сохранился ли автограф или авторитетная копия и где они находятся. В этой же части нередко сосредоточиваются сведения об основных различиях данного, избранного текста от других редакций (в некоторых случаях эти сведения выводятся в особый отдел, после текста и перед примечаниями…)»[1452]. При этом должны быть соблюдены классические каноны, выработанные практикой ХХ века, чтобы не получилось такого, к примеру, комментария (к стихотворению «Друг, не пой мне песню про Сталина…»): «CC8, 1. В списках ходил вариант первой строки “Негр, не пой мне песню про Сталина…”; здесь имелся в виду американский певец, лауреат международной Сталинской премии ”За укрепление мира между народами” Поль Робсон» (2, 404). Нельзя приводить вариант, не подтвержденный ничем, кроме собственной памяти. Необходимо указывать годы жизни персонажа. Да, в общем, и «песня про Сталина» может быть найдена достаточно легко.
И аналогичных случаев пренебрежения формальной (а на деле содержательной) стороной справок здесь не так уж и мало. Первый комментарий двухтомника состоит ровно из 8 букв: «Печ. по Моз.», т.е. «Печ.<атается> по <сборнику> “Моз.<аика>”» (С. 476). То есть комментарий из разряда фиктивных, потому что дотошный читатель непременно полезет в библиографии и периодику, чтобы понять: ни до, ни после «Мозаики» это стихотворение не печаталось и, вероятно, является тем, что в советской практике называлось «паровозом»: для прохождения сборника первым-вторым в нем ставилось стихотворение о Ленине, о партии, комсомоле и других столь же важных и нужных вещах.
Еще короче комментарий к стихотворению «Б.А.»: «CC8, 6». То есть впрямую заявлено, что поэт напечатал его только в восьмитомном собрании сочинений. Однако стоит открыть «Мозаику», чтобы найти это стихотворение на 24-й странице. Точно то же проделано и со стихотворением «Колесо смеха»: по указанию комментария, оно напечатано в восьмитомнике, тогда как на самом деле – в «Мозаике». Не будем продолжать далее.
Не будем и говорить о том, что в работе практически не использованы рукописные материалы. Не зная ситуации с архивом Вознесенского, трудно понять, как обстоит с ними дело. Но ведь есть, между прочим, архивы журналов и издательств, которые должны хранить приходящие рукописи и все стадии их подготовки к печати. То же самое относится и к датировке многих произведений, часто сделанной по памяти или наугад. Но иногда составитель осознанно принимает сомнительные решения. Так, все стихи, вошедшие в журнальную публикацию «Тридцать отступлений из поэмы “Треугольная груша”» (Знамя. 1962. № 4) датированы 1962 годом, хотя издательский цикл очень большой подборки стихов должен был составить по крайней мере два месяца, и, стало быть, в феврале 30 стихотворений уже были написаны. Неужели за полтора месяца или даже за месяц?
ПРЕДМЕТНЫЙ КОММЕНТАРИЙ
Как мы уже сказали выше, дебют Вознесенского в печати состоялся 60 лет назад[1453]. За это время в стране сменился строй, набирала силу технологическая революция, радикально изменившая быт, окончательно ушли в историю многие проблемы, казавшиеся вечными. И нынешнему читателю Вознесенского, родившемуся в XXI веке, приходится решать вопросы понимания, начиная с самого элементарного, с предметного мира, который не может быть нейтрален.
Сначала – ряд вопросов, в том числе и самому себе. В первом же стихотворении «Ленин на трибуне 18-го года» будет ли понятно, что такое в заклинании нищего: «Дай! Не побрезгуй / Жертвою брестской!»? А во втором явную смысловую нагрузку несут разные географические названия: Бирма, Марокко, Ява, Ганг, Бандунг и др. Поймет ли молодой человек, что Бирма теперь называется Мьянмой? И что Бандунг – это город на острове Ява? И что значит: «…ленинский трактор пашет широко / У тропика Рака, в широтах Сирокко»? А где находится Нерль и, соответственно, церковь Покрова на Нерли? Кто такая «девчонка с мандолиной»? Или Беатриче? Что значит «малаховские ребята» или «столешниковы афиши»? Москвичу-то понятно, а вот ростовчанину? Живо ли еще понятие «фикса»? Все ли чувствуют актуальный подтекст «Параболической баллады» – первый спутник с его «прутиками антенн»? И неужели не нужно было в комментарии если не пересказать, то хотя бы обозначить полемику известного официозного соцреалиста Василия Федорова с Вознесенским, где последний буквально на пальцах объясняет поэту, не умеющему читать стихи, в чем природа образности «Параболической баллады»[1454]. В «Немых в магазине» напрашивается пояснение, что за «ленинский абрис» искала продавщица, поскольку портрет Ленина был сразу виден. «Абрис» здесь относится к водяному знаку на купюре, где был изображен профиль того же Ленина. Пришлось столкнуться и с тем, что в том же самом стихотворении почти всем непонятно, почему «Медяшек медали / влипали в опилки», – видно, слишком давно опилки как абсорбент, помогающий убирать с полу лужи грязной воды, не применяется. Упоминание Твардовского в «Колесе смеха» напрашивается на цитирование или хотя бы отсылку к мемуарам Софьи Карагановой или каким-либо еще, где рассказано о непростом отношении старшего поэта к младшему. Что значит: «Ты с теткой живешь. Она учит канцоны»? Какие канцоны? И зачем учит? Ушло ли уже из памяти, как в пятидесятые-шестидесятые напряженно искали «снежного человека», или еще не ушло? Понятно ли использование тогдашней «блатной музыки» в начале поэмы «Бой»? И чуть дальше в той же поэме понятно ли, кто такой «Генеральный Хряк»? Читателям «Мастеров» помнится ли, какую Зою вели на эшафот? И кто такой Мичурин? А какому «богу плодородия» (а не юродивому Василию Блаженному) строили храм? Неужто Приапу? И что «Кочетов хвосты» появились не случайно, а прямо возводятся к фамилии В.А. Кочетова, бывшего тогда редактором «Литературной газеты», где поэма печаталась (последний номер газеты, где он означен главным редактором, появился 10 марта 1959)?
Такое путешествие можно совершать и дальше, делая открытия и для себя[1455], но не будем затягивать разговор и перейдем к другим типам необходимого комментария.
АКТУАЛЬНЫЙ КОММЕНТАРИЙ
Это название не утвердилось в текстологической терминологии, однако для многих поэтов, живших в СССР, оно имеет совершенно реальное наполнение, что-то вроде «поэтической политологии». События недавнего прошлого и остро актуального настоящего превращались в информационный сгусток, используемый как нечто общепонятное. Чтобы быть яснее, напомним хотя бы второе стихотворение «Мозаики», «1959», где «…черная Бирма вбирает отборные / Русские зерна, Ленина зерна» (46). Выше мы уже вспоминали, что Бирма теперь называется Мьянмой, а отношения двух стран выстраивались в 1950-е годы так: «Уже весной 1953 года Советский Союз оказал Бирме важную поддержку в ООН, куда Рангун обратился с жалобой на гоминьдановскую агрессию. А в середине 1950-х годов был налажен масштабный делегационный обмен между нашими странами. В 1955 году в СССР побывал премьер-министр У Ну, Бирму с ответным визитом посетили советские партийные и государственные лидеры Н.С.Хрущев и Н.А.Булганин. Стороны подчеркивали приверженность двух государств принципам мирного сосуществования и дружественного сотрудничества»[1456]. И дальше поэт называет те страны и регионы, где Советский Союз рассчитывал закрепиться. Ганг – понятное дело, символизирует Индию, дружба с которой после обмена визитами Хрущева и Джавахарлала Неру в 1955 году оценивалась как очень крепкая, вплоть до анекдотически знаменитого «хинди руси бхай бхай». Ява, Суматра, Бандунг – намекают на тесную дружбу СССР и Индонезии, особенно после визита президента Сукарно в 1956 г., а также на Бандунгскую конференцию стран Азии и