— Всё хорошо, — отозвалась я, радуясь, что между деревнями столь малое расстояние, и мне можно выходить. — Спасибо.
Ещё я вдруг осознала, что устала. Маршировать между Покровками, выгуливать собак, выглядывать, не увижу ли мельком идеального мужчину, от которого так хотела родить ребёнка. Мечтать о ребенке тоже устала. Вообще все посыпалось, словно так тщательно возводимый карточный домик случайно задели рукой.
Уволиться? Смешно даже, мне достаточно просто предупредить всех своих хозяев, что я не приду, не по трудовой же работаю… А потом что? К родителям? К Стасику? Интересно, куда он делся, зачем приезжал?
Собак я выгуляла в самом унылом состоянии. Они моё настроение чувствовали, вели себя смирно, а Роджер даже не делал попыток обнюхать мою задницу. Потом зашла к Таньке.
— Помирились твои?
— Да разве мне расскажут? Сидим здесь с Тотошкой, словно на пороховой бочке, не знаем, что день завтрашний готовит. Правда, Тотош?
Ребёнок оторвался от созерцания своей каши и важно кивнул головой — дескать, все он понимает.
— А у меня месячных нет, — сообщила я.
Танька выронила апельсин, он ярким мячиком прокатился по полу и выкатился в прихожую. На меня посмотрела круглыми глазами.
— Беременна?
— Да хрен его знает. Тесты отрицательные.
Через полчаса Танька убедила меня, что мне нужно ехать к моему врачу. Заставила позвонить и записаться. Вот прям на сегодня же, и все равно, сколько это будет стоить. Ей то хорошо, у неё работа есть. А у меня одни собаки, триста рублей с носа. Я вздохнула, и записалась, так как понимала, что лучше знать ответ, чем изводиться. Запись была на час дня, я успела вернуться домой, вяло пообедать, даже сделала попытку нанести макияж — не хотелось распугивать людей своим унынием.
Клиника была частной, именно сюда я пошла сразу, как только узнала о своей проблеме. Отзывы у клиники были отличные. Стольким женщинам они помогли родить! Я надеялась, что и мне помогут. Но теперь надежды этой осталось разве только самую капельку.
— Ну что у нас тут? — спросила меня Виталина Аркадьевна, после того, как я сдала все анализы.
— Никаких предвестников месячных, — уныло сообщила я. — Задержка.
— Сексом занимались?
— Как кролики, — снова равнодушно проинформировала я.
— Как кролики, это отлично, — отозвалась мой врач, и отправила меня на кушетку, проходить УЗИ.
УЗИ я за последние месяцы делала не единожды. Смотрела на лицо медработника, который внимательно следил за происходящим на экране, то есть, в моей матке и яичниках. Интересно, с каким выражением лица обнаруживают долгожданную беременность? Наверняка, не с таким каменным… Равнодушным. Процедура закончилась, я оделась, и осталась ждать свою Виталину.
— Ты не беременна, — сразу сообщила она, решив не мучить меня ожиданием. — И это точно.
Я думала, что я не надеюсь. Оказывается надеялась, да ещё как. А сейчас — хоть в петлю.
— Понятно.
Мой голос сухой, обиженный даже. Я не хочу, чтобы Виталина решила, что я на неё обижаюсь — она то не причём. Я сама виновата. Что не смогла удержать своего мужа. Не смогла убедить его в том, что хочу ребёнка тогда, когда это ещё было возможно. Наконец в том, что жить не умею по человечески. Меня даже яичники мои слушать не желают.
— Я говорила, что у тебя есть ещё несколько месяцев, Настя… Но твой организм решил иначе. Как бы сказать… твои яичники ушли в спящий режим.
— Я пойду, — сказала я. — Извините, что отнимала ваше время.
Она поймала меня за рукав, удерживая на месте. Я послушно села на стул, с которого уже успела подняться.
— Постой, Настя. Мы пытались решить твою проблему консервативно, благо, время, как казалось, позволяло. Не получилось. Но это не значит, что нужно опускать руки. Мы попробуем… прикурить твои яичники, как двигатель машины. Гормональная терапия даёт хорошие результаты. В крайнем случае, мы всегда можем попробовать Эко.
Я знала, сколько это все стоит. Как и то, что это мне не по карману. А сейчас я даже говорить об этом не хотела. У меня был шанс, я его профукала. Может потом, когда остыну, посмотрю на ситуацию более трезво… Приду к какому-либо решению. Сейчас я на это просто не способна.
— Виталина Аркадьевна, я позвоню. На приём ещё запишусь. А сейчас… я пойду, извините ещё раз.
Выскочила в коридор — в рядочек на стульях вдоль стен несколько глубоко беременных женщин. Я не хочу завидовать, зависть, это плохо… Но как её в себе удержать? Мне кажется, она как яд, вытравливает меня изнутри, не оставляя ничего хорошего. Поэтому мне нужно скорее отсюда убежать, в мир, где концентрация беременных ниже, чем здесь.
Однако беременные меня преследовали. Везде, куда взгляд не кинь. Гуляют по улицам, за ручку с мужчинами, которые смогли их оплодотворить. Ходят по магазинам. Даже в автобусе рядом со мной села беременная. Я пыталась не смотреть на её живот, все же, неловко, но выходило не очень. Мне показалось даже, что я уловила движение ребёнка внутри. Остро захотелось плакать.
Этим я и занялась, как только вернулась домой. Наревелась всласть, потом умылась холодной водой. Посмотрела в зеркало — ну, просто чудище страшное. Зареванная, красная, волосы растрепались. В этом виде и решила жечь мосты. Взяла трусы своего идеального, несостоявшегося оплодотворителя, костюм Никитки, сложила в пакет и отправилась в большую Покровку. Время уже к вечеру, наверное, он дома. Я не ошиблась. Дверь он открыл сразу.
— Привет? — осторожно спросил он. Именно спросил, вопросительная интонация ясно проглядывалась.
— Привет, — ответила я. — Я ваши вещи принесла.
Стоит, смотрит на меня, думает напряжённо, даже на лбу морщинки появились. Какой все же красивый, черт возьми! Жаль, что не получилось родить от него ребёнка… Слезы снова запросились наружу, надо уходить скорее.
— Зайдёшь? — удивил меня он.
— А зачем?
Теперь удивился он.
— А раньше… был какой-то смысл?
— Был, — кивнула я. — Но сплыл. Прощай.
Так и сказала — прощай. Как в мелодраме. И так сразу себя жалко стало, хоть вой. Какая я, со всех сторон несчастная! Все у меня не слава богу. Не как у нормальных людей.
— Прямо вот так и уйдёшь?
— Да, — снова кивнула я.
Уйду, пока снова не разревелась. Ему то что, у него этой семенной жидкости — не счесть. Неисчерпаемые запасы. Ему меня, с моими спящими яйцеклетками не понять. И вообще, у него уже есть идеальный сын. И идеальный дом. Куда мне, с моими собаками. Я всхлипнула, и поняла, что уходить нужно срочно. Сунула ему в руки хрустящий пакет и сбежала по ступенькам крыльца.
— Постой, — крикнул Егор вслед. — Ты что, к мужу вернулась?
— Вещи я постирала, — отозвалась я, проигнорировав вопрос. И… убежала.
Бежала и понимала, отчего Егору так бегать нравится. А вот отчего — в боку колет, ноги заплетаются, ветер в ушах свистит, и сразу некогда становится и плакать и себя жалеть. Вечером меня навестила теть Лена. Принесла десяток яиц, настоящих, от деревенских куриц, пупырчатых огурцов из теплицы. Я поставила чайник, радуясь, что хоть вот так разбавлю гнетущее меня одиночество.
— Насть, — попросила меня соседка. — У нас невестка родила. Мальчик, три шестьсот, первый ребёнок у сына, да… Завтра выпишут их, мы никак пропустить не можем. А ехать четыре часа, соседний город. Ты за нашей Глафирой не посмотришь? Мы хотели сегодня поехать, чтобы до выписки ещё поспать успеть. Завтра к вечеру и вернёмся.
— А ей нужен особый уход? — удивилась я.
— На сносях она… Ванька говорит, родит в течении суток. Я больно не верю, окот у неё второй, покрывали поздно… но ты, пожалуйста, заглядывай к ней.
— Хорошо. Загляну…
Все вокруг рожают! И невестки, и козы! Одна я не рожаю упрямо! Соседи уехали, я сразу же навестила Глафиру. Сарайчик у неё был чистенький, красивый, недавно побеленный. Коза стояла в загоне, перед ней охапка душистого сена, на которое она не обращала внимания. Глафира томилась и вздыхала, глядела на меня из под длинных ресниц. Я тут же поняла — эта негодяйка непременно родит в мою смену.
— Не вздумай даже! — предупредила я её. — Я у коз роды принимать не умею!
Глафира снова вздохнула. Я вернулась к себе, сразу полезла на крышу, ловить интернет и читать о родах коз. Начиталась. Напугалась. Сбегала к Глафире ещё три раза. Убедилась, что пока из неё ничего наружу не лезет. Не успокоилась. На небе снова сгущались тучи, даже громыхнуло где-то в стороне. Я вспомнила, что в последний раз, во время грозы отключилось электричество, и заранее заготовила свечи и фонарик. А ещё чистую простыню — вдруг козлят придётся принимать. И поставила кипятиться огромную кастрюлю воды — в любых фильмах во время родов непременно требуется кипяток.
Тем временем совсем стемнело, начался дождь. Я поняла, что так озаботилась возможными родами Глафиры, что почти перестала себя жалеть. Вспомнила, что в холодильнике у меня стояла бутылка пива, и что овуляции у меня не будет больше вообще. Выпила пиво. Неожиданно для самой себя опьянела. Поискала еще в шкафах — из алкоголя только самогонка. Самогонку я бы пить не смогла, вонючая. Но, если разбавить её с холодным томатным соком, подсолить… получается почти настоящая кровавая мери.
К наступлению ночи я была уже навеселе.
Глава 18. Егор
Настя ушла, а я остался стоять с пакетом в руках. Заглянул в него — трусы мои, пропавшие, Никиткин костюм. Да хрен с ними, и того и другого дома навалом. А вот Настя куда убежала? Если честно, я быв уверен — вернётся. Никто в здравом уме от такого секса не отказывается, а я понимал, что Настьке вот это все нравится не меньше, чем мне. Я и сам бы пошёл, но гордость же. Гордость наше все! И дал ей два дня — вот если не явится, то сам пойду. И терпел, чтобы, значит, свою гордость не уязвлять. И напряжённо ждал — придёт, нет?
Пришла. Пакет сунула и ушла. Я подавил порыв мчаться за ней следом. Все же, не ребёнок она, чтобы уговаривать, за руки хватать. Взрослая девочка, сама знает, что ей нужно. На том и порешил. Никитки дома не было. Каникулы встали передо мной во всем своём беспощадном великолепии — куда девать ребёнка? В лагерь отправить жалко. У самого отпуск пока не планируется. С родителями на море пока отложилось…