Сняв крышку с пивной бутылки, я стащил помидор черри из большой миски салата с макаронами на столе.
— Эй. — Она шлёпнула меня по костяшкам пальцев. — Держи руки подальше от еды.
— Я голоден.
— Мы скоро будем есть. Во сколько тебе нужно вернуть девочек?
— В шесть. Но я уверен, что Наоми напишет мне к четырём, что это их первый школьный вечер в этом году, и я должен вернуть их раньше.
— Вы хорошо ладите в эти дни?
— Да. — Я пожал плечами и сделал глоток пива. — Она выходит замуж в следующем месяце.
— Я слышала. — Она поставила бутылку вина обратно в холодильник. — Тебя это беспокоит?
— Нет. Брайс достаточно порядочный парень. Он хорошо относится к девочкам, и, кажется, он им нравится.
— Винни кажется милой. — Моя сестра прислонилась спиной к стойке. — Джастин упомянул, что у тебя появилась новая подруга. Это она?
Меня не обманул её непринуждённый тон. Было очевидно, что она знала, чем я занимался.
— Это она.
Бри даже не потрудилась скрыть свою улыбку.
— Она очень милая.
Нахмурившись, я показал Бри средний палец, которого не показал её мужу.
— Что? — Она засмеялась. — Я думаю, это здорово. Она поможет тебе оставаться молодым. Чем вообще занимаются дети в наши дни?
— Она не ребёнок — ей двадцать два. И она не просто милая, она классная, весёлая и отлично ладит с девочками.
— Ого. — Её глаза загорелись. — Тебе повезло, что ты живёшь по соседству с кем-то вроде неё.
— Она скоро уезжает, — быстро сказал я.
Лицо Бри упало. — Оу. Почему?
— Ей предложили работу в Род-Айленде.
— Что ж, черт возьми. — Бри вздохнула. — Думаю, это всё.
— Это всё. Давай, выйдем на улицу.
— Ладно, но я должна сказать тебе одну вещь. — Её выражение лица заставило меня насторожиться.
— Что?
— Мне звонил папа.
Я нахмурился. — Из-за денег?
— Нет. Он болен.
— Не повезло. — Я сделал ещё один глоток. — Чем?
— Рак легких. Он смертельно болен.
Что-то похожее на жалость кольнуло моё сердце, и я немедленно заглушил её.
— Он попросил о встречи с нами. И со своими внуками. — Она заколебалась, перевела дыхание. — Я думаю об этом.
— Ну, мне и думать не нужно. Мой ответ — нет.
— Декстер, — тихо сказала она. — Он наш отец, и у него неизлечимая стадия рака. Ты не думаешь, что мы должны быть рядом с ним?
— Так же, как он был рядом с нами или с мамой, когда она болела? — многозначительно спросил я.
Она сжала губы.
— Я знаю, что он не идеален. Он знает, что он не идеален. Он понимает, что совершал ошибки.
— Это то, что он делает, Бри. Он заставляет тебя поверить, что ему жаль, и что он изменился, но в конце концов, он тот же парень, каким всегда был, и этот парень отстой. — Я покачал головой. — Мне не нужно прощаться.
— Ты знал, что он женился? — Она посмотрела на меня с надеждой в своих голубых глазах, и мне было больно это видеть — она выглядела так же, как наша мама, каждый раз, когда он возвращался.
— Нет.
— В прошлом году. Я думаю, что он познакомился с ней в анонимных алкоголиках. Её зовут Глория, и голос у неё приятный. Они живут примерно в двух часах езды отсюда.
— Ты и с ней разговаривала?
— Она написала мне письмо, спрашивала, можно ли отцу позвонить. Она сказала, что с того момента, как они познакомились, он говорил обо всех сожалениях, которые испытывает по поводу своих детей. Она рассказала мне о его раке и умоляла меня подумать о примирении с ним, пока ещё не поздно.
Я пересилил себя. — Ты можешь. Я не стану. И он и близко не подойдёт к моим детям.
Она придвинулась поближе, положив ладонь мне на плечо.
— Пожалуйста, просто подумай об этом. Ради меня. Я не знаю, смогу ли я сделать это без тебя.
С трудом сглотнув, я заставил себя держать эти стены на месте. Она была моей младшей сестрой, и мой инстинкт требовал её защитить, но я не смог бы, если бы она выбрала этот путь.
— Прости, Бри. Я не могу.
Остаток дня был испорчен моим разговором с сестрой. Я сидел на улице вместе со всеми, но не разговаривал, не смеялся над чьими-то шутками и избегал встречаться с Винни взглядом. Она чувствовала, что со мной что-то не так, и несколько раз спрашивала, всё ли в порядке, но я отмахивался от неё. В основном я просто смотрел на лужайку, где играли дети, полный решимости никому и никогда не позволить обидеть моих девочек, особенно моему отцу. Он нанёс достаточно вреда. И мне было безразлично, сожалеет ли он сейчас. Было слишком поздно — он не заслуживал их.
Он умирает, придурок. Ты настолько лишён сострадания?
Но всё, что нужно было сделать, это подумать о моей матери в одиночестве в её больничной палате, её тело, слабое от двух лет химиотерапии и облучения, которые не вылечили её, о её дрожащем голосе, который спрашивал, есть ли новости от него, чтобы укрепить мою решительность. В конце концов он так и не пришёл к ней. Я не обязан был быть рядом с ним. Если это сделало меня бессердечным ублюдком, пусть будет так.
В какой-то момент я зашёл в дом, чтобы воспользоваться ванной, и когда я возвращался через кухню, вошла Винни.
— Эй, — сказала она, глядя на меня с беспокойством. — Ты уверен, что всё в порядке?
— Я уже сказал, что да, — огрызнулся я.
— Я знаю, но не похоже, что тебе весело.
— Ну, ты меня не знаешь.
Её выражение лица изменилось от обеспокоенного на обиженное.
— Декс, я просто…
— Слушай, только потому, что мы трахались, не значит, что я должен рассказывать тебе всё. Оставь меня в покое. — Ненавидя себя, я протиснулся мимо и вышел на улицу.
Когда она вышла через несколько минут, цвет её лица побледнел, а нос был немного розовым, словно она плакала. Она не села рядом со мной, как раньше, вместо этого она села рядом с моей сестрой и спросила, можно ли ей подержать ребёнка.
Разъярённый и чувствуя, что виноват только я сам, я ещё ниже сгорбился на стуле, словно ребёнок, взявший тайм-аут, и игнорировал всех вокруг.
Я был в таком гнусном настроении, что даже не задержался допоздна, несмотря на то, что Наоми так и не прислала ни одного навязчивого сообщения. Около четырёх я забрал девочек, которые жаловались на уход, и ворчали всю дорогу домой, от чего я становился только раздражительнее. Я накричал на них, чтобы они перестали ныть, отчего Луна разрыдалась, а Хэлли бросила на меня злой взгляд в зеркало заднего вида.
— Ты больше не заслуживаешь десятку, папа. У тебя единица.
Рядом со мной сидела Винни, зажав ладони между коленями, совершенно молчаливая. Когда мы подъехали к моей подъездной дорожке, она едва дождалась, пока машина припаркуется, прежде чем выйти из неё.
— Пока, девочки, — сказала она, быстро махнув им рукой перед тем, как зайти в свой дом.
— Винни сердится на нас? — со слезами на глазах спросила Луна.
— Нет. Она сердится на меня.
— Почему?
— Не волнуйся об этом, — огрызнулся я, прежде чем сбавить тон. Сжав переносицу, я выдохнул. — Пожалуйста, просто идите в дом и соберите свои вещи.
Вернув девочек к Наоми, — они обняли меня на прощание, чего я не заслуживал, — и пожелав им хорошего первого дня в школе завтра, я пошёл домой и бросился ничком на диван. Мне нужно было постирать белье, помыть посуду и убрать в ванных, но мне не хотелось ничего этого делать. Я просто хотел побарахтаться в своём гневе и собственной правоте.
Потому что я был чертовски прав, не так ли? Бри ошибалась, а я был прав. Она словно стёрла все ужасные воспоминания о том, какого это было каждый раз, когда он решал появиться в нашей жизни. Достаточно было того, что мы прошли через это — зачем ей хотелось подвергать наших детей такому же дерьму? И зачем? Чтобы они узнали, что у них был дедушка, только чтобы увидеть, как он умирает? Какие истории мы должны рассказывать о нём?
И всё же… Я знаю, что не должен был так разговаривать с Винни.
Хэлли была права. Я был людоедом.
Перевернувшись на спину, я приложил ладонь ко лбу. Каждый раз, когда я думал об уязвлённом выражении её лица, когда я огрызался на неё, или о её розовом носе, когда она вышла на улицу и не захотела быть рядом со мной, у меня сжималось сердце. Но извинения давались мне нелегко — в большинстве своём я был из тех ребят, которые скорее упрутся пятками в землю и будут капаться в грязи, чем признают, что были неправы или виноваты.
И действительно… был ли я настолько не прав? Что было такого плохого в том, что я сказал? Это была правда! Мы ведь не встречались. Но это напомнило мне о чувстве вины, которое я испытывал после того, как Наоми обвиняла меня в том, что я закрылся или оттолкнул её. «Ты поступаешь так, что мне больно тебя любить», — говорила она. «Почему ты не впускаешь меня?».
Я нахмурился, старая обида вспыхнула с новой силой. Я никогда не просил её любить меня. Вот почему мне было лучше оставаться одному. Я не хотел никому ничего объяснять или извиняться. Я не хотел нести ответственность за чьи-то чувства. Мне нельзя было их доверять.
В конце концов я пролежал так долго, что уснул. Когда я проснулся, было темно, и я сел, сонный и дезориентированный. Посмотрев на телефон, я увидел, что уже больше девяти часов. Я также обнаружил, что пропустил звонок от сестры и смс от Джастина, который спрашивал, всё ли у меня в порядке.
Но мне не хотелось ни с кем разговаривать. Выдохнув, я отложил телефон в сторону и потёр лицо обеими руками. В моем желудке зияла пустота, а голова пульсировала.
Я выключил весь свет и пошёл наверх, в постель.
Глава 17
ДЕКС
Я был готов к тому, что на следующее утро Джастин устроит мне допрос на работе, но он этого не сделал. Более того, он вообще мне ничего не сказал, от чего я чувствовал себя ещё хуже.
Наоми прислала мне несколько фотографий первого школьного утра девочек, и их радостные улыбки тронули моё сердце. Я чувствовал себя ужасно за то, что накричал на них вчера. Ничего из этого не было их виной.